Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

с вами, Эйб. Давайте познакомимся хотя бы нечувствительно.

– Не питайте иллюзий, Консул. Тагонаранны даже не догадаются, что вы удостоили их своим вниманием. Они выше этого во всех смыслах.

Серый шар уплыл в дальний угол помещения, его место занял большой экран. Кратов невольно подался вперед.

– Но ничего не видно! – сказал он досадливо.

– Тагонараннам не нужен свет, – сказал Эйб. – Возможно, в инфракрасном спектре будет нагляднее.

Сквозь серую пелену барельефом проступили очертания массивной, словно бы оплывшей под собственным весом фигуры в грубых доспехах. Видна была лишь верхняя часть, но и этого достаточно было, дабы ощутить запредельность, хтонизм, родственность с монументальной архитектурой, нежели с живой материей. Безликий бронированный сфинкс, но во стократ больше любого скульптурного аналога, сидел, покойно уложив чудовищные лапы на скальные выступы, заменявшие ему подлокотники.

– Морфологически тагонаранны относятся к вертикальным квазигуманоидам, – пояснил Эйб. – Да вы сами знаете. Технически же это ходячие горы.

– Воображаю размеры их спасательных капсул, – пробормотал Кратов.

– Для тагонараннов капсулы не предусмотрены, – сказал Эйб. – Только для пассажира.

– Но это ненормально! – опешил Кратов. – А если что-то пойдет не так?

– Дорогой Консул, – проникновенно сказал Эйб. – Вы буквально зациклены на нештатных ситуациях. Недолго и беду накликать! Если что-то пойдет не так, спасательные капсулы не понадобятся никому. Даже пассажиру. Это не более, чем элемент психологической поддержки. Не притворяйтесь, будто не знали. Капсулы хороши лишь в субсвете…

– …а в экзометрии либо иной метрике, не говоря уж о Базовой Матрице, толку от них, как от детского надувного круга. Все равно ненормально.

Эйб отозвался коротким смешком.

– Кстати, Консул, вы не пробовали вести дневник? – спросил он вне всякой связи с предыдущей темой.

– Пробовал. В глубокой юности. Но затем переключился на мемуары.

– Дневник – прекрасная основа для мемуаров. Ведь вы захотите однажды описать свои переживания в ходе этой грандиозной миссии?

В голосе Эйба ясно читалась ирония.

4

«Дневник так дневник.

Шестые сутки полета по бортовому времени.

Вопрос самому себе: что я знал о тагонараннах, своих загадочных спутниках?

До начала миссии – ничего. Они не входили в сферу моих профессиональных интересов. В гости их не позовешь, сам к ним не наведаешься, обсуждать нечего, точек пересечения никаких. Только то, что они какие-то гиганты. И, действительно, при всем том вертикальные квазигуманоиды. Теперь-то я убедился, что все мои представления основывались на земных мифологических стереотипах.

Тагонаранны не просто сверхъестественные гиганты. Они неимоверно велики. Если верить Эйбу (а отчего бы ему вдруг не верить?), восемь миль в натуральном виде и восемнадцать в экзоскелете.

Также я выяснил, что тагонаранны слывут прекрасными инженерами. А вот в космос выходить не торопились, не было нужды в экспансии. Малочисленность расы и необъятные пространства родной планеты, газового гиганта Тэйлтирр, позволяли избежать перенаселенности. В незапамятные времена Тэйлтирр неплохо попиратствовал в ближнем космосе, поглотив и разрушив несколько малых небесных тел, а заодно прихватив и все окрестные астероиды. Теперь на поверхности плотных газовых слоев, как в океане, дрейфуют обитаемые материки и архипелаги. Должно быть, это потрясающее, фантастическое зрелище. Подозреваю, точно так же тагонаранны поражались бы нашим водным просторам с теми же материками и архипелагами, где бурно кипит всевозможная мелкая жизнь.

Выбор тагонараннов в качестве пилотов „Гарпуна“ был скорее вынужденным, нежели осознанным. Планета Уэркаф не откликалась на попытки управления со стороны малорослого экипажа, даже масштабированного экзоскелетами, игнорировала технические трюки вроде искусственного усиления эмо-фона. Наши супергиганты без большого энтузиазма согласились на участие в миссии, хотя сами разработали всю необходимую экипировку и с легкостью освоили хитрости обхождения с Уэркафом, который их охотно принял и с того момента стал полноценным эксаскафом „Гарпун Судного Дня“.

Между прочим, доставка экипажа на борт эксаскафа сама по себе оказалась громадной технической проблемой. Пришлось использовать каботажные танкеры тагонараннов в сцепке с гравибустерами, которые протащили свой бесценный и безмерный груз сквозь экзометрию от Тэйлтирра до Уэркаф.

А еще выяснилось, что на отсутствии капсул и вообще каких-либо спасательных средств настояли сами тагонаранны. На то имелись две причины. Во-первых, в субсвете их экзоскелеты и особенности метаболизма позволяют продержаться достаточное время для использования всех шансов на спасение. Во-вторых и в-главных, тагонаранны ни за что не покинут вверенный им корабль по собственной воле, хотя бы и под страхом гибели. Это не в их традициях. Инженеры, и не просто хорошие, а замечательные, они будут бороться за живучесть корабля до последнего.

Лишь бы эти технари не полезли своими умелыми лапами к Машине Мироздания!»

5

«Седьмые сутки полета.

Если та информация, которой меня любезно снабдили руководители миссии, и мои расчеты верны, мы близки к цели. Корабль таких размеров и такой массы способен пересечь в экзометрии всю Галактику из конца в конец за пару декад. Учитывая исходную точку, в которой „Гарпун“ вошел в экзометрию, мы должны миновать Ядро и сблизиться с Белой Цитаделью.

Станут ли те,

Кому нас пережить суждено,

Читать эти строки?

Пусть даже кистью начертанное

И останется в мире навечно…[44]

Я рассчитывал, что меня уведомят о столь значительном событии специально, что мигнут светильники, а корабль хотя бы встряхнет. Не случилось ничего из названного. Бортовой когитр по имени Эйб был крайне осмотрителен в выражениях. Он сдержанно согласился со мной в оценках, но от выводов уклонился. Он, как и я, не имеет прямых каналов коммуникации с экипажем. Пассажирам ни к чему вмешиваться в действия команды. Их дело отлично проводить время и утешаться непритязательными забавами. Ни одно из этих утверждений не является справедливым в отношении меня. Я дурно провожу время, расходуя его на простые удовольствия, которые меня не радуют. Моя натура требует удовольствий сложных, по возможности связанных с физическими нагрузками и интеллектуальным напряжением. Бассейн, тренажеры и фантоматика не спасают. Это плацебо, паллиатив (надеюсь, я корректно употребляю чуждые мне медицинские термины, а не умничаю свыше меры). Существу с моим багажом впечатлений нелегко втюхать самые реалистические миражи взамен натуральных ощущений. Следует признать, из меня никудышный пассажир. Надобно принять это печальное обстоятельство к сведению, если когда-то возникнет перспектива семейного путешествия на каком-нибудь, черт его знает, круизном лайнере. Я всегда подозревал за собой такую неприятную особенность, а теперь открыл ее для себя во всем безобразии. Мне придется потрудиться, чтобы из Иветты выросла не кисейная барышня, а порядочная loubardesse,[45] которая предпочтет горные тропы и лесные дебри