Звезданутые - Матвей Геннадьевич Курилкин

же! — удивился Герман. — А вот это? — он небрежно помахал чуть не убившей его металлической загогулиной. Их тут штук сто, на этой полке! Сейчас я разберусь, как она все-таки работает, и нужно будет забрать.

— Я сказала мы уходим! — потеряла терпение девушка. — На моем ликсе этой дряни не будет! И осматривать мы больше ничего не станем! Нам нужна только информация!

Лицо у Германа резко вытянулось, он спокойным голосом ответил:

— Как скажешь.

И замолчал. Развернулся и направился в коридор, через который они пришли в комнату. Тиана почему-то не почувствовала радости от победы в споре. Да и лицо у Германа стало каким-то отстраненным, будто он больше не рядом. Захотелось забежать вперед, заглянуть в лицо, объяснить, что она ужасно испугалась. Что он чуть не умер. Что таких опасных предметов на ликсе держать не стоит, и уж точно она не хочет, чтобы его еще раз облепило этой паутиной. Тиана представила себе, что было бы, если бы Герман не успел вывернуться, и его начало бы складывать в обратную сторону. «Я бы его просто не дотащила до медкапсулы до того, как он умер! И с какой стати я должна ему что-то объяснять?! Ведет себя, как неразумный ребенок!»

— Теперь пойдем в правый проход, — сказала Тиана, рассчитывая, что Герман начнет спорить, и выберет центральный, а она ему уступит, но парень только кивнул, и направился, куда указали.

«Ну и пусть дуется!» Решила Тиана.

О том, что они все-таки выбрали правый проход, девушка скоро пожалела.

— Лучше бы мы вообще сюда не ходили! — воскликнула она, когда поняла, что видит.

— Да уж. Развлечение перестает быть таким уж развлекательным, — голос спутника был глухим и тусклым.

Помещение было очень большим. Больше, чем оба предыдущих вместе взятые. И оно было полностью покрыто гнездами из паутины. Мягкие, как шелк, теплые, как пух. Гнезда были повсюду — на полу, на стенах — до того уровня, когда начинался отрицательный уклон. А на потолке висели несколько гобеленов с картинками. Это не агит-плакаты были. Просто веселые картинки с улыбающимся хелицерами восьмилапым солнышком, с зеленой травкой и белыми облачками, с милыми животными неизвестных видов.

— У нас такие в детских садах рисовали, — сказал Герман, а потом осекся. Он случайно задел ногой гнездо, оно перевернулось, и на пол высыпались хитиновые лапки. Осторожно заглянул в другое — оно тоже не пустовало. Они все не пустовали, эти гнезда. Пятьсот штук. Тиана сначала решила, что та картинка, на входе, преувеличивала размеры обитателей планеты, а потом нашла несколько гнезд побольше. И там размеры были такие, как на картинке. «Это дети, — сообразила, наконец, девушка, — Это пятьсот мертвых детей».

— От голода умерли, похоже, — глухо сказал Герман.

Тогда-то Тиана и пожалела, что они вообще полезли в этот злосчастный бункер. Пару секунд пыталась сдержаться, а потом почувствовала, что в глазах опять набухают слезы, не выдержала и разрыдалась. Это было слишком страшно и слишком больно. И плевать, что «детишки» страшные, как в ночных кошмарах. Они все равно дети. Они лежали в своих мягких коконах, смотрели на яркие, радостные картинки над головой, и медленно умирали от голода. А все потому, что ученые киннаров когда-то захотели модифицировать муравьев.

Герман Лежнев, геолог-любитель

«Это уже становится традицией», — думал Герман, осторожно поглаживая по голове рыдающую разведчицу. Ему самому тоже было на редкость паршиво. Вроде бы какое ему дело до черт знает сколько лет назад умерших паучат? А вот поди ж ты. Так четко встала перед глазами картинка — день за днем в убежище сидят мелкие твареныши под присмотром нескольких взрослых. Наружу выйти никак. Почему? Герман не знал. Но судя по некоторым признакам, на планете когда-то был апокалипсис. Возможно, ядерная зима или что-то в этом духе. И вот они сидят без возможности выйти, а припасы, которые казались бесконечными вначале, начинают постепенно таять. Дети… дети поняли все только когда припасы закончились. А каково было взрослым паукам? Наверное, они экономили. Старались растянуть оставшуюся пищу на подольше. Зачем? Наверняка ведь знали, что помощи не будет, что спасать их некому. Просто тянули время. А потом, когда еда закончилась, рассказывали детям сказки, плели смешные картинки — чтобы развлечь перед смертью.

Герман почувствовал, что еще немного и он сам присоединится к Тиане в ее рыданиях. Девчонку было жалко — ведь она себя винит в этих смертях. Взваливает на себя не вину целого народа даже — не виноваты в случившемся киннары. Просто так сложилось. Судьба, рок. Кисмет.

Еще несколько минут назад Герман думал, что больше не станет разговаривать с разведчицей. Только по делу. Очень ему неприятно было, какой тон она себе позволила. Прямо-таки приказала, и совершенно плевать ей на все аргументы и прочее. Герман себя подчиненным Тианы ди Сонрэ не считал, и не желал терпеть приказного тона от девчонки. «Я — не в армии, а она не мой командир. Да со мной ни на одной работе начальство так не общалось!» Лежнев внутренне кипел от гнева и возмущения, изо всех сил сдерживался, чтобы не устроить какой-нибудь безобразный скандал. И не потому даже, что опасался, что его вышвырнут. Оставят на чужой пустой планете как какого-нибудь Робинзона за дурной характер и склочность. «Нет, Тиана так поступать не станет. А я не стану до такого доводить. Но терпеть приказной тон все равно не буду!» — повторял себе Герман, пытаясь придумать аргументы, чтобы не позволять с собой так обращаться. А тут эта комната с мертвыми паучатами, и все аргументы вылетели из головы, как и причина недовольства. В самом деле, все это такие мелочи по сравнению с гибелью целой цивилизации!

— Ладно, пошли отсюда. Нечего здесь тусоваться. Порыдала и хватит. Пойдем. В самом деле, чего здесь стоять? Им уже не поможешь. Да и отомстили мы уже. Знаешь, у нас ведь много религий. Вот, в некоторых сказано, что те, за кого отомстили, смогут возродиться и прожить новую жизнь.

— Хорошая религия, — всхлипнула девушка. — А у нас говорят, что умерший исчезает полностью и насовсем. Что надеяться на какое-то посмертие — это слабость. Но многие все равно во что-то верят, потому что умирать