Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

— Ушастый ногу сломал… и они его схарчили. Я видел.

Мизинец смотрел на Смурфа непонимающими глазами.

— Бывает, — сказал Смурф и оттолкнул его от себя. — Не повезло. Ну и что? Отправишься в Стену за ним? Шуруй!

Смурф снова приблизился и сорвал с плеча Мизинца рюкзак с добычей.

— Вали! Никто не держит!

Мизинец развернулся и пошел в направлении Стены, прожорливой ширмы. «Кляп сломал ногу… его нет… я не смог ему помочь…» Воздух перед глазами дрожал, будто над костром. «Кляп сломал ногу… его нет… я не смог ему помочь…» Ветер швырнул в лицо горсть дождя. «Кляп сломал ногу… его…»

Мизинец остановился.

Мысль казалась нелепой, невероятной… правдивой? Он уже согласился с ней, где-то глубоко-глубоко внутри; и где-то уже не так глубоко почувствовал поднимающуюся пену отвращения к самому себе. Развернулся и быстрым шагом направился за уплывающей вдаль тележкой.

Догнал, пошел рядом.

Оз странно смотрел на него, и Мизинец едва сдержался, чтобы не ударить ботана по лицу.

Они шли. Убегали.

Дома с выбитыми окнами. Машины с выбитыми окнами. Лица с…

Переплетение дорожных развязок. Будто разлагающийся труп гигантского бетонного паука.

Мальчик свернулся на платформе калачиком. Иногда он говорил во сне. Иногда Мизинец мог разобрать что:

— Это не та дорога и не тот город.

«Карлики, — подумал Мизинец, — злобные карлики».

Он понял, почему карлики.

4

Четыре года назад Мизинец играл в «коробке» в баскетбол. «Коробкой» называли площадку с двумя кольцами, огороженную сетчатым забором. «Коробка» находилась на краю квартала, между детским садом и библиотекой.

Играли два на два в одно кольцо. В команде Мизинца был Хвостик, толстый парень, сосед. Хвостик хотел дружить со всем миром, вился за каждым, кто имел неосторожность с ним поздороваться, лез во все дворовые компании, но его отовсюду выпихивали. Хвостик считал Мизинца лучшим другом: Мизинец не пытался вытолкнуть его из своей жизни.

С баскетболом — как и с любым другим спортом — у Хвостика складывалось не очень. Зато он хорошо мешал соперникам бросать, пугая своим широким, рыхлым телом. Хвостик сильно потел, под футболкой забавно тряслась тучная грудь. А еще у него был баскетбольный мяч.

Выиграв и лишившись соперников (ребята убежали на речку), Мизинец и Хвостик устроились на траве у сетки. Открыли по бутылке газировки.

Мальчишек было четверо. Они перелезли через забор детского сада и шли в сторону «коробки». Мелюзга, двумя или тремя годами младше. Мизинец видел их раньше — наглая шпана из примыкающего к «коробке» двора, на побегушках у старших.

Мизинец заметил, как сжался Хвостик. Ему часто доставалось от мелюзги, отвечать которой было себе дороже: будешь иметь дело с кем похуже.

Самый высокий шпаненок нес в руках гироскутер. Наверняка краденый. Мизинцу не было до этого дела. Ему просто хотелось уйти, поиграть с Хвостиком в другом месте. Но уйти с достоинством — чтобы не подумали, что сбегает.

Мизинец допил газировку и поднялся.

— Искупаемся? — беззаботно (он на это надеялся) спросил у Хвостика.

Тот с готовностью закивал. Упер пухлые ладони в шары коленей и начал вставать.

— Жиробаза идет на взлет! — крикнул высокий, и остальные заржали.

Мелюзга ввалилась в «коробку» через дыру в сетке. Рядом был проем — буква «П» из металлических труб, — но кому нужна дверь?

— Не обращай внимания, — тихо сказал Мизинец.

Так себе совет, особенно когда даешь его толстому добродушному парню. Хвостик только этим и занимался. Хвостик был чемпионом по в-упор-не-вижу-когда-надо-мной-смеются.

— Эй, жиробаза, сгоняем в мяч? — спросил высокий.

Тот, что стоял справа, рыжий и рябой, вытянул руки перед собой и развел их в стороны на расстояние как раз для баскетбольного мяча.

— Круглый, пуляй круглого, — сказал рыжий.

— Мы уже уходим, — пролепетал Хвостик.

— Продуть ссышь? — фыркнул высокий.

— Чего булки мнешь? — добавил рыжий.

— Покидаем чутка, — сказал курносый в заношенной до дыр футболке.

Четвертый, ушастый малый — единственный, кто не сказал ни слова, — брызнул в сторону Хвостика слюной сквозь километровую щель между зубами. Шпана обступила Хвостика полукругом. Тестообразная спина вдавилась в сетку.

— Ребят, вы чего…

— «Ребят», — прыснул высокий и положил гироскутер на траву. — Рубанем до пяти очков? Четыре против двух. Жиробаза за троих катит.

— А если проиграем? — спросил Мизинец.

Понимал, что игры не избежать: за сеткой нарисовался Лом, местный авторитет из старшаков. Лом смолил мятую сигарету и лыбился.

— Что, малые, не знаете, как мяч отжимать?

Высокий поприветствовал Лома важным кивком. Затем посмотрел на Мизинца.

— Если продуете, мяч наш.

Хвостик вдавил мяч между сисек.

— Нет. Мы пойдем.

— Мама зовет? — ухмыльнулся курносый.

— Обломись, — сказал рыжий.

Хвостик ринулся сквозь оцепление. Ушастый оказался на пути объемного живота — отлетел и приземлился на задницу. Мизинец двинул следом за Хвостиком. Если бы можно было сделать вид, что он не с ним…

— Попал ты, жиробаза! — произнес за спиной высокий.

Выход из «коробки» преграждал Лом. Хвостик остановился и бросил полный мольбы взгляд на дыру в сетке. Он не питал надежд на бегство — но вдруг дыра окажется каким-нибудь телепортом?

— Стопэ, — сказал Лом. — Такой большой, а от маленьких бегаешь.

В желудке Хвостика жалобно заурчало.

— Вот, — некрасиво улыбнулся Лом, — и пузо твое подтвердило. Надо ответку держать.

— Только мяч не забирайте, — взмолился Хвостик.

Мизинец почувствовал слабость в ногах. Он не знал, как выпутаться из этой ситуации, чтобы не подцепить проклятие Хвостика — не стать в будущем объектом издевок и гоньбы.

— Тогда по-другому решим, — сказал Лом.

— Как? — пискнул Хвостик.

Шпана снова обступила его. Ноздри ушастого раздувались, разве что пар не валил. Все ждали решения старшака.

— Ну… — Лом почесал щеку, пятнистую от старых прыщей. — Малого ты на сраку посадил, надо ответить.

— Опустим жиробазу, — сказал высокий.

— Сраку подставишь, — решил Лом. — И в расчете будете.

Хвостик захлопал ртом. Лом хохотнул.

— Не ссы, сало. Каждый по пять поджопников пропишет.

— Ладно, — сказал Хвостик.

— Чего там сказал?

— Согласен.

Шпана немного расступилась. Мизинец видел воспаленные от ярости глаза. Они не были детьми — были уродливыми карликами, стариками в детских телах.

Ушастый ударил первым: всадил пыром Хвостику под зад. Высокий пнул в бедро. Курносый влепил с другой стороны. Рыжий прописал подошвой по спортивкам. Карлики пинали жертву в озлобленном кружке. Лицо Хвостика казалось неживым, безучастным. Он молча сносил побои, крепко прижимая к груди баскетбольный мяч.

Мизинец глянул на Лома.

— Тоже хочешь? — оскалился тот. — Вали отсюда!

В ушах стоял странный звон. Мизинцу казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

Он пошел. Нырнул в дыру, пошел дальше, мимо детского сада, мимо покосившихся гаражей, и все шел, и шел, и шел…

5

Он шел. Бездумно переставлял ноги. Толкал тележку со спящим мальчиком.