Железный Аспид. Мир - Н. Мар

продолжая ухаживать за цветами. От прежнего мальчика уже ничего не осталось, пригорок был усыпан бутонами, и все новые и новые стебли тянулись вверх.

— Не узурпируют. Канташ просто не знал… я снова беременна, — принцесса бросила взгляд на графа, и тот подался к ней вперед, весь напряженный. Эйден одернул себя и перевел взгляд на цветы. Не его дело вникать в драмы чужого дворца.

— Значит, я Вам здесь уже ничем не смогу быть полезен. Мне жаль.

— Посмотрите-ка на это чудо, — Ампаль тронула белые цветы. — Вы не вернули Аруску, но то, как Вы… проводили его… для нас бесценно. И тот его друг, третий мальчик, пошел на поправку. Сразу после отключения реле он перестал мучить себя. Ведь и одна спасенная жизнь — великое дело. А иногда спасти можно и смерть.

Канташ достал из папки какие-то файлы, цифровые, но в виде свитков. Эйден улыбнулся. Как бы далеко ни летел прогресс, Алливея не изменяла уникальной манере подачи. Принцесса встала и, отряхнув хрустальные ладони, выбрала один свиток и протянула андроиду.

— Я знаю, Вы хотели добраться до бинара-наводчика. Здесь вся информация о нем. Картография, геодезия, данные со спутников. Если это хоть чем-то поможет, прощайте, если нет… что ж, завтра днем церемониальный раут. Мы будем Вам рады.

Ампаль поцеловала бутоны хиродей и ушла. Ее боль потащилась за ней, как шлейф. Эйден развернул первый свиток. Перед ним воспарила система из крупного магнетара и двойной планеты. Голограммы алливейцев были живописные, сочные, похожие на детскую анимацию.

— Что именно Вы ищете? — спросил Канташ.

— Уязвимое место наводчика. И конечно, путь к нему.

— Пути к нему нет.

— Нет — это значит «полетят только сумасшедшие» или «никто не искал»? Вы даже не представляете, где носило этот китель.

— Смотрите.

Канташ вручную уменьшил картинку, чтобы показать космос вокруг. На границах системы возникло свечение, потом всплыл матово-белый пузырь. Харген не заморачивался. Он заключил наводчик в барьер, вместе с первым магнетаром своей цепи.

— Вы правы, граф.

Первая мысль была предсказуема: Эйден летел сюда зря. Неутешительный вывод мешал сосредоточиться, манил отчаяться. А отчаявшись, нарушить обещание, сцапать жрицу в охапку и вернуться на Брану. Андроид представил: вот он добирается, переключает реле, и планету кидает в родную систему. С гиблым солнцем и без защитной капсулы. Но пока Брана горит, налетает на старые спутники и травится радиацией, Харген успевает:

1. В лучшем случае убить андроида и Самину,

2. В худшем — схватить их живыми и тотчас вернуть Брану в карман. А сразу после — см.п.1.

При самом удачном стечении обстоятельств Харген не успеет ни того, ни другого. Все они умрут одновременно, стоит Бране высочить наперерез своей прежней луне или поясу астероидов.

И между прочим, всего секунда прошла тем временем: от первой мысли до последней.

— Я кое-что вызнал у шчеров, — Эйден с трудом вытаскивал себя из ступора — Когда дед Хмерса только испытывал оружие, первым наводчиком, скорее всего, была система Плутон-Харон. Но сейчас этот бинар считается погибшим, и время катастрофы совпадает с началом испытаний. Затем он проводил эксперимент над Алливеей, и ее тоже разнесло. Мне нужно знать, что общего между этими планетами, и тогда, может быть, станет ясно, уязвим ли нынешний наводчик. Чем сам Харген может ему навредить!

— Какого рода информация Вам нужна?

— О системе Плутон-Харон известно достаточно. Вы можете помочь данными о прошлом Алливеи. И, пожалуй, справочником вашего языка.

Граф кивнул и поднялся.

— Но не забывайте: даже если Вы разрушите этот наводчик, Харген возьмет под контроль любой другой бинар. Вы лишь добьетесь временной передышки.

— Ясно, — он и так знал, ведь Самина говорила ему о том же. — И сколько?

— Лет десять. Может, чуть больше.

Разрушение наводчика было глотком воды в пустыне: и отказаться никак, и после — только дольше агония. Все пути, все аварийные выходы вели обратно на Брану. А там жизни — вдвоем или одному — двадцать минут до прибытия охраны.

* * *

Так астроцит Канташа и простаивал без дела, хотя граф отдал его андроиду, как обещал. На всякий случай. Со свитками и справочниками Эйден вернулся на гломериду, где его ждал Шима. Помимо кают здесь были просторные залы для конференций, и в одном из них тем вечером творился хаос. В воздухе по-броуновски порхали мультики с алливейских голограмм, стол ломился от беспорядочной аппаратуры, а стены заняли проекции из личного архива синтетика. Шима бродил в этом кавардаке, будто по выставке сумасшедшего дома. Эйден, главный экспонат, лежал на полу. Валялся, говоря начистоту: потому как еще утром — для экономии времени — закинулся целой пачкой пищевых капсул, где на упаковке значилось, что делать так категорически запрещено. Теперь он с трудом переваривал таблетки и свои мысли.

— Мра-а-ак, — шепнул андроид и приблизил изображение, выводя на потолок бинарные системы в разрезе. — Общего у трех планет — вообще ничего. Небольшие размеры. Да, у Харона и Алливеи вроде были подземные моря.

— Из воды? — Шима бросил свой биоскоп иглой вниз. Та впилась в пол рядом с единственным глазом андроида, но тот не пошевелился.

— Из обычной воды. Да мало ли таких планет… Ибрионца, знаешь ли, водой не удивить.

— Я тоже запутался. Плутон-Харон был ледяным адом, Алливея — тропическим раем. Разные массы, скорость вращений, совершенно разные звезды в системах. Да и эксперименты были разные! Алливею тащили в карман, а из этого… делали наводчик цепи. Причиной их гибели стали, я уверен, разные ошибки. Мы не найдем взаимосвязи.

Эйден поднялся, отряхивая рубашку. Видок у него был тот еще. Воротник небрежно расстегнут, завернуты рукава, смятый китель и тонкие ремни портупеи он забросил в угол.

— Ты прав, Шима, я теряю время. Харген ускоряет заряд магнетаров, а я не вижу легкого способа разоружить наводчик. Иди отдыхать. Мне нужно поговорить с Саминой.

— О возвращении на Брану?

— В конце концов, она имеет право узнать правду о своей планете.

— Уговариваешь себя, что нарушая обещание дать ей свободу, делаешь для нее лучше?

— Шима, я не собираюсь давить. Я расскажу — а после выбор за Саминой. Только за ней.

— Не будешь давить, ты сказал? — Кафт бросил свиток на пол и раскрошил ногой. — Любое твое слово, весь ты для нее — гранитная плита! Ты королей давишь, как клопов, а