Кольцо Небулона - Лекора Грелдэй

себя в лаборатории, окружённый стальными стенами, что блестят, как лёд под прожекторами. Машины гудят, их низкий гул отдаётся в моих костях, датчики мигают зелёным и красным, как пульс умирающей звезды. Запах озона режет ноздри, смешиваясь с металлическим привкусом страха. Мои руки скованы магнитными наручниками, что жужжат, как рой насекомых, на шее туго сидит ошейник, его холодные края впиваются в кожу, гася СИСТЕМУ, мою связь с миром. Я чувствую, как она умирает, как мой разум отрезан от всего, что делало меня мной. Киборги в чёрной броне стоят вдоль стен, их визиры горят голубым, винтовки нацелены на меня, и я вижу, как их пальцы дрожат на спусковых крючках. Напряжение в воздухе густое, как перед взрывом, и я чувствую их страх — они боятся меня, даже связанного, даже сломленного. Это даёт мне искру, слабую, но живую.

Дверь шипит, как змея, и входит Аркана. Её тёмные волосы качаются, как волны ночного моря, глаза блестят триумфом, как звёзды, что я когда-то обещал ей. Она — архитектор Федерации, мастер манипуляций, чья воля ломала умы сильнее, чем любой флот. Её шаги уверенные, её улыбка — оружие, но я вижу в ней трещину, слабую, но реальную.

— Небулон — Она говорит, её голос ядовит, как газ, что душит незаметно.

Я стискиваю зубы, раздражение вспыхивает, как искра в пустоте.

— Аркана — Отвечаю я, насмехаясь, но мой голос хриплый, усталый, как будто годы плена уже выжгли меня.

Она хмыкает, её улыбка становится шире, но в её глазах я вижу тень сомнения.

— Твои жёны помогли, но их уже нет. Порча, Тьма, Заря — их жизни кончились. А ты слишком ценен, чтобы умереть — Её слова бьют, как молот, но я не показываю боли.

Я вспоминаю их лица, их улыбки, их предательство, и ярость сжимает мою грудь, но я молчу, мои глаза горят, как угли. Она подходит ближе, её пальцы скользят по моему плечу, но я не дрогну, хотя её прикосновение — как яд, что хочет проникнуть в мою душу.

Аркана стоит передо мной, её тёмные глаза сверлят меня, как лазеры, но я не отвожу взгляд. Лаборатория вокруг гудит, как живое существо: стальные стены блестят, как лёд, отражая резкий свет прожекторов, что режут мои глаза. Машины вдоль стен издают низкий гул, их датчики мигают зелёным и красным, как пульс умирающей звезды, а провода, что змеятся по полу, жужжат, как рой насекомых. Запах озона и машинного масла душит, смешиваясь с металлическим привкусом страха, что витает в воздухе. Мои руки скованы магнитными наручниками, их холод впивается в кожу, а ошейник на шее, тяжёлый, как цепь, гасит СИСТЕМУ, мою связь с миром. Я чувствую, как она умирает, как мой разум отрезан от всего, что делало меня мной. Киборги в чёрной броне замерли вдоль стен, их визиры горят голубым, винтовки нацелены на меня, и я вижу, как их пальцы дрожат, будто они ждут, что я разорву оковы одним движением. Их страх — это искра, что держит меня в сознании, но она слабая, почти угасающая.

Аркана наклоняется ближе, её дыхание касается моего лица, и я чувствую, как её слова, как яд, пытаются проникнуть в мой разум.

— Уничтожить тебя — глупо — Она говорит, её голос тише, как шёпот змеи, что гипнотизирует добычу. — Ты гений, Небулон. Мы перепрограммируем тебя, сделаем послушным, верным. Ты выследишь своих Небулонцев, уничтожишь их. А потом станешь нашим.

Я смеюсь — горько, коротко, звук рвётся из моего горла, как хрип умирающего. Но ошейник сдавливает шею, его металлические края впиваются в кожу, и я чувствую, как СИСТЕМА молчит, как мой разум голый, уязвимый. Я хочу плюнуть ей в лицо, сказать, что она никогда не сломает меня, но слова застревают, как камни в горле. Моя ярость горит, но она бессильна, как огонь в вакууме. Я вспоминаю Скверну, её алые глаза, её твёрдую улыбку, её обещание, и это держит меня, как якорь в бурю. Аркана машет рукой, и киборги двигаются, их шаги гудят по полу, как удары молота. Меня хватают, их перчатки сжимают мои руки, и я чувствую, как наручники жужжат, усиливая хватку. Они тащат меня к столу в центре лаборатории — стальному, холодному, окружённому проводами, что шипят, как змеи. Ремни защёлкиваются на моих запястьях, груди, ногах, их холод впивается в кожу, как когти. Иглы входят в вены, их уколы жгут, как плазма, и я чувствую, как что-то чужое течёт в мою кровь, как яд, что хочет переписать меня.

Мой разум мутится, мир кружится, как корабль, что теряет орбиту. Я цепляюсь за Скверну, за её образ, за её голос, но он ускользает, как песок сквозь пальцы. Воспоминания хлынули, но они не мои — или мои, но искажённые. Я вижу свои войны, свои победы, свои Небулонцы, но они тонут в тумане. Я вижу Скверну, её клыки, её верность, но её лицо расплывается, как голограмма, что гаснет. Затем приходят другие образы — яркие, чёткие, но фальшивые. Детство на планете, которой я не знаю, с песчаными бурями и красным небом. Служба в Федерации, где я якобы был солдатом, командиром, героем. Друзья, которых я никогда не встречал, их лица — как маски, что не держат форму. Эти воспоминания — как паразиты, что вгрызаются в мой разум, пытаясь стереть Небулона, заменить его кем-то другим.

* * *

Тьма рассеивается, и я просыпаюсь снова, но теперь я Дарен. Мой разум в клетке, как зверь, скованный цепями, но тело сильнее, кожа пульсирует светящимися линиями, что горят, как звёзды. Мои глаза видят больше — каждый шов на броне киборгов, каждый взгляд учёных, что суетятся вокруг. Лаборатория всё та же, но теперь она кажется меньше, теснее, как будто я перерос её. Аркана стоит в стороне, её тёмные глаза следят за мной, её улыбка — как маска, что скрывает сомнение.

— Добро пожаловать обратно, Дарен — Она говорит, её голос сладкий, но ядовитый, как газ, что душит незаметно. — Новый, улучшенный. Наш.

Я хочу возразить, ярость вспыхивает, как сверхновая, но что-то в моей голове щёлкает, как выключатель, и я замираю.

— Дарен? — Слово режет, как нож, и я чувствую, как оно пытается прилипнуть ко мне, как грязь.

Воспоминания — чужие, фальшивые — хлынули, как поток, что хочет утопить меня. Я вижу детство на планете с красным небом, где я якобы бегал по