Я переродился в РПГ мире... Ржавым мечом?! Том 2. - Данил Счастливый

пеньками ямки копают и шишки туда суют, потом ходят да поливают, сказки росточкам читают. Мы за лесом следим, уважаем его. Он нас кормит. Ты может голодна? Я тебе кровать выделю, накормлю, только помоги мне Митеньку отыскать. Горе это для деревни, он у меня умненький был, ремеслу учился.

Стоило Федеру замолчать, как по его морщинистому лицу побежали тонкие ручейки солёной грусти.

— Ты только скажи, что мне сделать… Я то уже совсем старенький, все свои знания я сыну передал… Мне себя не жалко…

А мне вот дедушку стало очень жалко. Дрожь его тела прекрасно передаёт всю горечь потери.

Зачем кому-то могло понадобиться лишать безобидного старика самого дорогого в жизни?

Я накрыла его беспокойную руку своей ладонью, попытавшись вложить в это движение всё своё сочувствие:

— Из моего отряда тоже выкрали человека, я подозреваю, что в этом повинны те же существа, что забрали у вас сына. Вы не замечали ничего странного в последнее время? Кому вы вообще бумагу продаёте?

Федор оживился:

— Замечал, а как же? Летов пять назад от заказов отбою не было, у меня хорошая бумага была и продавали мы её совсем недорого. Со всех средних земель ко мне ходили. А потом появилося где-то на полях с востока ещё производство. Так и я уже силы былые потерял, глаза слабые, мысли путаются. Все надежды на Митеньку были, чтоб моё наследство не развеялось с моим же прахом. А вот недавно совсем, с четыре полных луны, мне оставили записку. Так я сейчас покажу тебе, доча, погодь.

Дедушка похлопал себя по карманам, а после протянул мне скомканный листок бумаги.

«Мы покупат много бумаги. Тайник в лесу. Серебро за лист, бери сколько положил и уходи.»

Почерк был кривым и практически нечитаемым, спасал лишь размер букв – они были огромными, словно писались вовсе не человеческими руками…

Значит, кто-то большой и не самый умный. Орки? Но зачем им столько бумаги? И почему они не могли просто ограбить дедушку?

Я хотела спросить дедушку о том, что было дальше, как вдруг одна из банок, стоявшая на печи, стала шипеть и изменила свой цвет.

— Ох! Бородинская сосенка! — Федор вскочил и ринулся к печи с такой прытью, словно он совсем ещё молодой и вовсе не уставший.

Он схватил рукавицы, чтобы не обжечь руки и убрал банку с печи.

— Поди за мной, я покажу тебе бумагу. Может, это поможет. Тама и продолжу рассказ.

Я прошла за федером в комнату с двумя верстаками, ещё раз удивилась таинственному обустройству его дома.

Федор в это время ловко подопнул один из ковров, тем самым оголив деревянный люк, я подошла ближе и открыла его. Под ним оказалась вполне сносная каменная лестница, ведущая вниз.

Дедушка обхватил уже остывшую банку одной рукой, а второй, умело поджигал потухшие факела. Огненные потоки, испускаемые его руками были, конечно, слабыми, однако меткими – он ни разу не промахнулся. Миновав пятиметровый коридор, мы вышли в просторный подземный зал, со множеством печей.

Так вот откуда на заднем дворе были трубы!

С одной стороны помещения был своеобразный склад древесины, вся разных оттенков. Чуть дальше расположилась крупная воронка, шкаф с прозрачной жидкостью, ещё один с букетами трав и закрученных корешков. На полу стояли мешки, в каких обычно хранят муку.

Федор поставил склянку с жидкостью на стол, подошёл к печи и поджёг угли. Затем взял мешок, поднялся по небольшой лестнице и стал засыпать ингредиенты в воронку: очень воздушный порошок мелкой фракции, капля какой-то жидкости из маленького бутылька, затем всю порозовевшую бяшу из банки, перетёртые в руках травы, а завершил всё это литром кристально-чистой воды.

Я подошла ближе:

— Может, я могу как-то помочь?

Стоять на месте было как-то неловко.

— Покрути вот это рычажок, двадцать раз в одну сторону, двадцать в другую, — его голос изменился.

Да и вообще дедушка прям расцвёл, стоило ему опуститься в свою лабораторию.

Я принялась крутить рычаг, который, стоит заметить, шёл достаточно туго. Внутри воронки что-то заскрипело – похоже на жернова.

— А что было дальше? Вы отнесли бумагу в тайник?

— А от чего не отнести? Отнёс, доча. Взял двести серебряных, положил двести листиков и ушёл. Кто бы это ни был, они заплатили хорошие деньги. Потом пришла ещё одна записка. Ты крути, крути, не забывайся! Сказали, что бумага у меня хорошая. Могу носить, сколько есть и брать, сколько нужно. Вот такая странность. Денег скопилося много, я отправил Митьку в Гротас, нужно было инструмент обновить, зелий и настоек для бумаги купить, запчасти некоторые… Дней за пять перед праздником как раз всегда скидки устраивают, чтоб старое распродать.

— А потом?

— Вернулся он, купил всё, что нужно было. Сказал даже, что посоветовал кому-то бумагу брать у нас, — голос Федора сломался, — На следующий день к озеру пошёл купаться и не вернулся… Но плавал он хорошо – утонить не мог, а тела так и не нашли. Митенька мой… Повезло, что отряд стражников проезжал через деревню, я им и передал о пропаже. Думал, чётно, а тут, гляди, ты приехала. Надежду старику подарила… Всё, хватит.

Федор подошёл к воронке:

— Теперь смотри, как бумага получается.

С этими словами он открыл краник, тогда из воронки, прямо на раскалённый металлический лист потекла вязка белая жидкость, несколько капель. Затем он взял интересный инструмент – деревянная палка и идеально гладкий и тяжёлый квадратный камень по форме листа на конце. Придавил жидкость и стал ждать. Через несколько секунд он выдернул форму, а через минуту показал мне невероятного качества листик бумаги. Белый, как снег и прочный, словно верёвка.

***

— А тайник всё ещё в лесу, дедуль? Можно ещё бумаги продать? У меня появилась идея, как найти вашего сына.

— Конечно, конечно! Завтра к утру приготовлю бумагу, сколько нужно?

Впервые за наше знакомство, хмурый дедушка искренне улыбнулся. Осталось только найти Гласи и поведать ей мой план.

Вольдемар Кэррот

А что мне оставалось, кроме как сдаться? Я использовал всё, что у меня было, а эти громилы даже не вспотели.