Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Противостояние

— Паула, стреляй в ту, что слева. Правую не трогай! — бросил я, видя перемещения аристократки по тактической карте.

— Поняла! — отозвалась красноволосая. — Ты где?

— Обхожу с запада. — Я вскочил и полез в обход.

— Вижу их! — доложилась Гюльзар. Кого валить?

— Для тебя — левую, — оценил я местоположение девочек и Маркизы.

— Готова! Седьмая!

Я вскочил и припустил со всех ног.

— Куда она?

Голос Паулы:

— На юг! Шарахнулась от Маркизы!

— Гоните ее вон к тому зданию к юго-западу от меня! Не давайте высунуться! Повторяю, Паула, просто не давай ей высунуться!

— Живьем хочешь взять? — усмехнулась аристократка, и я почувствовал, что она бешено нажимает на курок.

— Она под зданием, — отрапортовала Маркиза. — Могу снять ее. Точно не нужно?

— Точно. — Я уже лез на «второй этаж» ближней ко мне конструкции, означающей разрушенный дом. Есть. Теперь разбег, по балке… Прыжок… Есть!

— Как она?

— Сидит! — Паула зловеще рассмеялась. — Она твоя!

— Девчонки, все в Манаус! — скомандовал я и прыгнул.

Да, наша внутренняя связь была отключена (и я бы удивился, будь иначе — музыка-то все еще играла), и последняя оставшаяся противница не знала, откуда я хочу напасть. Залегла и отстреливалась от Паулы. Потому я полностью владел инициативой.

Прыжок. Есть, приземлился на нее. Ошеломление. Удар латной перчаткой в забрало — совершенно не больно, но символично. Теперь ее винтовку в руки, откинуть в сторону.

Она попыталась защититься, отмахнуться, но выглядело это как размахивание руками без цели и смысла. Я сделал шаг назад, давая ей прийти в себя и чуток отползти, и даже приподняться. И только после этого опустил приклад ей на шлем, перехватив винтовку, словно дубину.

Бумц!

Есть! Внутри меня запела сладостная песня — песнь победы! Это была та самая б…, что дубасила меня вместе с товарками в наш прошлый поединок. Не давала встать, подняться даже, приходуя и приходуя меня, словно унижая, и получая от этого удовольствие. Действительно, «время собирать камни».

Бумц! Бумц! Еще и еще раз! Мои руки поднимались и опускались, удар становился все резче, сильнее. Кажется, эта Натали что-то кричала по громкой, внешней связи, но я не слушал. Что значит ее крик ТЕПЕРЬ, после всего ими сотворенного?

Бумц! Я вспомнил лицо ее подруги там, в столовой. Так и не понял, импровизация это была или нашептал кто-то, знающий мою школьную биографию. Бумц! По забралу. А как ты хотела, детка? Кому в этой жизни легко? Я же вас не трогал, знали, куда лезли.

Бумц! А это за библиотеку. Там точно не обошлось без «слива» — нарыть информацию о моей матери они могли. Но зачем она им, учитывая кодекс чести, принятый в корпусе? Здесь чуть ли не половина — дети проституток или нелегалов (что в принципе то же самое), а еще наркоманов и алкоголиков. Или просто брошенных, оставленных в родильных домах. Сами бы девочки не додумались пенять меня прошлым матери, это однозначно нашептывание «сверху».

Бум. Бум. На шлеме появились вмятины, но это было всего лишь сигналом к тому, что можно бить и в другие части доспеха.

— Хуан! — Паула. Обошла и встала справа, в десятке метров. — Хуан, что ты делаешь?

— ПлачУ по счетам! — рассмеялся я, но как будто прокаркал. Да, мне было нехорошо, ярко-алая пелена стояла перед глазами, все более и более наливаясь кровью, но я держал себя. Я мстил, да, но это не было безумием.

— Хуан, прекрати! — голос напарницы разрывался от тревоги. Не надо, девочка. Все будет нормально. Просто надо проучить некоторых сучек, и всё.

Бум! — Приклад снова опустился. Кажется, Натали завыла.

— Что, сука, не ждала? Думаете, только вам можно все делать безнаказанно? — снова закаркал я по громкой.

— Хуан!

Но мой приклад снова поднялся и опустился. Затем я начал пинать противницу ногами. Ногами не больно вообще, все равно что просто толкать, но эйфория от этого непередаваемая. Я парил в ней, ловя незабываемые ощущения, ожидая, когда офицеры посчитают, что достаточно, что я «убил» ее и не включат в ее забрале красный свет.

Я в своем праве. «Смерть» фиксируется только при попадании импульса на доспех, причем определенной мощности и в определенную часть. При попадании в руки или ноги, например, засчитывается лишь «ранение», процент от общей мощности. А вот так, без импульса, все будет зависеть от воли тренеров, внимательно наблюдающих за поединком.

— Прекрати, говорю!

— Они заслужили! — не сдавался я. — Все они! И она в частности!

— Знаю. Но все равно прекрати!

Я остановился и зыркнул на аристократку через забрало:

— Оставь свое благородство и замашки знаешь где? — И тут же пнул начавшую было подниматься Натали.

— Прекрати! Или я буду стрелять! — Красноволосая подняла винтовку в мою сторону. Я вновь рассмеялся, демонстративно поднял свое оружие и еще более демонстративно опустил на противницу, вкладывая в удар все силы. Как там, на испытании, когда дрался с роботом.

— Нет! — закричала она, но тщетно. Злость и ярость на «сорок четверок», сдобрившись злостью на Паулу, поднявшей на меня хоть и игровое, но оружие, перехлестнули через край. Удар. Еще удар. Противница обмякла, но оно и к лучшему — полежит, отдохнет.

— Я сказала стой! — кричала Паула.

Удар, снова удар… И голос в ушах:

— Поединок закончен. Побеждает тринадцатый взвод.

Забрало Натали, подсвеченное изнутри, сияло красным светом. Рука моя, сжимающая оружие, замерла. Пелена ярости перед глазами была недовольна, ей хотелось веселиться еще, но что-то внутри, что выше меня, не давало ей это сделать. Это было нечто сродни слову «приказ», я знал, что его нельзя ослушаться. И застыл.

В следующий момент тело Паулы сбило меня с ног, моя винтовка отлетела куда-то, а еще через мгновение сверху упало другое тело, которое тактическая карта определила как Розу.

— Шимановский, отставить! — зазвенел железный голос Катарины в ушах. О, она уже здесь? — Повторяю, отставить! Остынь!

— Да отпустите вы меня! Ироды в юбках! — закричал я, чувствуя, как волна внутри сходит на нет. Девчонки крепко держали, навалившись на мои руки всем весом. Конечно, в доспехе я с ними справлюсь, но зачем? Это же СВОИ… — Отпустите! Со мной все в порядке!

— Точно в порядке? — Паула приблизила свое забрало к моему, заглядывая глаза в глаза. Я увидел в ее взгляде океан тревоги и кивнул.

— Да.

Было стыдно.

— А если бы Маркиза не выстрелила и не прекратила этот балаган? Ты бы убил ее?

Я пожал плечами.

— А почему тренеры не «подсветили» ее сами?

— А ты думаешь, они видят такие подробности? Ты думаешь, на их памяти кто-то мог прикладом проломить шлем?

— Но я же не проломил!

— «Не проломил»! — передразнила Мишель. За малым!

Она грустно вздохнула.

— Мальчик-мальчик, что с тобой делать?

Я вновь пожал плечами.

— Не я это начал. И я всячески пытался достучаться, чтобы вы сами прекратили это.

— Ты ничего не понимаешь.

— Не понимаю? — Я расхохотался. — Это я не понимаю? Все я понимаю! Вы нас стравливаете! Специально! «Сливаете» им относительно меня каверзную информацию! Позволяете делать, что они хотят! А когда я защищаюсь, выставляете меня идиотом! «Не понимаю»!

Я могу идти? — перевел я тему на насущное, понимая, что разговор бесполезен.

— К сожалению, да. — Она скривилась.

— К сожалению?

— К сожалению. Я бы помурыжила тебя в камере еще, хотя бы до утра. Но комиссия, в которую, кстати, я не входила для объективности, полностью тебя оправдала. Ты не нарушил ни одного правила, хоть твоя противница и в медблоке.

Я вздохнул, остывая.

— Там все серьезно?

Пожатие плеч.

— Неизвестно. Состояние ее стабильное, жить будет. А насчет пригодности к службе… Мне кажется, все будет в порядке, но врачи говорят, что досрочная демобилизация возможна. Будем смотреть.

Помолчали.

— Чай не предлагаю, сегодня не то настроение, извини.

Она красноречиво поднялась, я поднялся вслед за нею.

— Иди, отдыхай. Мне же покой, видимо, не светит…

Я попытался сказать что-то эдакое, злое, но промолчал — действительно, спать ей сегодня не придется. Она и не переодевается идти домой, хотя уже половина одиннадцатого вечера. «Сорок четверка» будет мстить за свою, обязательно, и сейчас ее задача придумать, как меня от них защитить.

Вышли из кабинета мы вместе, и в молчании какое-то время шли по коридору. Затем она махнула рукой и пошла в сторону отсека наказующих. Я же побрел домой, в каюту, стараясь ни с кем не встречаться глазами.

Глава 10. Взгляд бездны

Я только заснул, когда в ушах раздалось пилиликание. Выругался.