Му-анг (СИ) - Никонов Андрей

— К какому государственному образованию ты себя относишь? — приятным грудным голосом спросила женщина. Ни один мускул на её лице не дрогнул, слова она произносила, едва приоткрыв рот и практически не артикулируя. В эмоциональном плане она тоже, если верить моему шестому чувству, была практически пуста.

— Свободный гражданин галактики, — не стал я скрывать. — Отрицаю любые формы правления. Анархия — мать порядка. Только народ может решать свою судьбу.

Был у нас на Весте старатель, Айра Бржецкий, потомственный революционер. Отличный парень, и выпить не дурак, и за девками прошвырнуться, и за премией в первых рядах. Но когда напьётся, сразу за равноправие речи зажигал, за то, что продукты труда должны распределяться между всеми поровну, и что любое государство — это аппарат угнетения. Вот от него я и наслушался, только не долго с нами Айра пробыл. Говорят, продавал ресурсы налево какой-то африканской корпорации, поэтому, когда это раскрыли, быстро со малой планеты слинял куда-то в сторону внешних баз. Но память о нём и двух сотнях гульдах, которые он мне так и остался должен, ещё жила.

Женщина кивнула, протянула руку ладонью вверх, над ней зажглась крохотная красная звёздочка, её отражение наложилось на зелёные искорки в глазу. Она равнодушно смотрела на меня, а я — на неё. Мама в детстве учила меня всякую фигню у незнакомых людей не брать, потому что эти сволочи, по её словам, только и ждали, чтобы покалечить бедного дитятку. Ну а потом я уже сам понял, что лучше, если отбираешь, а не берёшь — по крайней мере, шансы повыше, что полезная вещь достанется.

— Возьми, — пауза затянулась почти на минуту, но мою собеседницу это, похоже, не волновало.

— Нет, — решительно ответил я. Тут уже наступил черёд правила папы — если что-то предлагают, сразу не соглашайся, наверняка у них есть что-то получше. — Мне кажется, ты способна на что-то большее. Не на эту мелочь.

Через проход в холл зашёл ещё один посетитель, мужчина неопределённого возраста, и решительно направился к креслу с надписью «Конфедерация». По его возбуждённому виду и эмоциональному фону было понятно, что у посетителя накопилось множество вопросов и претензий, и сейчас он их своему собеседнику вывалит, но представитель чужих, подождав, когда мужчина подойдёт достаточно близко, быстро поднялся, зажёг на ладони такую же искрящуюся фигню, и влепил её пленнику в лоб.

— Идентификатор присвоен, — ровным голосом сказал он, и уселся обратно. — Без уровня ценности. Блок двадцать один. Вон отсюда.

Конфедерат очумело помотал головой, посмотрел почему-то на меня, и попятился к выходу.

— Лихо он его, — подмигнул я женщине, дотронувшись до пистолета. — Но ты так не делай.

— Оружие здесь не действует, — спокойно сказала она, пошевелила пальцами, и звёздочка впечаталась мне промеж глаз.

Чувство было такое, словно в мозг раскалённую спицу воткнули, боль затопила меня мгновенно, только включённые опоры ботинок позволили устоять на ногах. Какая-то сволочь ковырялась пальцем в моей черепушке, находя самые чувствительные места, она словно выдирала оттуда мою личность. Но не успел я как следует испугаться, как всё это прошло. Будто что-то протянуло свою руку, и сжало звёздочку в кулаке. И погасило.

— Идентификатор присвоен, — женщина чуть кивнула. — Устойчивость к воздействию — выше средней. Определён уровень ценности. Отправляйся в блок семнадцать. Следующая процедура привязки — через сто часов.

Мне не показалось — погасшая звёздочка явно своей хозяйке ответила утвердительно. И в то же мгновение я почувствовал, что теперь моим телом управляю не я. Ноги развернули туловище к выходу, руки безвольно опустились, и я, ведомый непонятно кем, зашагал к выходу, подшаркивая. И только когда вышел на улицу, и уселся на отполированный камень, меня отпустило.

— Критическая ситуация, — проснулся симбионт. Что-то в последнее время он оживился. — Управление телом возвращено носителю. Воздействие младшей слуги му-анг нейтрализовано. В протокол безопасности внесены дополнения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне даже обидно стало. Эллипсоид, значит, малый убийца, эта с чёрным глазом — младший слуга, а я, между прочим, не какая-то шелупонь, а самый что ни на есть звёздный лорд каких-то там островов. И вполне достоин хотя бы среднего слуги. Или старшего дворецкого.

— Вот сейчас я ног не чувствовал, твоих рук дело? — не надеясь на ответ, спросил я симбионта.

— Я — это ты, — неожиданно ответил тот. И снова скрылся медитировать.

Дженго у входа не оказалось, не бросился он ко мне с расспросами, наверное, опять по знакомым пошёл, или утилизировали парня. А нечего ждать, вон, побывал я в цилиндре, и ничего, все воспоминания при мне, и как сюда попал, и как на корабле республиканцев и синтов очнулся. Год в космосе не помню, но это и понятно — проспал.

Отхлебнул из тубы малиновую жидкость, и выплюнул на землю — еда отдавала тухлой рыбой и ещё чем-то несвежим. Бродившие по дорожкам люди истощёнными не выглядели, видимо, где-то они ели и пили, наверняка в этих самых блоках, и наверняка что-нибудь повкуснее. К тому же я был ценным пленником, а значит, мне полагалось усиленное питание и освобождение от работ.

Блок семнадцать был похож на остальные, если он и предназначался для привилегированной части пленных с повышенной ценностью для пришельцев, то внешне это никак не проявлялось. Здание было разделено на две неравные части, в правой от входа располагалась столовая с пищевыми автоматами, в которых удалось наконец-то найти что-то условно съедобное, со вкусом пережаренных грибов, и дезинфекционные камеры, а в левой — жилые помещения. Отсеки для заключённых были похожи на пеналы — норы метр на метр и четыре в длину, в пять рядов. Только чтобы забраться туда, и уснуть, но с этим я решил повременить. Пока что из покрытых куполом двенадцати квадратных километров я видел только десятую часть, да и о побеге, о котором говорил республиканский предатель, тоже надо было подумать. Так что быстро осмотрелся, и вышел наружу.

Я бродил по территории, накрытой куполом, уже несколько часов. Про пейзаж и его обитателей можно было сказать одним словом — однообразие. Однообразные пеналы домов, с жилой и общей частью, однообразная еда в автоматах, без ограничений, заходи и бери, да и люди все похожи, и не только одеждой. Словно роботы, с неподвижными лицами, чёткими, уверенными движениями, скупой динамикой, они никуда не торопились и всё время были чем-то заняты — переносили грузы, настраивали механизмы, и при этом практически не разговаривали. Похоже, друг друга они понимали без слов, а меня понимать вообще отказывались.

Нет, если задать вопрос, каждый из них охотно отвечал. Только никто из жителей купола не помнил, что произошло после открытия портала, вот как отрезало у них эти воспоминания. И о прошлой своей жизни говорили они совершенно без эмоций. Слабые отблески радости, злости и прочих чувств присутствовали, но настолько сглаженные, что ими можно было пренебречь. вКогда я повалил одного из пленников на землю и наподдал ему ногой, он встал, отряхнулся, и пошёл дальше по своим делам, ни злости, ни обиды, только сосредоточенность.

Все пленники были заняты — одни пасли дронов-ремонтников, другие — просто ходили туда-сюда, третьи со сосредоточенным видом стояли на месте и смотрели в одну точку. Куда-то вверх, в высшую точку полусферы.

И всех их объединяло одно — полное отсутствие агрессии и готовности на агрессию ответить. Один конфедерат поблизости от площадки с излучателями, явно свежачок, набросился на другого, молотя кулаками, только за то, что они были из одной линии клонов, и вроде как братья, и тот, второй, отказывался отвечать взаимностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Эй, — окликнул я новенького, — это бесполезно.

Но в ответ получил только раздражённый взгляд и чёткое указание, куда посторонним надо идти со своими советами. Больше я во внутрисемейные разборки не вмешивался, но в глубине души порадовался тому, что есть ещё среди нас нормальные люди.

Кроме цилиндра, на огороженной территории были ещё два выбивающихся из общей унылости здания. В южной части, почти у границы, в десятке сантиметров над землёй висел чёрный пятнадцатиметровый куб. Я упёрся руками в прохладную стену и попробовал столкнуть его с места — силой трения о воздух можно было пренебречь, и оставалась только инерция, и ещё моя самонадеянность, но куб ожидаемо не шелохнулся.