Осколки сгоревших звёзд. 3. Лилии не стоили цены... - Юлия Ветрова

Ролан опять качнул головой.

Только когда Исгерд без всякого стеснения стянула полотенце и нырнула под одеяло, он шагнул к ней и, присев на корточки, коснулся кончиками пальцев щеки — так невесомо, что Исгерд едва могла вынести это дразнящее прикосновение.

— Я не могу поверить, что ты настоящая, — тихо произнёс Ролан.

Исгерд закрыла глаза. Ей тоже с трудом верилось, что всё это происходит наяву. Она положила свою ладонь поверх руки Ролана и прижала к щеке. Затем подняла веки и посмотрела на него, не зная, что может сказать в ответ. Она не хотела, чтобы Ролан уходил. Чтобы оставлял её одну в пустой просторной комнате, в темноте. Больше всего на свете она хотела сейчас, чтобы все эти прошедшие годы Ролан провёл рядом с ней.

И ещё она хотела, чтобы Ролан склонился к ней… Чтобы заставил вернуться в прошлое и почувствовать себя живой, потому что вот уже почти три года, до самого этого вечера, Исгерд не чувствовала ничего.

Ролан принял решение за двоих. Он склонился и прикоснулся поцелуем к её губам. В его движении не было той решимости, с которой он целовал Исгерд в прошлый раз — кажется, тысячу лет назад.

И Исгерд ответила, понимая, что если будет мешкать, Ролан в самом деле уйдёт.

Их поцелуй длился не больше минуты, а затем Ролан медленно отстранился. Исгерд продолжала не отрываясь смотреть ему в глаза.

«Не уходи», — вертелось в голове, но так и не коснулось языка.

— Мне нужно отдать распоряжения по поводу тебя, — Ролан перехватил руку Исгерд, всё ещё лежавшую на его запястье, и легко поцеловал, — спи.

Глава 5

Исгерд проснулась от непривычного ощущения — солнце щекотало её щёку. В комнате под спортивным комплексом Чокера не было окон. Бойцов будили поздно, потому что битвы обычно длились до самого утра, а побудка была резкой — надзиратели колотили дубинками в металлические двери.

Сейчас же в комнате, где она открыла глаза, царила тишина. Исгерд даже не сразу сообразила, проснулась она или нет, и если да — то в какую вселенную попала.

События вчерашнего вечера казались сном, и ей тут же захотелось проверить, в самом ли деле эти апартаменты принадлежат Ролану — или нет.

Она предвкушала, как выйдет в гостиную и, увидев спящего Ролана, присядет около него, коснётся лица… Может быть, решится поцеловать. Ведь целовал же Ролан её вчера — значит, не так уж много изменилось между ними, и ещё есть шанс.

Исгерд поднялась, заглянула в ванную, где накануне заметила пару купальных халатов, и, накинув один на себя, принялась воплощать в жизнь задуманный план.

Однако гостиная оказалась пуста. Такой же пустой были и кухня, и небольшой закуток, где стоял медицинский модуль.

Около последнего Исгерд на какое-то время остановилась в задумчивости, едва заметно касаясь пальцами ожога. Вначале этот дефект попросту не волновал её — было не до того. Потом сыграл на руку — потому что с ожогом опознать её было куда труднее. И вот теперь впервые, с самого того дня, когда она очнулась в больнице, у Исгерд появилось время задуматься о случившемся и возможность убрать этот шрам. Впервые сам шрам тревожил её, потому что она видела Ролана — тот стал более зрелым, более сильным, но оставался так же хорош собой. Исгерд же остро ощущала, насколько изменилась за последние годы, и понимала, что в этом состоянии вряд ли вызовет к себе другой интерес, кроме презрения и ненависти.

До сих пор ей было всё равно, но теперь…

Однако стоило коснуться пальцами колпака кабины, как пришли и другие мысли. О том, по чьей вине она получила этот шрам. О том, что ей ещё повезло, а многие другие так и остались лежать там, под обломками. Хельга и Константин в том числе. И наконец о том, что ждёт её теперь. Ролан обещал решить вопрос с Чокером — и Исгерд не сомневалась, что Ролан её не обманет. Не сомневалась и в том, что Чокер не сможет воспротивиться ему. Но что потом? Будущее виделось более чем туманным. Её Гесория перестала существовать. Она лишилась дома, лишилась места, которое занимала… У неё не осталось ни близких, ни друзей. Что случилось с Рейнхардтами — она не знала, но если кто-то из них и уцелел — Исгерд была уверена, что Волфганг не примет её в дом. Да и сама Исгерд сомневалась, что хочет вернуться туда.

Всё это следовало обдумать. И вместе с этим решить — понадобится ли ей ещё шрам. А потому Исгерд отошла от модуля и, направившись на кухню, принялась изучать содержимое небольшого гостевого холодильника. Звонить в ресторан она не стала, потому что не желала видеть людей.

Последние три года Исгерд ела в основном овсянку и синтезированный белок. Она не исключала, что причина такого рациона крылась не только в жадности Чокера — в условиях войны продовольствия могло попросту не хватать. Овощей им не давали, и Исгерд давно уже обратила внимание, какими ломкими стали ногти и волосы, а кожа — сухой. Внешний вид бойцов никого не интересовал настолько, чтобы из-за этого переживать — вполне хватало того, что они имели сильные и гибкие тела.

Сейчас, достав из холодильника несколько помидоров и кусок буженины, Исгерд с минуту просто разглядывала свою добычу, наслаждаясь её аппетитным видом, и только затем занялась сооружением свежего салата.

За этим занятием и застал её Ролан.

Исгерд расслабилась и погрузилась в себя настолько, что даже не заметила, как тот появился в дверном проёме, и ещё какое-то время Ролан просто наблюдал за ней, пытаясь представить себе, что теперь сможет видеть Исгерд, готовящую завтрак, каждый день. В это верилось с трудом. Но ему нравилась эта мысль. За всё это время никого он не впускал в свой дом и никому не позволял распоряжаться в нём. Короткие ночи с профессионалками, которые предоставляли возможность сбросить напряжение, разумеется, были не в счёт.

Были те, кто претендовал на постоянное место в его жизни. Но Ролан сам не хотел создавать иллюзию того, чего нет. Не хотел видеть рядом девушку, которая казалась бы ему чужой, которую приходилось бы терпеть.

И в этот момент, несмотря на пропасть, разделившую их, Ролан ощущал что именно так, как сейчас, и должно было быть. Исгерд не была и не могла быть здесь лишней. Она заняла место, которое давно пустовало в ожидании её.

Ролан думал об этом и улыбался, когда