ЗМиМ. Вот и отдохнул - Леонид Мешалкин

Снял пояс, узлами связал с ним отодранные от рубахи по шву рукава. Получилась импровизированная верёвка. Всё с себя снял, уложил как можно компактнее в сидор. Чтоб стать ещё немножко «потоньше» в брюхе, облегчился по-маленькому и по-большому. Даже с помощью двух пальцев во рту попытался проблеваться.

Привязал верёвку одним концом к щиколотке, другим - к сидору. Пополз.

Уж ведать не ведаю, сколько метров или десятков метров я таким образом преодолел, пару раз по ходу дела почти заклинившись в этом лазе, но выполз-таки на свободу!

И тотчас покатился, почти упал, вниз.

Скатился, в общем, под горку. Ничего себе даже не сломал и не поранил. Так, только царапины на морде и конечностях да синяки местами на теле. Пустяки, короче говоря, дело житейское.

Оглянулся. Позади - высокая скала, в ней видна небольшая дыра, на высоте примерно пяти метров. Там я и вылез на белый свет. Местность вокруг меня - каменистая и почти пустынная.

Оделся-обулся.

Что ж, пора в путь-дорогу.

Оп-па, а впереди-то – лес…

А на его краю – несколько нехилого размера кустов малины и чёрной смородины. Густо обвешанных спелыми ягодами. Ягоды крупные, словно виноградины. Так сами и просятся в рот.

Сожрал их не менее пары кило, за один присест. Да ещё сколько-то малины в кулёк, свёрнутый из большого листа лопуха, набрал.

Вечерело.

Кушая на ходу ягоды, я пробирался по густому Лесу. Не так давно, лет двадцать назад, тут были замечательные грибные места, - опушки, перелески. Тихое укромное место.

Как приятно было бродить здесь в полдень, когда в городе царила духота и жара, по грунтовой дороге порой гуляли пыльные смерчики, а в лесу стояла тишина, и лишь ленивый шелест листвы покачивающихся деревьев напоминал о том, что есть ещё что-то за пределами Леса.

Блин, что опять со мной?! Это не мои мысли, чуждые они какие-то… Глюк, наверно… Похоже, я спор того пещерного мха по ходу дела нанюхался.

Ладно, идём дальше.

И всё же что-то с этим лесом явно не то, что-то в нём настораживает... Но что же именно? А, понятно. Какой-то он неестественный, ненаселённый, вот в чём дело. Тихий уж очень, и зверья никакого нету...

И только об этом подумал, как всё разительно переменилось.

Буквально на протяжении следующей пары часов (и пяти километров ходу) три раза попадались по дороге любопытные лисы, шесть раз - белки, в том числе и четыре из них - летяги, двенадцать раз видел ежей, тринадцать - всяких косуль, которые пугливо убегали от меня, вскидывая грациозно задками с белым хвостиком. Ну и один раз совсем рядом раздался испуганный топот стада барсуков, прошляпивших приближение грозного меня. Их я сосчитать не успел, сбился.

Но... где же зайцы, кролики, бобры, выдры и выхухоли? А также нахухоли, опухоли и охухоли? Непорядок.

Зато ближе к ночи повстречал в лесу совершенно голого, ободранного и сильно искусанного комарами мужика, назвавшегося Митричем. Видимо, от переживаний и укусов насекомых он совсем сошел с ума. Всё повторял, как в бреду:

- Финки НКВД - три штуки, жратвы было на неделю, тапки импортные - две пары! Отечественные галоши – три пары…Всё, всё, что нажито непосильным трудом, всё прахом пошло...

А еще очень сокрушался, глядючи на меня голодными глазами, что он, дескать, по этому лесу уже вторую неделю бродит, научился ловить мышей и птичек, разорил и объел с десяток муравейников и попытался подраться с местным медведем из-за малинника на бывшей делянке. И жаловался:

- А лута хорошего я за это время так ведь и не нашел, одна жбонь...

Стоп, он что-то сказал про делянку? Прекра-асно. Тогда где-то поблизости должна быть пилорама. А, нет, лесопилка же. А на ней – люди!

После ночёвки и скудного завтрака, состоявшего из последних сухарей, запитых водой из родничка, сидя на пеньке, заросшем поганками, опять он повторял своё:

- Десять, нет, двадцать банок тушняка, ящик водки - две штуки, ботинки импортные - три пары... Куртки кожаные - две, нет - три штуки... Штаны заграничные за двести рублей... Нож импортный... фирменный... с двенадцатью лезвиями… три штуки. Астролябия... Три штуки....

Так, сидящим на этом пеньке, спятившего беднягу и оставил. Не брать же, в самом деле, этого сумасшедшего в далёкий и опасный поход? Ведь сам пропадёт и меня под монастырь подведёт.

А вслед, постепенно затухая, доносилось:

- Вот вы мне скажите, и нафига медведю моя одёжа? Ну вот нафига ему мои трусы в горошек? Он же, гад, один фиг их носить не станет... У, куркуль мохнатый, кулацкая морда...

Прошёл метров сто. В голове словно что-то щёлкнуло – и чуток прояснилось.

Увидел…

Круговая тропа, протоптанная по окраинам этого леса. Да какой там это лес, так, перелесочек, и двух гектаров в общей сложности не будет. Лесное пятно радиусом меньше полутора сотен метров. А тропа натоптана явно этим мужиком. Словно леший по кругу его водил…

Но кучку пустых бутылок как раз на пару ящиков я таки нашёл и с собой забрал. Сидор же почти пустой.

А медведя я не видел. Видел только большого и злого енота.

Почему именно енота? Так спутать эту тварь с другими животными нельзя никак. Характерная «эксклюзивная» морда, длинный и пушистый мех. По бокам головы мех расположен так, что образует бакенбарды. На лапах длинные когтистые пальцы. Хвост зверя имеет уникальную расцветку - состоит из широких колец черно-бурого или серо-желтого тонов…

В общем, увидел я крупного енота, сосредоточенно, не отвлекаясь от процесса, жравшего тушняк прямо вместе с посудой. Одну металлическую банку за одной, одну за одной…

Однако ж мой меч этой твари раскусить не удалось. В общем, сначала я, голодный и разозлённый увиденным, воткнул меч чудовищу-еноту прямо в глотку, а потом увернулся от его ответного выпада – и несколькими почти беспорядочными ударами отчекрыжил зверю голову.