Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата

— Я не знаю, почему сделала это тогда. Самой себе сказать не могу. Но не жалею.

Катарина подалась вперед и одарила меня жарким поцелуем, впрочем, не переходящим в нечто большее.

— Еще один урок, Хуан. Никогда не требуй с женщины отчетности. Когда не можешь ответить сама себе, требование мужчины… Напрягает.

Я задумался. Пожалуй, такой мощной школы межполовых взаимоотношений, которую я пройду здесь, за воротами мне не пройти никогда в жизни! И это мне нравилось.

…И это первое за прошедшие два месяца, что мне нравилось!

— Хорошо, без отчетности, — вздохнул я. — Это я понял. Но почему ты все-таки стреляла? Если честно? Без детсадовских аргументов о злости и страхе?

Она вновь подалась вперед:

— Это повод. Два месяца без секса в обители амазонок, где даже те, с кем живешь в одной каюте, бегают перед тобой нагишом, не стесняясь — думаешь, это нормально для человека восемнадцати с половиной лет? — Она довольно, как кошка, улыбнулась и залезла сверху. — А так я должна тебе, «виновата», и искупаю свою вину. И ближайшее время искуплю еще раз. А потом, наверное, еще. Если получится…

…Хотя, на самом деле так и есть, — подалась вдруг она назад. — Ненависть возбуждает некоторые центры, которые подавляет страх. А я очень… Очень-очень хотела бы, чтобы ты выжил!..

Руки ее начали путешествие по моему телу, вызывая под кожей мелкое покалывание. Я же снова потерял дар речи при виде ее роскошной груди. А заодно понял, что мне еще очень… Очень-очень далеко до того, чтобы понимать этих странных созданий под названием «женщины»…

С кресла «мозговерта» я не мог встать долго. Минут двадцать. Сидел в прострации, вцепившись в подлокотники — мир вокруг нещадно кружился. Сеньора инструктор качала головой, говорила, что такая реакция нормальна, но я видел, что она взволнованна не на шутку. Вколола какую-то дрянь, от которой тошнота прошла, но головокружение только усилилось. Мои девчонки топтались сзади, что-то спрашивали, но решение, что делать дальше, принято не было.

Через двадцать минут зашла Катарина, осмотрела меня, задала дебильные вопросы, чтоб проверить рассудок, и приказала брать меня под белы рученьки и вести в каюту — спать. Несмотря на то, что было утро.

Вас когда-нибудь вели под руки в момент, когда кажется, что земля вращается, и тебя мотает по ней то влево, то вправо? Я не мог даже стоять, схватившись за стенку — стенка вначале наваливалась на меня, потом убегала, и я вновь оказывался на руках девчонок. Полный кайф!

Правда, уснул я, несмотря на «вертолетики», быстро — помогла хроническая усталость и то, что не было тошноты. Но на следующее утро кошмар не кончился.

— Это точно нормально? — спросил я взволнованную сеньору, носящую не кличку, а вполне себе латинскую фамилию Рамирес. Причем фамилия являлась и ее позывным — да-да, такое в корпусе тоже встречается. Правда, редко. Сеньора Рамирес — специалист, глава отдела нейронного ускорения, состоящего из нее самой, пары помощниц и нескольких стажеров, которых я вчера видел. Само собой, ветеран корпуса.

Она вздохнула, задумчиво поскребла электронным карандашом переносицу.

— Вообще-то нет. Такую сильную реакцию я встречаю впервые. Несмотря на то, что уже много лет работаю в центре подготовки пилотов ВКС.

Она вновь задумалась.

— Твой организм адаптируется, Хуан. Твоя нервная система… Очень «прочная», стабильная. Говоря языком обывателя, ее очень трудно расшевелить. Но после того, как мы ее расшевелим…

— Я стану или суперменом, или дебилом.

Она опустила голову. Подтверждения не требовалось.

— Что же мне делать сейчас? Пока она «расшатывается»?

Сеньора Рамирес покачала головой.

— Как я и сказала, ничего. Пока. Дай ей прийти в себя. Говоря техническим языком, равновесие сместилось, и системе нужно найти новую точку равновесия. Она активно ищет ее, перебирая все свои составные части, делая «инвентаризацию». Я понятно объясняю?

Я кивнул. Да уж, высоконаучные медицинские термины обывательским языком? Как не понять! Язык этот изначально предназначен для уличных бродяжек, чтобы те понимали, о чем речь, и за годы работы сеньоры не мог не сформироваться, обретя четкие формы.

— Ходи. Ешь. Пей. Общайся. Никакого алкоголя, но последний тебе, кажется, и так запрещен. Как можно больше общайся, нагружай мозг информацией. Но не научной, книжной, той ты лишь усугубишь, а легкой, обывательской, повседневной. Не напрягающей мозги. Помоги системе найти точку равновесия, Хуан. Пока это все, что я могу порекомендовать.

Она собралась входить, но я окликнул:

— Это долго продлится?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Скорее всего, несколько дней. Максимум неделя.

— Неделя?! — воскликнул я, но сеньора не стала повторяться. Развернулась и вышла.

— Тебе же сказали, это по максимуму. Скорее всего, меньше, — довольно усмехнулась стоящая рядом Катарина. — По крайней мере, с тобой ничего серьезного, и это радует.

— Это по-твоему «ничего серьезного»? — не мог не пробурчать я, все-таки отдавая себе отчет, что она права — да, ничего серьезного. Подстрой нервной системы и ее необратимые деструктивные изменения — разные вещи.

Катарина в ответ лишь усмехнулась и поднесла браслет к губам:

— Можете заходить.

Гермозатвор поднялся, в каюту вошли девчонки, все пятеро.

— Значит так, слушайте сюда…

Далее она поведала о рекомендациях сеньоры Рамирес, но отдала их в виде приказа. Которого нельзя ослушаться и который невозможно игнорировать.

— Одного его не оставлять, — подвела она итог. — Постоянно болтайте с ним, что-нибудь рассказывайте или спрашивайте. Его мозг должен работать, и эту работу вы должны ему обеспечить. Все ясно?

Мои напарницы угрюмо кивнули.

— Выполняйте.

Первой по жребию «ублажать» меня выпало Пауле. Впрочем, мне кажется, девчонки схитрили, и жребий в руках у красноволосой оказался не так уж случайно. Однако, она была не против.

В чем интрига? Да в том, что они меня до сих пор боялись, все вчетвером. Кроме огненного демона, пришедшей, как и я, с «воли», гораздо позже тринадцати лет, и не боящейся мальчиков в принципе — привыкла к ним в ТОЙ жизни. Приютские же держали дистанцию, как бы показывая, что хотят общаться, но пока в раздумьях. Даже Маркиза, подобная своим спокойствием и уравновешенностью королевскому питону, держала между нами высокую стену, тесно общаясь только на занятиях, и только по делу.

Паула же в общении не боялась и не стеснялась совершенно ничего. Но при этом она была единственной, кто стеснялся разгуливать нагишом, и единственной кто отворачивалась, когда мимо нагишом пробегал я.

— Итак, чем же тебе засирать мозги? — улыбнулась она, садясь напротив.

— «Засирать»? — потянул я. — Для аристократки у тебя слишком богатый лексикон нецензурных и околоцензурных слов. Может, об этом?

Она улыбнулась.

— Этого я нахваталась уже здесь. В пику тому, чему меня учили ТАМ.

— А чему учили ТАМ? — улыбнулся я. Кажется, разговор пошел.

— Быть «благовоспитанной сеньоритой» — перекривила она чей-то голос и рассмеялась. — «Достойной представительницей своей семьи». Меня всегда учили, что плебеи говорят, как плебеи, а высшее общество, как высшее общество, — продолжила она. — На то оно и высшее. Мы не можем позволить себе говорить, как они, потому, что мы не грязные нищие оборванцы. Ну, и в таком духе.

— «Истиный кабальеро — это человек, который назовет кошку кошкой, даже если он споткнулся о нее и упал»? — процитировал я древнюю истину. Она засмеялась.

— В общем, да. «Мы не такие, как все» — это один из столпов, на котором держится философия аристократии. Философия того, что они — избранные, сверхлюди. Что даже какают не так, как остальные.

— Арахисом в шоколаде? — рассмеялся я.

— Вроде того. — Паула кивнула. — А здесь со мной были обычные нормальные девчонки, которые в сто, в тысячу раз лучше тех заносчивых самовлюбленных стерв, с которыми приходилось общаться там! И я пыталась походить на них, на девчонок, пыталась влиться в их ряды. В том числе, изменив лексикон.

— Но это еще не все, — заметил я, видя, что она опустила глаза. — Ты делала это не только, чтоб стать «своей». Ты мстила. Так?

Она обреченно кивнула.

— Я была под замком, Хуан. Много лет. Меня унижали те, кто «какает арахисом», а я даже не могла сбежать. Мне есть за что мстить! — повысила она голос. — Пусть даже таким детским образом.

Я покачал головой. Какие бы словечки она в лексикон не добавила, что бы она ни делала, она всегда будет аристократкой. Не такой, как остальные. Но пока ей этого не понять.

— А твои фокусы… С противоположным полом? Типа, тоже месть семье? — усмехнулся я, переводя тему на то, о чем собирался поговорить уже давно.