Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов

мне, что Святослав, Сфендослав, печенеги — их работа. Годами нас грызли, чтобы не встали.

Такшонь кашлянул.

— Сволочи, — пробормотал он. — А теперь нас?

— Да, — ответил я. — Хотят сломать. — Но сделки не будет. Византия — враг. Но бить их надо умно. Не мечом пока. Узнать надо, где их сила.

Веслава кивнула.

— Пойду смотреть, — тяжко вздохнув, сказала она.

— Иди, — ответил я. — Тихо. И никому не верь.

Она вышла, ее шаг стих в дверях. Добрыня смотрел на меня, в ожидании приказа.

— Готовь людей, — сказал я. — Но жди. Узнаем сначала.

Он кивнул и поднялся. Такшонь и Ратибор молчали.

Совет закончился, тяжелая тишина осталась в тереме. Добрыня ушел готовить людей, Такшонь похромал следом, Ратибор за ним.

Я стоял один. Мысли крутились.

Вечерело. Я направился к берегу озера, надо закончить с эти обрядом.

Закат опускался на Новгород. Низкое солнце цеплялось за темный край леса, длинные тени падали на сырую траву. Темная ладья Святослава стояла у берега. Плотная толпа теснилась вдоль кромки.

Готовые дрова лежали на ладье, темный дым от костра вился к небу тонкими струями. И плащ колыхался на моих плечах, я стоял чуть в стороне.

Ждал и народ, смотрел на меня. Великий князь Руси — теперь я, Антон, и каждый мой шаг решал их судьбу. Но мысли грызли голову — Лев Скилица, его слова, его улыбка. Ночь он дал мне на раздумья, но сделки не будет. Хотела Византия Русь на коленях, а я не склоню головы. Только как их переиграть? Текло уже их золото в город, я чуял это, как чуют пожар по дыму. Шептались кто-то в тенях, продавались. Ждал я Веславу — ее глаза найдут правду.

Я повернулся к ладье. Ждали купцы, держали факелы грубые руки. Гудел народ, придвинулся ближе. Пора была начинать. Заслужил Святослав уход, а я — время для мыслей.

— Жгите, — сказал я коротко.

Разнесся мой голос над берегом. Шагнули купцы вперед, темные фигуры двинулись к ладье. Вспыхнули факелы ярче, лизнул огонь смолистое дерево. Трещал он в тишине, жадное и злое пламя бежало по дровам. Горела ладья быстро, густой и темный дым клубами поднимался к небу. Заголосил народ — кричали одни славу Святославу, другие Антону. Стоял я молча, смотрел, как пожирает огонь дерево. Отражалось пламя в темной воде, падал красный свет на лица людей. Но тепла я не чувствовал. Сильнее был холод внутри.

Легкая и темная фигура Веславы вынырнула из толпы. Ее напряженное и бледное лицо блестело, серые глаза сверкали. Она остановилась рядом.

— Беда, — сказала она тихо. — Шевелится город. Бегают гонцы от византийцев. К старейшинам, к купцам, сюда. Затеяли что-то.

Быстро он корни пускать начал. Не ждет Лев утра, плетет сеть прямо сейчас. Темная ладья маячила перед глазами — не только прощание со Святославом, но и знак ухода старого. Русь стояла на краю и я один был между ней и пропастью.

— Что еще? — спросил я.

— Пока не знаю, — ответила она. — Ходят тихо. Скрытно. Узнаю больше ночью.

Веслава знала свое дело. Быстрая и легкая, как тень, она пройдет там, где другие сломают ноги. Махнул я рукой — иди. Растворилась она в толпе, темный плащ ее мелькнул и пропал.

Шум за спиной заставил обернуться. Темные фигуры вновь показались. Я прищурился. Колыхалось красное полотнище с золотым орлом на ветру, блестели длинные копья в свете заката. Лев Скилица шел впереди. Следом — отряд, не меньше тридцати. Наемники, не дружинники. Темные плащи, крепкие руки, оружие наготове. Замер народ, отступила назад плотная толпа. Трещала ладья в огне, но смотрели все на холм.

— Добрыня! — крикнул я.

Вышла тяжелая фигура его из толпы, висел широкий меч на боку. Следом — мои люди, крепкие парни с копьями и щитами. Сомкнули они строй, закрыли меня темные щиты. Шагнул я вперед, легли холодные топоры в ладони. Лев остановился в двадцати шагах, поднял руку — без оружия. Наемники за его спиной стояли спокойно.

— Мир тебе, князь Антон, — сказал он мягко. — Провожаешь своего. Достойно, вижу.

Я молчал. Он хотел показать силу?

— Думал ты, князь, — начал он. — Не кончилась ночь, но я пришел. Ждет император ответа. Велик титул твой, но тяжел. Откажись от него. Дай Руси мир. Или станет она пеплом.

Замер я. Прямая угроза, открытая. Откажись или сгори.

— Нет, — сказал я твердо. — Моя Русь. Мой титул. Ты свободен, посланник.

Он улыбнулся шире, сузилил глаза.

— Жаль, князь, — ответил он тихо. — Это твой выбор. Но легок пепел. Унесет его ветер.

Шум в толпе заставил меня обернуться. Вперед вышла темная фигура, седые волосы блестели в свете огня. Это купец, клявшийся в верности на вече. Его хмурое лицо напряглось. Он шагнул ко Льву и остановился рядом.

— Наш путь — Византия, Антон, — сказал он громко. — Мир с ними. Я выбираю их.

Предатель. А как же мой титул «Собирателя»? Или тут сработало золото? Толпа всколыхнулась, плотная масса людей разделилась. Вперед вышли несколько купцов. Они встали за седым, отдавая свои голоса в поддержку провизантийцев. Со мной остались немногие купцы, но большинство народа.

А Лев стоял напротив с мерзкой улыбкой победителя.

Он знал, что начался раскол.

В этот миг рядом пошатнулся Такшонь. Дрогнуло его крепкое тело, выпало копье из рук. Я повернулся. Темная струя лилась из-под ребер Такшоня, в боку торчал кинжал. Он упал на траву, из горла вырвался хрип. Я потянулся к нему. Убийца растворился в толпе, мелькнула темная тень и пропала.

Толпа обезумела, начался гвалт.

— Такшонь! — крикнул Добрыня.

Как же так? Византия объявила войну? Или это Лев все на свой страх и риск действует? Не мог же император знать обо мне столько всего. Да он физически не успел бы получить информацию. Значит у Льва широкие полномочия. И должность, наверное. Война с Византией?

Наемники за его спиной напряглись, шевельнулись длинные копья.

Боковым зрением я увидел, как из леса выходили новые фигуры. Темные плащи, оружие в руках.

Народ разбегался, суматоха вошла в решающую стадию.

Возле меня появилась Вежа с обеспокоенным лицом.

— Это «носители», — сказала она, хмуро кивая на отряд византийцев из леса. — За тобой пришли.

Глава 8

Густой дым поднимался от ладьи Святослава к небу, трещал огонь, пожирая дерево. Кто-то решил напоследок довершить обряд и поджег ладью. Народ вокруг в ужасе бежал под стены города. Красный свет падал на лица, но праздник ухода великого воина рушился прямо на глазах. Я стоял у