Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

если на вашу долю выпадут еще какие-нибудь выдающиеся деяния, с тем, что было на пути от Земли до Аида, ничто не сравнится. Отныне вы мне неинтересны. – Он вдруг улыбнулся знакомой улыбкой крокодила, завидевшего на водопое особенно беспечную антилопу. – А о том, что творилось в этом вашем последнем странствии, вы мне и так расскажете. Должны же вы с кем-то поделиться впечатлениями! Не только со скучными академиками и вице-президентами! Со мной и с доном Спириным. Согласитесь, мы заслужили. И вообще вы должны мне и Мануэлю за фундаментальную поддержку бассейн хорошего вина.

Торрент исполнил церемонный поклон и, пятясь задом, скрылся в говорливой толпе.

Кратов перевел дух. Все оказалось не так страшно. Бассейн вполне можно было заменить тремя-четырьмя плетеными флягами. А посидеть в неглупой компании, особенно когда от тебя не ждут активного участия в разговорах, кто же откажется?!

Он уже заходил в кабинку, когда его деликатно подхватили под локоток.

«Нынче мне положительно не дадут так просто исчезнуть», – подумал он опечаленно.

– А теперь, друг мой, – сказал Виктор Авидон, словно бы продолжая прерванную беседу с полуслова, – вернемся к предметам насущным и приземленным. Я понимаю: тектоны, мозговой штурм, «Тавискарон»… Но как вышло, что вам пришлось все время действовать в одиночку, без поддержки Академии, нашего Департамента и всех общественных институтов Федерации?

7

И это было еще не все.

Когда Кратов, отделавшись от докучливого собеседника и с облегчением погрузившись в приятные ожидания, оставил позади кошачий силуэт Академии Человека, и вековое дерево простерло на ним свою тень, его окликнули.

Очень старый человек, темный, заскорузлый, едва ли не ровесник дереву, сидел на скамейке, тяжко повиснув на массивной черной трости, которую так и подмывало назвать клюкой. Пыльный серый костюм пижамного покроя был ему явно велик. Человек стянул с пятнистой лысины легкомысленную кепочку с длинным козырьком. На сморщенном пергаментном лице вспыхнули синие, лишенные возраста глаза.

– Найдешь время для старика, сынок? – спросил Дитрих Гросс.

И снова Кратов был застигнут врасплох. Но спустя два десятка лет ему это было уже не в новинку.

– Все мое время – ваше, учитель, – промолвил он те же слова, что и в предыдущую, давнюю встречу.

– Ты повзрослел, – сказал Большой Дитрих. – Может быть, и поумнел? Вряд ли… – Помолчав, он похлопал ладонью рядом с собой и заметил сварливо: – Во всяком случае, ниже ростом ты определенно не стал.

Кратов сел, соблюдая почтительную дистанцию. В другое время он лихорадочно собирался бы с мыслями, чтобы произвести на монументального оппонента благоприятное впечатление. Но только не сейчас. Он был спокоен, слегка торопился и не слишком стремился это скрыть. И те мысли, что безмятежно циркулировали в его голове, были далеко отсюда.

– Ты все же ослушался деда Дитриха, – промолвил старец безо всяких эмоций.

Кратов пожал плечами.

– Я поступил, как посчитал нужным.

– Ты не поумнел, но дерзости набрался. Не отвечай, я и так знаю, что ты почтителен к старшим. Ты ведешь себя дерзко в отношении собственной человечности. Дерзко и самонадеянно. Как будто знаешь о себе то, чего никто не знает. Надеюсь, так оно и есть.

– Я повидал достаточно, учитель, чтобы не бояться голубой коробки с устаревшей интеллектронной начинкой. Как выяснилось, это всего лишь хороший… – Кратов запнулся, пытаясь подобрать точное слово, и вспомнил кулуарных диспутантов с их яркими метафорами. – Хороший калькулятор.

Дитрих Гросс внимательно изучал его пронзительными синими гляделками, словно пытался просветить насквозь.

– Наверное, нет смысла сызнова затевать давний разговор? – наконец спросил он.

– Мы можем подыскать иную тему, – осторожно предложил Кратов.

– Тогда просто посиди со стариком, – внезапно сказал Большой Дитрих.

Кратов молча кивнул. «Было бы славно, – подумал он, – если бы сейчас на мой браслет пришел голосовой вызов от Марси. Чем более строгим окажется ее голос, тем лучше. В последнее время у нее неплохо получается казаться строгой. Особенно забавно выглядит, когда она пытается командовать Рашидой. Та, конечно же, изображает покорность, но хватает ее ненадолго. И вот уже она со свирепыми криками гоняется за визжащей Марси по дому, а я с Иветтой на руках улепетываю из этого хаоса подальше в сад, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете».

– У тебя сейчас было интересное лицо, – проницательно сказал Дитрих Гросс. – Как будто внутренним взором ты увидел райские врата.

– Так и есть, учитель.

– Я не задержу тебя. Я уже никого не в состоянии задерживать своими речами. – Старец горестно пожевал черными губами. – Никто не хочет говорить с Большим Дитрихом, и уж тем более слушать. Мои дети давно умерли. Затем умерли мои внуки. Правнукам я неинтересен, они рассуждают так же, как и ты: ни черта не боятся, ни о чем не заботятся и лишь потешаются над моими пророчествами. Мы видимся только на Рождество… Смерть потеряла меня в своем гроссбухе. Человек не должен жить так долго, если не готов в конце пути остаться в одиночестве.

– Учитель, вы не одиноки, – возразил Кратов. – Вам стоит лишь сделать несколько шагов, и вон в том странном на вид здании вас встретят бесчисленные ученики.

– Мои ученики тоже умерли, – проронил Дитрих Гросс. – Там, куда ты показываешь, роятся ученики моих учеников и оппонентов. И они тоже не боятся ни черта.

Кратов не нашелся, что ответить. Ему в голову вдруг пришла парадоксальная мысль: если свести Большого Дитриха с Уго Торрентом, заборет ли кит слона?

– Ты уверен, что этот твой… гм… хороший арифмометр не вписал тебе в голову ничего лишнего, от себя?

– Что такое арифмометр? – удивился Кратов.

– Счетная машинка, исторически предшествовавшая калькулятору. Такая, знаешь, с рычажками и рукояткой.

Кратов усмехнулся.

– Арифмометр… Если и записал, как мы узнаем?

– Ты прав, никак.

– Наш арифмометр, – с предельной убедительностью проговорил Кратов, – более нигде не спрятан, не утаен под семью замками. Лежит себе на открытом доступе, в филиале Канадского института экспериментальной антропологии на Баффиновой Земле. Под приглядом моего друга по имени Сидящий Бык и умненькой девушки Сандрин Элуа, кстати говоря – моего наблюдающего доктора. Насколько мне известно, ни одно общественное объединение не проявило к нему даже слабого интереса. – Большой Дитрих слушал его, недоверчиво покачивая головой, и Кратов счел нужным добавить: – Если что-то пойдет не так, я всегда могу вернуться и расколотить его кувалдой, как я это уже делал на Церусе I.

– Если что-то пойдет не так, – сардонически промолвил старец,