Великая Река: Долгое лето - Токацин

и целый рой летел куда-то за холмы. Да’анчи, кровавые личинки… учуяли свежую кровь?

Личинка смотрела на Фрисса, шевеля бахромой, будто принюхивалась к нему. Большой рой уже скрылся за холмом. Речник раздавил тварь, пинком отбросил подальше от дерева и прислушался. Из-за дюн, к которым спешили да’анчи, доносились сердитые крики на ломаном хельском. Дребезжащий выговор был Речнику знаком – хеджи так торговались на хэнгульском рынке. Фрисс опустил руку на рукоять меча и быстро пошёл к холмам. Что-то неладное там творилось…

В широкой ложбине между барханами лежало на боку огромное чёрное существо. Его шерсть была в песке и засохшей крови, оно казалось бы мёртвым, если бы не вялые движения хвоста. Вокруг суетились хеджи-кочевники. Рядом с огромным зверем они выглядели карликами. С пронзительными криками и проклятиями одни хеджи пинали и толкали существо, как будто хотели поднять его, другие собирали разбросанные по песку вещи – опоры для шатров, тряпьё, горшки и кувшины, мехи с водой – и с поклажей уходили за холмы. Тут было целое племя или огромная семья, человек пятьдесят, от младенцев до стариков. Женщины и подростки уже скрылись за холмами вместе с пожитками, осталась одна старуха, с холма взирающая на странного зверя, и десяток хеджей вокруг него. Она окликнула одного из мужчин, он раздражённо отмахнулся.

- Демон уже издох, сколько тебя дожидаться?! – крикнула она, уперев руки в бока.

- Молчи, ведьма, эта падаль денег стоит, - проорали из-под холма. Существо судорожно дёрнулось и перекатилось на другой бок. Кочевники, протянувшие было руки к его упряжи, шарахнулись прочь с руганью. Фрисс увидел длинные пролысины на лапах и боках зверя – его мех обгорел, а кожа была рассечена, и да’анчи слетелись на кровь и присосались к ранам.

- Иди уже! Пропали твои деньги, - насмешливо оскалилась хеджийка. Снизу погрозили кулаком и пнули зверя в бок. Он не шелохнулся.

- Шкуру снять бы, - вздохнул один из кочевников, посмотрел на стеклянный нож в своей руке, на огромное существо, его приоткрытую пасть и ряд острых зубов…

- Жить надоело? – дёрнул его за руку другой. – Пошли, полдень уже, а хима неблизко!

- Потом вернусь, - пробормотал хедж, злобно глядя на существо. – Пойдёшь со мной – пополам разделим.

- На кой тебе драная шкура? – скривился третий, разыскивая в песке обрывок поводьев. Найдя ремешок, он покосился на упряжь, так и не снятую со зверя, и пошёл прочь.

- На спине хорошая, в Тенне дорого заплатят, - вздохнул первый и шагнул к существу, примеряясь, достанет ли ножом до горла. Зверь разинул пасть, и хедж с проклятиями упал на песок и проворно отполз подальше.

- Придём, когда издохнет, - сказал другой, поправил на спине поклажу и скрылся за холмами. Первый побрёл следом. Несвязные вопли долго ещё доносились из-за дюн, но потом всё стихло. Существо уронило голову на песок.

Фрисс скатился с холма, обошёл вокруг раненого зверя. Крови на песке было немного. Ожоги очень напоминали следы от усов огнистых червей, Речник сам обзавёлся таким шрамом, когда тварь цапнула его за ногу в Раотау. Хеджи не смогли снять ни ремни, обхватившие тело существа, ни сёдла с его спины. Предполагалось, что на этом животном едут трое – одно большое, явно не на человека рассчитанное седло без стремян располагалось чуть пониже загривка, два – по бокам, между передними и задними лапами. Судя по стальным заклёпкам на ремнях, сбрую эту сделали не хеджи…

- Не бойся меня. Я хочу помочь тебе, - сказал на Вейронке Речник, глядя в красновато-оранжевые глаза существа. Оно шевельнуло ушами и повело хвостом, и по мощной клешне на самом его кончике Фрисс окончательно понял, кого нашёл посреди пустыни.

- Ты Иджлан?! – Фрисс недоверчиво покачал головой и вскинул руку. – Хальга-тесси!

Мелкие искры посыпались с его пальцев, погнались за да’анчи, и личинки брызнули во все стороны. Фрисс придавил несколько штук, остальных, сбившихся в плотный огнедышащий рой, но не успевших напасть, сжёг молнией. Голова Иджлана приподнялась, в глазах появилась слабая искра любопытства.

- Да’анчи слетаются на твою кровь, - сказал Речник, доставая из сумки склянку воинского бальзама. – Полежи спокойно, я смажу твои раны хорошим зельем. Личинки больше не учуют тебя, а шкура срастётся.

Демон не шевелился. Фрисс подошёл вплотную, осторожно провёл рукой по густой чёрной шерсти, - существо лежало спокойно.

«Зачем тебе это, знорк?»

Удивлённый голос прозвучал в мозгу Речника, минуя уши. Фрисс мотнул головой – нет, ему не послышалось. Иджлан смотрел на него изучающе, его усы не шевелились – значит, говорил он не пастью.

- Долг велит мне помогать тем, кто нуждается в помощи, - ответил Речник, не отводя взгляда. – Не бойся, я не заставлю тебя служить мне. Теперь не двигайся, зелье сильно жжётся.

«Долг… Я тоже верен был долгу, знорк. Тогда меня звали Шарраэн, теперь я никто,» - грустно сказало существо и первым посмотрело в сторону. Речник посмотрел на глубокий рваный след на его боку и присвистнул. Человек не стерпел бы такой боли…

- Моё имя Фриссгейн, - сказал он. – Мой дом на Великой Реке. Ты издалека?

«Из Фаайдинна. Ты не слышал об этом месте, знорк Фриссгейн,» - ответил Иджлан. Как показалось Фриссу, говорить он сейчас не хотел…

… - Почему ты так думаешь, Шарраэн? – Фрисс в недоумении пожал плечами. – А если не ты бросил их, а они бросили тебя, когда отступали? В дни Волны трудно сохранять ясность ума. Что, если сейчас они разыскивают тебя по всему Хессу и не могут найти?

Он сидел в тени огромного демона, прислонившись к мохнатому боку, и грыз сушёное мясо, прихваченное ещё в Хэнгуле. Иджлан, задумчиво помахивая хвостом, развалился на песке. Рубцы на его боках уже не сочились сукровицей, их края сомкнулись. Фрисс пытался распутать шерсть и очистить её от засохшей крови, но без воды получалось плохо. Мех у Иджлана был длинный, мягкий, иссиня-чёрный с тонкими тёмно-красными полосками, расступался он только на брюхе, покрытом прочнейшей чешуйчатой шкурой серебристо-синеватого цвета. Если не считать окраски и длинного хвоста с клешнёй на конце, существо походило на помесь волка и гиены, с короткой толстой шеей и длинной мордой, и в его пасти было очень много зубов.

«Пустые домыслы, знорк. Если Гиайны оставили меня, значит, они уже мертвы. И вина в этом – моя,» - Шарраэн был мрачен. «Теперь