Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)

— Всё ещё не вижу проблемы, — стоял на своём крестоносец, но на этот раз соизволил объяснить позицию. — Вы говорили мне, что это паладинский свет на максималках, так?

— Или демоническое пламя, — добавила вампирша, едва сдерживая раздражение.

— Ну так и что? — Тукан пожал плечами. — Если это паладинское, меня оно не должно тронуть. Если демоническое, я взмолюсь, и со мной опять же всё будет хорошо.

Собравшиеся неуверенно переглянулись. Учитывая прежний опыт взаимоотношений крестоносца и способности «Взмолиться», план звучал не слишком надёжно.

— С другой стороны, пока он там будет жариться, поищем обходной путь, — разведя руками, высказалась Калита

— Не просто жариться, а приговаривая «ух» и «ох»! — поправил её Тукан и вдруг огляделся. — Кстати, надо нарвать веничек! Никто не видел берёзок? — Заметив непонимание насторожившихся окружающих, он уточнил: — Люблю баньку, знаете ли. Зимой — самое оно!

Его восторженного предвкушения никто не разделил.

«Наверное, никогда не были в бане», — решил крестоносец.

* * *

Первый обнаруженный Калитой и Эланной вход в Карак-Долл представлял собой вариацию на тему задней калитки. Только выполненной со свойственным дворфам скромностью, которая больше напоминала гигантоманию. Второй был самым что ни на есть главным способом попасть в твердыню и находился вовсе за пределами понятий «умеренность» и «рациональность». Третий же разительно от них обоих отличался.

То ли его строили не дворфы, то ли у них не хватало материалов и средств, но так или иначе это по факту была просто каменная рама с дверью в скале. Вполне обычных, особенно по дворфийским меркам размеров. Рядом, но когда-то в прошлом, находилась каменная лестница тоже вменяемых пропорций.

Горы её не пощадили. Однако на счастье незатейливых спасителей мира, обвал не засыпал единственную тропу через горы к дверям, а лишь усложнил передвижение по ней кучей острых, как бритва, каменюк весьма затейливых форм. По неведомым причинам это место выбрал в качестве гнездовья выводок воронов. Ещё труднее для понимания оказалась их необычайная смелость. Они не только не испугались игроков и не разлетелись, но и когда те, почуяв подвох, выслали вперёд друида, откровенно принялись хамить:

— Пр-р-рочь отсюда! Ка-а-а-ар! Вам не рр-рады! Кар!!! Неч-ч-чего вам тут делать! Наши гор-р-ры!

— О мудрые птицы, мы просто хотим пройти, — попыталась решить вопрос мирно Эланна. — Если вы пропустите нас, мы дадим вам…

Она оглянулась на товарищей, но те всем видом показали, что у них имелся только богатый ассортимент того, чего воронам, в случае положительного исхода, не достанется.

— Нич-чего нам не надо! И сама ты муд-р-р-рая! Дур-р-рная! Неч-ч-чего вам здесь ходить! Кар-р-р! Наши гор-р-ры! Пр-р-р-рочь!!!

Калита, всё это время приглядывавшаяся к птицам и так и эдак, тяжело вздохнула и махнула рукой. Воздух прочертил чёрный росчерк небольшого кинжала. Раздался вскрик, на месте ворона образовалось медленно оседающее облачко перьев. Мир на мгновение замер в тревожном ожидании, но никаких катастрофических последствий действие не возымело. Птицы абсолютно банальнейшим образом с криками бросились наутёк.

— И вправду не мудрые, — оценила Эланна, тоскливо вздыхая. — Иногда птицы — это всего лишь птицы.

Вход тоже оказался самым обычным. Никаких изысков: тоннель в толще горы, стена, а в ней деревянная дверь, потрёпанная временем и всеобщим запустением. Не помогли даже массивные доски, из которых она была сделана — даже они ссохлись и потрескались. Навесной замок так и вовсе лежал рядом. Его никто не ломал — от непогоды петли рассыпались ржавчиной.

Несмотря на солнечный день, через щели пробивались тусклые лучи молочно-белого света. Он заметно ослаб, хотя со времени визита девушек прошёл всего день. Даже Калита спокойно переносила воздействие, хотя ощущения и трудно было назвать приятными. Тукан же и вовсе, откровенно выделываясь, встал перед дверью и одним движением выломал её.

— Кэ-Гэ-Би, откройте!

На него свет и вовсе не подействовал. Хотя он буквально окутал крестоносца со всех сторон. Жест определённо произвёл впечатление на публику. Даже Оулле хмыкнул, а Эланна так и вовсе поаплодировала. И только Калита осталась верна себе:

— Позёр. — Шёпотом она добавила: — Я видела, как ты сначала рукой проверил.

— Ну я же, как ты сказала, позёр, а не камикадзе! Будь я камикадзе, орал бы что-то вроде «Тора! Тора! Тора!», — ухмыляясь, ответил Тукан и жестом пригласил всех внутрь. — Милости прошу к нашему светящемуся шалашу!

— Вообще-то, — подал голос рахетиец, — камикадзе кричали «банзай»…

— Сейчас начнётся, — прошептала Эланна с ужасом.

— Чего? — удивилась Калита, но очень быстро поняла, о чём это она.

Двигаться по Карак-Доллу пришлось быстро и без каких-либо попыток исследования окружающего пространства. Свет хоть и поутих, но всё так же неотвратимо убивал, при этом мешая восполнять здоровье.

Тукан и Оулле и вовсе не замечали, что там находилось вокруг них. Посмотреть-то тут было на что! А эти двое пропустили мимо вариацию на тему дворфийского метро, цех по производству големов, парк с кристаллическим деревьями и целое подземное озеро. В заброшенной дворфийской твердыне встретились два одиночества с неразделённой прежде страстью к военной истории.

Познания по теме у них были широкими, но какой-то глубиной или систематичностью не отличались. Если же таковая и имелась в какой-то теме, то по сугубо профессиональным причинам. Так крестоносец постоянно апеллировал к медицине, а рахетиец к личному опыту службы. На выходе получался полный хаос, когда обсуждение македонской фаланги перетекало вначале в споры на тему эффективности не испанских терций, а затем без какого-либо предлога менялось обсуждением немецкой бронетехники в годы второй мировой. Танки сменялись триремами, триремы — самураями, самураи — бластерами из кино и так по бесконечному циклу.

— У меня отец такой же, — призналась Эланна, тихо вздыхая. — Боюсь их знакомить с Оулле.

— Боишься, что они… — Калита призадумалась и осторожно предположила: — в запой уйдут?

— Боюсь, что перестану быть не только единственным ребёнком в семье, но и любимым ребёнком.

К их облегчению, вскоре показалась центральная площадь Карак-Долла, никак не изменившаяся за прошедшее время. Полный сокровищ тронный зал также остался на своём месте. Он немного преобразился, но сугубо визуально: белый свет разрушал задуманную строителями «подводность». Получался просто большой, заваленный сломанными големами и сокровищами зал.

— Жалко видеть это место неизменным в своей заброшенности, — тоскливо отметила Эланна.

— А как по мне, лучше пускай таким и