Бездушный 3 - Михаил Владимирович Баковец

лицом на перевёрнутый стол, в который он со страшным хрустом впечатался.

Через секунду кто-то в таверне выкрикнул:

— Убил! Он же их убил!

Глава 17

— Что-то про нас забыли, — вздохнул я. — Может, не нужно было идти на поводу у стражи?

— Тогда пришлось бы уходить из города и попрощаться с полётом на дирижабле, — ответила мне Кира.

Сейчас мы с ней отдыхали в тюремной камере на дощатых нарах, закреплённых к каменным стенам цепями. Сюда нас загребла городская стража после драки в трактире. Если бы не переборщил с силой ударов, то всё могло бы и обойтись, но пятёрка драчунов загремела в больницу с переломами, а двое заработали треснутые черепа и сотрясение мозга. Правда, по моему мнению, если у этих дегенератов и было вещество с таким названием, то только мозжечки и красный костный. Не, ну надо же напасть на двух неизвестных, когда город переполнен клановыми бойцами! А если бы мы ими оказались? Грохнули бы напавших и ушли, насвистывая песенку.

Но, по правде говоря, кажется, стражники нас за таких и приняли. Наверное, решили, что мы по какой-то причине скрываем свой статус и рядимся под простолюдинов. Например, чтобы про нас не прознали недруги из другого рода или клана. Именно из-за этого вели с нами довольно вежливо и не полезли в инвентарь. Хотя, может, просто не смогли. Всего лишь предложили нам всё из него выложить и пообещали сохранить вещи в целости и сохранности. И когда мы с Кирой сказали, что у нас нет ничего там, мол, вторичное хранилище очень маленькое, поэтому вещи держим в сумках, а те лежат в комнате на постоялом дворе, нам «поверили». Правда, засадили в самую крепкую камеру на самом нижнем ярусе городской тюрьмы. В этом тупике было всего четыре каморки для заключённых. Все крошечные настолько, что вдвоём тут с трудом помещались. Нары узкие настолько, что можно было кое-как лежать только на боку. Нас здесь продержали примерно семь часов.

— Кто-то идёт, — сказал я вслух, услышав лязг замков и засовов дверей, которые перекрывали свободный путь в эту часть тюрьмы.

— Слышу, — ответила мне девушка. — Интересно, это за нами?

Из четырёх камер три были заняты, поэтому нельзя было точно сказать, к кому шагают стражники. Может, цель у них и вовсе совсем иная. Например, ведут очередного постояльца для последней пустующей камеры. Или пришло время для раздачи пищи, о чём я и сообщил своей помощнице.

— Скоро узнаем.

Оказалось, что я ошибся.

Стражник остановился возле нашей камеры и зазвенел ключами, отпирая замок. Потом распахнул дверь и громко сказал:

— Отдохнули?

— Шутить любишь? — ядовито ответила ему Кира. — Дошутишься.

Гонор у воина тут же пропал. Отступив в сторону, он буркнул:

— Выходите. С вами господин полусотник желает говорить.

В сопровождении стражника мы добрались до небольшого кабинета самого спартанского вида, где нас ожидала весьма интересная компания. Хозяином, тем самым полусотником, скорее всего, был незнакомый смуглолицый мужчина с небольшой бородой и усами. А вот остальных посетителей я знал. Ими оказались Марта со своим дедом.

— За вас поручились эти уважаемые люди, — сообщил полусотник, стоило нам переступить порог, а сопровождающему нас стражнику закрыть дверь за нашими спинами. — Но просто так отпускать вас я не хочу. За причинённое беспокойство и за лечение пострадавших жителей с вас обоих по пять тысяч марок. Итого десять.

— С нас? — в голосе Киры было столько холода, что если бы его напитать магической энергией, то помещение мгновенно покрылось бы льдом. — Это городу нужно платить за то, что какие-то ублюдки посмели лишить нас отдыха. И страже за то, что преступники свободно ходят по улицам и нападают на приезжих просто потому, что те им не понравились. И с тех мразей, которым мы по доброте своей решили сохранить жизнь. С каждого по пять. Итого тридцать тысяч марок. И мы не станем поднимать шум. Даже забудем про содержание в вонючей камере, куда нас бросили, как каких-то отбросов.

— Что⁈ — полусотник привстал со стула.

В ответ Кира взглянула так, что он плюхнулся обратно, закрыл рот и потушил ярость в своих глазах.

Я в этот момент даже залюбовался своей спутницей. Сейчас рядом со мной стояла прекрасная снежная королева, излучающая уверенность и аристократизм каждой клеточкой тела, движением ресниц и вдохом. Теперь уж точно сколько ни говори, что мы не клановые — никто не поверит.

— Проваливайте, — процедил стражник. — Господин Теннерой, уведите своих друзей, пока они не наговорила на оскорбление городской стражи.

— Да-да, разумеется, мы уже уходим, господин Берой, — подскочил со своего места старичок-продавец. Он потянул за руку внучку, которая на удивление вела себя так тихо, что на язык просилась фраза «пришибленная какая-то». — Госпожа, господин, — он посмотрел сначала на Киру, потом на меня, — прошу пойти со мной. Все досадные неурядицы мы уже порешали с уважаемым Бероем.

Кира не стала ничего говорить, молча повернулась к двери, открыла её и шагнула в коридор. Но напоследок повернула голову в сторону полусотника и окинула того многозначительным или скорее многообещающим взглядом. И это его так проняло, что, выходя вслед за ней, я услышал, как он едва слышно прошептал:

— Ненавижу клановых.

Наша четвёрка молчала всё то время, пока находилась в здании городской тюрьмы. Только оказавшись на уличной мостовой, старик сказал:

— Ещё раз прошу меня простить за то, что моя внучка втянула вас в неприятности.

Рыжая что-то невнятно промычала, отвернув голову в сторону.

— Цыц, балаболка. Вот всегда у тебя так! — вспылил старик. — Когда же ты остепенишься-то, а? Нужно срочно выдать тебя замуж, пока сама голову не сложила и других за собой не потянула.

— Вот ещё, — буркнула та и слегка ускорила шаг, оторвавшись от нашей группы на пару метров.

— Ещё раз простите. Как только я узнал о случившемся, так сразу же поднял все свои связи и бросился к вам на выручку, — вновь обратился к нам старичок. Причём смотрел он в основном на мою помощницу. На меня же только изредка бросал короткие взгляды. — Тот забияка, который на вас напал в трактире, несостоявшийся жених моей Марты…

— Жених⁈ — рыжая услышала слова деда и резко обернулась. — Из него такой же жених, как из мула племенной жеребец! Эта скотина сама отчего-то решила, что имеет на меня какие-то права и стала всем говорить, что я его женщина. И не просто говорить, но и вести себя со мной так!..

Оказалось, что Фифр, это тот, с кем мы подрались в трактире, является вожаком одной из групп поисковиков. С месяц назад в ней состояла внучка торговца, но из-за навязчивых приставаний с его стороны ушла. Вот только этот возомнивший себя альфа-самцом кретин не понял намёка и продолжил её некоторое время преследовать. Пришлось деду подтянуть какие-то свои связи, чтобы донести до поисковика всю неправильность его поступков. Вроде как дошло, но… При виде того, как незнакомцы грубо — на его взгляд — повели себя с его Мартой, набравшийся алкоголем и разозлённый недавним неудачным рейдом, у Фифра вновь закипела кое-какая субстанция. И в итоге случилось то, что случилось. По словам наших освободителей Марта не специально вызвала конфликт. Она заверила, что увидела Фифра только тогда, когда он ей заступил дорогу, и совсем не подумала, что он решит привязаться к нам с Кирой.

Немного странно было видеть излишнюю заботу со стороны чужих людей. Марта была совсем не похожа на особу, которая вдруг признала свою ошибку и решила приложить все силы, чтобы ту исправить. Скорее она должна была сказать нечто в духе — так им и надо. А уж старик и подавно не похож на доброго самаритянина. Неужели из-за амулетов?

После тюрьмы мы не расстались. Старик, представившийся Гирсом Теннероем, предложил посидеть в трактире, чтобы хорошим вином и ужином скрасить неприятную историю нашего пребывания в тюремной камере. Отказываться мы с Кирой не стали. Хоть и поели припасами из моего инвентаря, пока сидели за решёткой, но поужинать ещё раз были совсем не прочь. Заодно узнаем, ради чего эта парочка к нам липнет.

— Иван, извини меня за ту резкость, с которой общалась с тобой утром в трактире, — улыбнулась мне рыжая, когда мы устроились за столом в похожем заведении.

— Это у неё характер такой. С детства считает, что все хотят ей навязать своё мнение и заставить выполнять свои хотелки. Часто ошибается, но признавать этого не хочет, — ворчливо сказал её дед.

— Сейчас признаю, что была