Адмирал Империи – 38 (СИ) - Коровников Дмитрий

Офицер не успел договорить, рухнув замертво от внезапного удара в грудь плазменной саблей. Яркая вспышка озарила полутемный зал, на мгновение ослепив присутствующих. Запахло паленой плотью и озоном. Бездыханное тело преображенца рухнуло на пол, дергаясь в предсмертных судорогах. На груди зияла страшная рана — плоть и кости превратились в обугленное месиво от удара раскаленного плазменного клинка.

Зубов стоял над поверженным противником, сжимая в руке все еще потрескивающую от жара саблю. Лицо контр-адмирала казалось застывшей маской. Похоже, он не испытывал ни капли сожаления или раскаяния от содеянного. Напротив, в глазах Демида горел мрачный огонь праведного гнева, словно он только что покарал отъявленного злодея.

Демид Александрович молча деактивировал свое оружие и направился к сидящему напротив диктатору. Вокруг закричали от ужаса и стали разбегаться в разные стороны танцовщицы и дворцовая прислуга. Громкие вопли и причитания внесли сумятицу и панику в ряды гостей. Дамы в роскошных туалетах спотыкались и падали, путаясь в собственных юбках. Мужчины в парадных мундирах трусливо отступали, расчищая Зубову дорогу.

— Чем этот капитан тебе не угодил⁈ — нахмурился Самсонов, впрочем, не сильно удивившись произошедшему, так как был чертовски пьян. Даже такое вопиющее происшествие не могло полностью отрезвить диктатора и вернуть ясность его сознанию. Он по-прежнему пребывал во власти винных паров, лишь недоуменно хлопая глазами и пытаясь сфокусировать взгляд на приближающемся контр-адмирале.

— Он оскорбил одного достойного человека, — ответил Зубов, подойдя ближе и смерив презрительным взглядом Самсонова.

Контр-адмирал на мгновение перевел взгляд на Тису, и в его глазах промелькнула мучительная боль. Девушка-андроид, увидев каменное лицо Демида, побледнела и стыдливо опустила глаза. Казалось, она не могла вынести немого укора и разочарования, сквозящего во взоре любимого. Впервые за весь вечер живость и кокетство сошли с ее прелестного личика, сменившись смятением и виной.

Вот это да! Новейшая модель, действительно ведет себя как живая! Даже Зубов, пребывая не в самом спокойном состоянии, отметил про себя, как натурально и убедительно выглядит сейчас реакция Тисы. Ее создатели действительно превзошли самих себя, наделив андроида не только красотой, но и способностью имитировать человеческие эмоции.

— Какого достойного человека, тебя что ли? — переспросил диктатор, не понимая.

— Нет, не меня, он оскорбил сидящую рядом с вами женщину, — Зубов кивнул на Тису. — В частности этот мерзавец нелестно отозвался о добродетели ее высочества… В голосе контр-адмирала звучал откровенный сарказм и горькая ирония. Он прекрасно понимал, что никакая это не княжна, а всего лишь искусная подделка.

Диктатор расплылся в пьяной ухмылке и одобрительно закивал.

— Ха, тогда ты правильно поступил, мой друг, — засмеялся Самсонов, покосившись сначала на Тису, а потом на Зубова. Он картинно приобнял девушку за плечи и притянул к себе, всем своим видом демонстрируя покровительство и близость. На лице диктатора появилось выражение гордости и собственнической ревности, словно он публично заявлял свои права на княжну.

— Их Высочество, да еще к тому же регент при малолетнем императоре — персона не просто неприкасаема, она священна… В словах Самсонова звучал пафос и притворное благочестие. Он лицемерно прикрывался титулом и высоким положением своей пассии, хотя сам же первым и попирал все приличия.

Все сидящие за столами прихлебатели диктатора одобрительно закивали. Эти лизоблюды были готовы поддакивать любой, даже самой нелепой и циничной сентенции своего хозяина. Их ничуть не смущало вопиющее лицемерие происходящего — главное, угодить всесильному покровителю и остаться в его милости.

— Значит, вы помирились? — Зубов сейчас находился как в тумане. Конечно же, он понимал, кто сейчас находится перед ним, но играл роль. Он старательно делал вид, будто искренне верит в неожиданное перемирие регента и настоящей княжны.

Самсонов же, несмотря на то, что был почти в невменяемом состоянии, смотря на шокированного Зубова, понял, почему контр-адмирал находится в ступоре, и победно ухмыльнулся. Даже сквозь хмельной дурман диктатор разглядел истинные чувства и мысли своего соперника. Он прекрасно видел, какую боль и ярость вызывает в Демиде зрелище Тисы в объятиях другого. И это наполняло черную душу Самсонова мстительным ликованием.

Мол, не чета ты мне, мальчишка, и все равно будет по-моему. Хотел спрятать от меня это полиметаллическое сокровище — ничего у тебя не получилось. Иван Федорович упивался своим триумфом, наслаждаясь беспомощностью и унижением Зубова. Он чувствовал себя всесильным повелителем, способным отнять у соперника самое дорогое и растоптать его мечты.

А вслух адмирал-регент произнес:

— Мы не просто помирились с Таисией Константиновной, мы в последнее время стали с ней невероятно близки, — с этими словами диктатор бесцеремонно обнял и поцеловал прямо в губы сидящую рядом Тису. Он сделал это нарочито грубо и развязно, напоказ, чтобы у Зубова не осталось никаких сомнений в характере их отношений. Чтобы добить контр-адмирала окончательно, растереть в пыль остатки его надежд и достоинства.

Тиса после поцелуя многозначительно посмотрела в глаза Демида. В ее взгляде читалось одновременно сожаление, вина и мольба о прощении. Казалось, девушка-андроид и сама страдает от происходящего, но не в силах ничего изменить. Она словно умоляла Зубова понять и не винить ее, не отвергать за то, что она стала пешкой в чужой жестокой игре. По крайней мере, именно это Демид прочитал в ее взгляде. Может, просто хотел в это верить?

— Она у меня еще и скромница, — засмеялся, хвастаясь Самсонов, под дружный смех своих собутыльников.

Демид стиснул зубы, борясь с обжигающим желанием схватиться за саблю. Он понимал, что поддавшись ярости, ничего не добьется, а лишь подпишет себе смертный приговор. Глубоко вздохнув, Зубов заставил себя разжать кулаки и растянуть губы в вымученной улыбке.

— Что ж, господин адмирал, примите мои поздравления! Я искренне рад, что вы наконец обрели счастье и гармонию рядом с ее высочеством. Лучшей пары и пожелать нельзя.

Контр-адмирал развернулся, чтобы побыстрей уйти и не видеть этой омерзительной картины. Он боялся, что не выдержит и сорвется, наделает глупостей. Сейчас следовало держать себя в руках и не показывать истинных эмоций. Пусть Самсонов и дальше считает его верным псом — так будет проще подобраться к цели.

В сердце молодого человека стала проникать ненависть к сидящему перед ним диктатору. Ненависть как к лютому, кровному врагу. С каждой секундой это чувство разрасталось, захватывая все существо Зубова. Оно гнало кровь по венам быстрее, туманило разум алой пеленой, заставляло пальцы конвульсивно сжиматься, словно в предвкушении, как они вопьются в глотку ненавистного адмирала.

И вроде бы из-за чего? Из-за робота, пусть и прекрасного и совершенного во всех отношениях? Демид и сам понимал абсурдность ситуации. Не смешно ли — готов убивать из-за искусственной девицы, из-за куклы, внешне неотличимой от человека? Не стоит ли сначала разобраться в себе, в природе собственных чувств?

Но разум молчал, заглушенный ревностью и яростью. Сердце орало дурным голосом, требуя крови обидчика. И контр-адмирал был готов удовлетворить это требование. Он готов был разорвать Самсонова голыми руками, стереть в порошок, уничтожить любой ценой. Плевать на последствия, плевать на собственные принципы и убеждения. Зубов жаждал мести — жестокой, изощренной, беспощадной.

Тем не менее, Демид сумел обуздать свой гнев. Годы выучки и железная сила воли помогли взять себя в руки. Он заставил лицо застыть непроницаемой маской и развернулся к выходу.

— Ты чего приходил-то? — окликнул его диктатор.

— Собирался поговорить о результатах маневров по слаживанию вашего нового космофлота, — ответил, не оборачиваясь, на ходу Демид Александрович. Он постарался, чтобы голос звучал нейтрально и деловито. Ни к чему показывать свое истинное отношение, пусть Иван Федорович и дальше считает его исполнительным служакой.