Эпицентр - Евгений Иванович Филенко

всевозможной учтивостью, с извинениями и реверансами, попросить освободить занимаемую площадь? Конечно, сейчас мы даже не можем вообразить причину, по которой это вдруг произойдет. Но кто знает, что ждет нас в темном будущем?

– Почему это будущее – темное?

– Темное – не значит «мрачное». Всего лишь сокрытое от наших взоров…

Длинные пальцы с обломанными ногтями легли на сжатый кратовский кулак.

– Этак вы с ума сойдете, – нежно проурчала Ева-Лилит.

– Просто я еще не отошел от игры. Честно говоря, внутри у меня все дрожит от напряжения. Так, что поверхность выпитого пива покрыта мелкой рябью.

– Вам нужна… нужен психоаналитик. Может быть, я справлюсь?

Кратов приподнял бровь.

– Все знают, что Галактический Консул любит самых красивых женщин, – продолжала девица. – Но также и самых необычных. А где в мире вы еще сыщете такую уродину, как я? Конечно, ни одна женщина не обязана быть уродиной. Чудеса косметической пластики, то-се… Но должна же я хоть чем-то выделяться из толпы?!

– Если выделяться – то зачем же именно этим?.. – начал было Кратов, и вдруг почувствовал, что у него положительно не осталось никаких сил на умные беседы. И что эта лохматая ведьма несомненно права.

Он уже собрался известить ее об этом, как вдруг дверь бара с треском распахнулась.

15

– Константин! – сказал выросший на пороге Моргенштерн. – Я пришел лишь за тем, чтобы с извинениями покинуть ваше общество. В конце концов, мой удел состоит не в том, чтобы пропускать сквозь себя пивные реки, а в кознях и хитросплетениях прекраснейшей игры во вселенной!

– К чему эти словесные орнаменты, – буркнул Кратов. – Вы что, где-то нашли себе достойного соперника?

– Достойный ли – это решит игра, – чванливо сказал Моргенштерн.

Ему пришлось посторониться, потому что в дверном проеме вдруг обозначилась несуразная многорукая фигура в золотом коконе.

– Мастер Кратов, – обратился советник Шойкхасс, нетвердым жестом начертив на матово-белом челе складки чрезвычайной озабоченности. – Мы двое сочли, что вы вряд ли решите вернуться к неоконченной партии. И… как бы поделикатнее выразиться… вознамерились устранить лишние звенья.

Тоссфенх совершил двумя верхними конечностями красноречивое движение, как будто выдирал с корнями застарелый сорняк из грядки. При этом он на миг утратил равновесие и с трудом успел зацепиться остальными четырьмя за что придется, а именно: за дверь, за гроссмейстера Моргенштерна и за едва не выпавшую из тайников его одеяния немалую емкость хрустального стекла. Емкость была наполовину пуста.

– Клянусь хвостом и жвалами святого Итсеасша! – потрясенно вымолвил Кратов.

– Не богохульствуйте, мастер, – величественно произнес Шойкхасс. – Здесь дамы. Впрочем… я не уверен, – Ева-Лилит обескураженно сделала слабую попытку придать своей кудели видимость прически. – Вас удивляет мое состояние?

– Признаться, да.

– А что же, прикажете мне радоваться?! Упустить целую планету, которая сама шла в руки! Мы, древняя раса великих ящеров, бездарно уступили каким-то жалким суашха…

– Вы хотите меня убить? – спросил Кратов, придав своему голосу столько кротости, сколько дозволяло выпитое пиво.

– Хочу, – с удовольствием заявил Шойкхасс. – Но не стану. Я переполнен обидой и… этой отравой, – он гневно посмотрел на хрустальный сосуд. – Однако, не объявлять же Федерации войну из-за дурацкой планеты!

– Так мы идем играть? – нетерпеливо осведомился Моргенштерн.

– Но, с другой стороны, – советник пририсовал своим глазам задумчивость, – наивно и самонадеянно было бы с нашей стороны рассчитывать вырвать лакомый кус из пасти таких прослывших на всю Галактику хищников, как люди! Впрочем, нам, кажется, достался Павор… Что же до этого, – Шойкхасс снова посмотрел на полупустую емкость, – то я злоупотребил горячительным из благородных побуждений. Я просто попытался уравнять наши с гроссмейстером Моргенштерном шансы. И даже великодушно предоставил ему определенную фору!

– Да пойдем же! – теребил его за выпуклости кокона Моргенштерн.

– Мы с Натаном будем в нейтральной зоне, – заявил тоссфенх. – В игровом зале. Благоволите не беспокоить. Там есть пиво и… все, что нужно. Этот ваш идиотический трикстер натворил дел… Я проиграл планету. Но там, – сразу три длинные руки простерлись в сторону нейтралки, – я непременно выиграю! – Моргенштерн негодующе дернулся. – Еще мгновение, дорогой Натан… Послушайте, мастер… А если бы это были не люди? Если бы это был кто-нибудь из тех, что отныне и навсегда остался вторым… вы позволили бы им высадиться?

– Я ни секунды не размышлял об этом, – честно сказал Кратов. – Но, согласитесь, эти люди, что шли к Сиринге два с половиной века и взяли ее с лету, заслуживают этой планеты больше, чем мы – толпа засранцев, пытавшаяся выторговать друг у друга право на поступок.

– Вы хитрый маленький суашха, – погрозил пальцем Шойкхасс. – Вы далеко пойдете, увы всем нам…

Моргенштерну наконец удалось вытащить его в коридор. Уже оттуда донесся его воинственный фальцет: «Насчет непременного выигрыша: Шойк, вы всегда удачно писаете против ветра?» – «Что вы имеете в виду, Натан?! Ни ветер, ни смерч, ни прочие атмосферные явления никак не сказываются на моей каллиграфии…» – «Что?.. Но я не имел в виду: пишете! Я хотел сказать: писаете, совершаете мочеиспускание, ссыте, мать вашу!»

– Этот ящер был очень огорчен, – сказала Ева-Лилит.

– Но убивать меня все же не стал, – хмыкнул Кратов.

– И… он довольно мил.

– Поживите среди них – и одним метарасистом на белом свете станет меньше.

– А что такое суашха?

– Чужик, – сказал Кратов. – А точнее – «млекопит». Уничижительное прозвище людей на языке тоссфенхов.

– Так мы идем… играть? – строго спросила «страшная девушка», умело воспроизводя капризные интонации гроссмейстера Моргенштерна.

– Похоже на то, – вздохнул Кратов с притворной обреченностью. –

Вконец отощавший кот

Одну ячменную кашу ест…

А еще и любовь![14]

– А, эти ваши любимые «танка»…

– «Хокку», – поправил Кратов. – Трехстишия называются «хокку», а «танка» – это пятистишия. Чем менее я трезв, тем чаще цитирую очень старые «хокку». Можно предположить, что перед тем, как упасть в беспамятстве, я вообще перестану изъясняться прозой.

– Не нужно беспамятства. Лучше скажите мне комплимент.

– Это обязательно?

– Я знаю, что это непростая задача… Но мы же суашха, а не какие-нибудь там чужики!

Кратов сосредоточился.

– У вас большой манящий рот, – сказал он. – Ваших губ хочется касаться. У вас прекрасные черные глаза, самые большие в мире. У вас самый большой в мире нос…

Длинноносая кукла…

Верно, в детстве мама ее

Много за нос тянула![15]

– Негодяй! – воскликнула Ева-Лилит.

– У вас прекрасные волосы. Только их нужно хорошенько вымыть и расчесать.

– А каким шампунем вы пользуетесь?

– Каким придется. Сейчас, например, помню только, что на картинке – палевая киска с голубыми глазами.

– Знаю, «Поцелуй сиамской кошки»…