Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

«Архетипическую симфонию под созвездием Семигранника» Унпаранана Унгатарина вы уже слышали хотя бы фрагментарно… (Кратов не сразу сообразил, что речь шла о буянившем посреди площади светомузыкальном агрегате.) У вас, быстроживущих, в ходу метафора «невосполнимая утрата». Так вот, для тахамауков она неактуальна. Мы ничего не утрачиваем. Если случится нечто ужасное и мы лишимся всех своих знаний, то здесь, в Скрытых Мирах, находится резервная копия нашей цивилизации.

– Не такие уж они скрытые, эти ваши Скрытые Миры, – не удержался от шпильки Кратов. – Попасть в их пределы не составило большого риска.

– Как вы заметили, – с достоинством возразил советник Кьейтр Кьейрхида, – мы совершенствуем средства конспирации по безопасному для невольных визитеров сценарию. От прохиндеев же вроде вас более подходят иные меры, которые мы не можем себе позволить по этическим соображениям.

– Так, может быть, ваши усилия избыточны? Откройте свои Скрытые Миры. Избавьтесь от секретов Полишинеля. Галактическое Братство вполне способно проявить уважение к любым, даже самым странным обычаям своих сыновей.

– Империя тахамауков ценит безмерную толерантность Галактического Братства, – надменно заявил советник. – Но мы должны оценивать угрозы и вне пределов Братства, не так ли? Союзы приходят и уходят, Империя вечна.

12

Ретирада из Скрытого Мира оказалась незатейливой и даже будничной. Легко обнаружился штатный портал, который вынес Чудо-Юдо-Рыбу-Кита за пределы защищенной зоны и самопроизвольно выплюнул на границе туманного кольца, когда-то бывшего кометным поясом, но стертого в прах из соображений безопасности. Поворчав для поддержания реноме и посетовав на негостеприимство хозяев, биотехн вновь нырнул в экзометрию с тем, чтобы вернуться на Аид.

«Тавискарон» прибыл вечером третьего дня, когда Кратов уже отоспался, вдоволь наплескался в хрустальных холодных водах и начал скучать. Командор Элмер Э. Татор, соорудив значительное лицо, явился к нему в один из пустовавших отсеков командного центра с докладом. Отчитавшись об исполнении всех поручений по списку, он на мгновение вышел из официозной роли и тревожным шепотом поведал Кратову о новых пассажирах:

– Какие-то странные. Всю дорогу молчали, даже к обеду не появлялись, Мадона запугали своими переглядываниями…

– Как реагировали Брандт с Мурашовым? – рассеянно осведомился Кратов.

– Мурашов остался на Земле, – сказал Татор с некоторым удовлетворением. – Его контракт не простирался дальше шарового скопления. Что же касается Брандта… ну сам посуди, какие у Брандта могут быть реакции?!

Они дружно посмеялись по поводу эмоциональных проявлений второго навигатора, после чего Татор вновь сделался формален и объявил:

– Я также имел высокую честь доставить на Аид инспектора Академии Человека, госпожу Шарону Терлецкую. – Деликатно откашлявшись, он добавил: – Для легализации предстоящих мероприятий и соблюдения прав всех участвующих в них персон.

– Все правильно, – успокаивающе сказал Кратов. – Я сам на этом настоял.

На чеканном лице Татора отразилось громадное облегчение.

– Собственно, госпожа Терлецкая уже здесь, – сказал он, кивнув в сторону двери отсека.

– И отчего же она не заходит? – полюбопытствовал Кратов.

– Полагаю, наслаждается здешними красотами. Примерно так. – Татор сделал блаженное лицо, зажмурился и раскинул руки. – Ах! Как легко дышится! Какие чистые небеса! Какие травы и цветы! Ах!..

Они не упустили посмеяться и над живыми реакциями высокой гостьи.

– Что ж, проси, – сказал Кратов.

Спустя несколько минут дверь распахнулась, на пороге выросла высоченная худая дама в походном комбинезоне колониального фасона и песочных расцветок. Седой ежик придавал ей весьма аскетический вид, большие черные глаза навыкате пылали, смуглое вытянутое лицо выражало крайнюю степень неудовольствия.

– Что вы затеяли, доктор Кратов? – осведомилась инспектор Шарона Терлецкая вредным скрипучим голосом.

13

– Вы должны знать, – продолжала госпожа инспектор, – что решением Президиума Академии Человека интеллектронный прибор, который вы называете рациогеном, известный также под названиями «полиспектральный интеллектуализатор», «церебральный нейрогенератор» и «гиперментар», признан опасным изобретением и должен быть разрушен незамедлительно по обнаружении. – Выпалив эту фразу единым духом, она деловито огляделась и спросила саркастически: – В конце концов, мне предложат сесть, или традиции гостеприимства в этом мире не действуют?

– Если честно, – сказал Кратов, слегка опешив под таким натиском, – я не здесь собирался вас принимать.

– И где же? Возле своей адской находки?

Прежде чем Кратов нашелся с ответом, дверь вновь растворилась и появился Феликс Грин, который с непроницаемым лицом нес на вытянутых руках бог весть где найденное кресло. Госпожа Терлецкая провела длинным сухим пальцем по сиденью, поморщилась и села, закинув ногу на ногу. В дверях тотчас же возник Брандт, транспортируя тем же способом, на весу перед собой, квадратный столик из прозрачного пластика, каковой со всевозможной деликатностью впихнул между Кратовым и Терлецкой. Оба навигатора замерли возле входа навытяжку, демонстрируя всецелую готовность исполнить любой каприз. Феликс Грин, кажется, и не дышал даже; впрочем, это было его обычное упражнение в минуты особенного эмоционального напряжения.

– Э-э… и прохладительного, – спохватилась госпожа инспектор.

В коридоре возникла некоторая суета, послышались невнятные возгласы: «Я!..» – «Нет, я!..» – «Отвали, ты не умеешь!..», затем шорохи и тени сконденсировались в красного от усердия Белоцветова с подносом на уровне выпяченного подбородка. Жгучие очи госпожи Терлецкой полезли из орбит. Стиснув зубы, дабы не ляпнуть что-нибудь легкомысленное, Белоцветов умело расположил на столике высокие бокалы, сосуд с зеленоватым содержимым, вазу с фруктами и узорчатые салфетки, после чего втиснулся между навигаторами и застыл в ожидании. Затянувшаяся пауза грозила взорваться чем-нибудь положительно неприличным. Кратов молчал и внутренне веселился. Навигаторы обреченно потупились. Белоцветов прикрыл глаза. Более сдерживаться он не мог.

– Еще чего изволите, барин? – выдохнул он, напыжась.

Из коридора донеслось сдавленное ругательство на французском. Госпожа Терлецкая открыла рот.

– Ступай, голубчик, – промолвил Кратов и совершил небрежный отсылающий жест. – И вы, братцы, ступайте. Надобно будет, призову сызнова.

Толкаясь и застревая в проеме, охальники сыпанули прочь. Дверь закрылась, отсекая переговорную зону от дружного ржания и прочих коридорных непотребств. «Стоит на мгновение отлучиться, и корабль превращается в растленный портовый бордель!» – говаривал в таких случаях командор Элмер Э. Татор.

– А это что за перформанс? – упавшим голосом спросила госпожа Терлецкая.

– Видите ли, инспектор… – начал было Кратов.

– Шарона, – прервала его госпожа Терлецкая. – Экономьте фонетические усилия, доктор Кратов. Но не требуйте того же от меня, вы не женщина цветущего возраста.

– Шарона, – охотно согласился Кратов. – Так вот: я рассчитывал принять вас на борту «Тавискарона», в более комфортных условиях. Но вы застигли меня врасплох…

– Я обычно так и поступаю с теми, кто пренебрегает указаниями Академии Человека.

– …отчего доблестный экипаж вынужден