Лебедевы. Начало пути - Андрей Коткин

— представился этот господин. — А этот нижний чин — мой десяцкий Трофим Митрофанов. — И тут же перешел в решительную словесную атаку. — Как же так, гимназист Лебедев, вроде, такой благовоспитанный молодой человек, а на деле выходит, сущий разбойник, по которому каторга плачет?

— Вы ошиблись, господин становый пристав, — влез из-за моей спины Пашка. — Это я Павел Лебедев, а это мой брат Александр.

— Ну, вот, еще и попытка введение в заблуждение полицейского чина при исполнении, — моментально отыскал еще один пункт наших прегрешений этот гадкий полицейский. И тут же, добавив силы в голосе, едва ли не в голос заорал: — пистолет, из которого вы стреляли в добропорядочных подданных нашего императора, вы сами сдадите, или мне придется проводить примерный обыск?

Вот не ожидал я такого от Пашки! Едва только прозвучало это требование, как он моментально подобрался и объявил:

— Господин полицейский, это беспримерный навет и произвол с вашей стороны. Мы, с братом, являемся несовершеннолетними, поэтому все подобные вопросы вам надлежит решать с нашим отцом, полковником Лебедевым Федором Исидоровичем! И еще… я никогда в жизни не стрелял в добропорядочных людей! Даю вам в том мое честное, благородное слово.

Ей богу! Даже будь я не Пашкиным братом, а совершенно посторонним человеком, и то, при виде его донельзя возмущенной, благородной физиономии непременно сказал бы: «Верю. Этот молодой человек не может говорить неправды».

Хм, был бы в этом уверен до самого того момента, пока десяцкий Митрофанов не приволок из нашего класса Пашкин ранец с лежащим в нем пистолетом. Вполне очевидно, что место, где у нас лежит пистолет полицейские знали уже заранее, иначе этот самый Митрофанов просто не смог бы так быстро оборотиться до нашего класса и обратно.

— Ну, вот и отыскалось орудие преступления, — до приторности довольным тоном объявил старший из двух полицейских. — Пистолет я, разумеется, изымаю. Думаю, решение о привлечении вас к ответственности с подобным доказательством не заставит себя долго ждать. Ну, а если ваш, гимназисты, уважаемый родитель будет со мной в чем-то не согласен, мы с ним всегда сможем побеседовать в нашем стане, расположенном совсем неподалеку от порта. Третий дом, если стоять к воротам порту спиной, по левую руку.

«Черт! Так они еще и не с нашего стана»! — Внезапно осознал я еще одно серьезное нарушение, допущенное посетившими нас полицейскими. Ну, да, насколько мне известно, каждому же из полицейских, в принципе, полагалась исключительно своя зона ответственности. Гимназия и ее окрестности, где и состоялась наша массовая драка, находились чуть ли не на максимальном удалении от порта. Нечего им было делать в нашей гимназии.

— Ой! Смотрите, вода в графине замерзла! — Закричал я, указывая пальцем на этот внезапно случившийся в теплом директорском кабинете свершившийся природный феномен. — Ой! Еще и графин сам собой со стола упал и влепился в стенку!

— Ты что творишь, щенок! — Возопил коллежский секретарь, роняя в прыжке стул, на котором он до этого сидел, настолько его напугало подобное поведение стеклянного сосуда, просвистевшего буквально возле самого его носа.

— А вот за подобное оскорбление я ведь могу и на дуэль вас вызвать. На магическую. Я ведь дворянин. Как и вы. — Уставился я с нехорошим прищуром в сторону полицейского грубияна.

— Несовершеннолетние не могут требовать сатисфакции. Тем более у лица, находящего при исполнении, — выдавил из себя немного оправившийся от конфуза полицейский. — Пойдите прочь. Жду вас в своем стане вместе с вашим отцом!

Забрав Пашкин ранец, уже без лежавшего в нем пистолета, мы, с братом, выметнулись за дверь.

— Ты что творишь? — Вызверился на меня Пашка, едва мы с ним оказались в совершенно пустынном школьном коридоре. — Отец же нас выпорет за такое!

— Зато, может быть, сегодня в живых останемся, — принялся я разъяснять ему мотивы собственного поведения. — Ты, Пашка, думаешь, эти полицейские просто так заявились в гимназию? Они же явно выполняют заказ греков, чтобы оставить нас без оружия. Просто с этим графином я дал им понять, что и без пистолета мы можем оказаться очень серьезными противниками.

Так это было, или просто все описанные опасности я банально надумал, и мы, школьники, оказались никому и нафиг не нужны, но после окончания занятий к полудюжине наших солдат, поджидающих нас возле соседнего от гимназии перекрестка, мы возвратились без всяких проблем. И на обратном пути от Павловска до нашей Слободы лишние два ствола изъятого полицией пистолета также совершенно не понадобились.

— Значит, говорите, что этот продажный полицейский ждет меня у себя, в стане? — Переспросил отец вечером, после возвращения нас домой. Скрывать от него происшествие с изъятием пистолета нам, с Пашкой, даже в голову не приходило. — Перебьется. Совсем эти торгаши, выходит, страх потеряли. Ну, да ничего, мы им напомним, почему с военными лучше дружить, а не враждовать. Сами, как миленькие, принесут вам этот пистолет, еще и доплатят, чтобы принять согласились.

Вот такой получился разговор. Единственное, что по результатам утраты оружия отец в приказном порядке потребовал от нас еще больше времени уделять именно боевым тренировкам.

— … И чтобы всю ману сливали на этих тренировках, до упада. Я лично уже лишнюю единицу духа получил в результате подобных тренировок и, подозреваю, единица эта отнюдь не последняя. — Можно подумать, мы без него об этой возможности не знали. Собственно, именно я ж ему об этой возможности получения подобного бонуса от Системы и рассказал.

Тем не менее, подтверждение этой уже известной информации у нас проявились еще раз, пусть и не сразу. Еще по одной единице Духа у нас, с Пашкой, как и всех прочих ребят, занимающихся вместе с нами в атлетическом зале, прибыло, пусть и не одновременно, у кого-то через день, у кого-то через неделю. У Афони вон, вообще через две недели с хвостиком. Ну, и я в этой череде наших небольших радостей тоже исключением не стал: Дух +1, — пришло мне сообщение, информирующее меня о том, что помимо еще дополнительных двух-трех зарядов к моим атакующим заклинаниям, сами они стали чуть более быстрыми, дальнобойными и смертоносными.

А вот первая реакция со стороны греческих торговцев появилась только спустя без малого неделю. Все это время у нас, в классе, как и в классах остальных выходцев из Слободы, продолжалось молчаливое противостояние. Греки угрожающе зыркали, произносили какие-то непонятные угрозы-ругательства на своем языке,