Айзек Азимов - Лакки Старр и океаны Венеры (пер. А.Левкин)

Ознакомительный фрагмент

Закончил он уже совершенно Вессловесной и отчаянной жестикуляцией.

– Кажется, я угадал, – хмыкнул Лакки, – дрожжи находятся в определенной связи с инцидентами на Венере.

– Угадали, вот как? – сухо переспросил Моррис. – Значит, вам не показали наши официальные сообщения. Что ж, я не удивлен, Земля считает, что мы вечно преувеличиваем. Уверяю вас, это не так. И не просто инциденты. Дрожжи, Лакки, дрожжи! Это же основа венерианской жизни!

В кабинет Морриса въехал самодвижущийся столик. На нем возвышалась пофыркивающая кофеварка и три чашки с уже налитым кофе. Сначала столик остановился возле Лакки, потом подъехал к Бигмену. Моррис взял третью чашку, пригубил и вытер свои могучие усы.

– Есть сахар и сливки, если желаете.

Бигмен взглянул и поморщился.

– Опять дрожжи? – осведомился он у Морриса с плохо скрываемой неприязнью.

– Нет. Настоящие, клянусь вам.

Какое-то время они молча пили кофе, затем Моррис продолжил:

– Венера, Лакки, слишком дорога для содержания. Наши города добывают кислород из воды, а это требует гигантских электролитических станций. Каждому городу необходимы гигантские силовые опоры, а то миллионы тонн воды раздавят купола. Электроэнергии Афродита потребляет примерно столько же, сколько вся Южная Америка, а население тут – лишь тысячная часть тамошнего.

И на энергию надо заработать. Мы должны расплачиваться за источники энергии, за специализированную технику, за атомное горючее и так далее. А единственный продукт экспорта Венеры – водоросли, водоросли в безумных количествах. Часть из них мы экспортируем как удобрения, но это не решает проблему. Большую часть водорослей мы пускаем на переработку в дрожжи – тысячу и одну разновидность дрожжей.

– Ну, – поморщился Бигмен, – вместо водорослей – дрожжи – не слишком удачная замена.

– А как вам наш обед вообще? – осведомился Моррис.

– Продолжайте, доктор Моррис, – сказал Лакки.

– Конечно, мистер Джонс вполне кор…

– Зовите меня – Бигмен!

– Хорошо, – кивнул Моррис, несколько опешив, и окинул взглядом маленького марсианина с головы до ног. – Мистер Бигмен вполне корректен в своем не слишком высоком мнении о дрожжах. Наш основной продукт действительно годится только на корм скоту. Но и это вовсе неплохо. Свинина, откормленная на дрожжах, вкуснее и обходится дешевле, чем при любом другом корме. В дрожжах много калорий, белков, минеральных солей и витаминов.

Но мы выпускаем и продукцию высокого качества, которая используется там, где пища должна храниться долго. В дальних путешествиях, например, часто используется так называемый Y-рацион.

И наконец, у нас производится продукт сверхвысокого качества, очень дорогой и не допускающий долгого хранения. Это то, что идет в кухни Зеленого Зала. Ничто из того, что готовится там, не является дешевой и общераспространенной пищей, но станет. Я надеюсь на это. Вы понимаете, к чему я клоню, Лакки?

– Кажется.

– А я – нет, – воинственно заявил Бигмен.

– У Венеры будет монополия на производство деликатесов, – пустился в объяснения Моррис. – Никакой другой мир не в состоянии производить их. Без венерианского опыта по части зимокультур…

– Чего, чего? – перебил Бигмен.

– Ну, дрожжей. Не имея нашего опыта, никто не сможет освоить их производство. Так что Венера может освоить крайне выгодное дело – производство деликатесов для всей Галактики. Что важно не только для нее, но и для Земли, и в целом для всей Солнечной Конфедерации. Мы – наиболее перенаселенная система в Галактике, поскольку самая древняя. Если бы нам удалось уравнять в цене фунт дрожжей и тонну зерна, то это было бы прекрасно.

Лакки с вниманием выслушал лекцию Морриса.

– И по этой же причине, – сделал он вывод, – чужим силам было бы выгодно не допустить эту монополию Венеры и тем самым ослабить и Землю.

– Вы понимаете! Надеюсь, что смогу убедить и остальных членов Совета в этом. Если экспериментальные образцы дрожжей будут украдены вместе с частью документации, то последствия могут быть ужасны.

– Отлично, вот мы и добрались до сути. Такие кражи уже были? – поинтересовался Лакки.

– Пока нет, – мрачно ответил Моррис. – Но за последние шесть месяцев возросло количество случаев мелкого воровства, творятся какие-то странные вещи, происходят непонятные инциденты. Иногда так просто нелепые: один старик, например, ни с того ни с сего швырялся деньгами в детей, а потом отправился в полицию и заявил, что его обокрали. А когда свидетели показали, что деньгами он швырялся по своей воле, то изошел в ругани, утверждая, что ничего подобного делать не мог. Был случай и посерьезней: машинист портового крана опустил груз в полтонны табака не в том месте и задавил двоих. Позже он говорил, что ничего не помнит.

– Лакки! – возбужденно вскрикнул Бигмен. – Пилоты каботажника утверждали то же самое!

– Да, – кивнул Моррис. – И я почти рад, что с вами – раз уж вы остались в живых – произошла эта история. Теперь Совету будет куда легче поверить, что за всем этим стоит нечто.

– Вы имеете в виду гипноз? – предположил Лакки.

Губы Морриса сжались в угрюмую, невеселую улыбку.

– Мягко сказано, гипноз, Лакки. Вам известны случаи, когда гипнотизер способен оказывать воздействие на расстоянии, да еще на тех, кто того не желает? Я утверждаю, что некая персона или группа лиц достигли способности полного ментального контроля над остальными. Они наращивают свои возможности, тренируются, становятся все более изощренными. Бороться с ними становится с каждым днем сложнее. Может быть, уже поздно!

Глава четвертая

Советник под арестом

– Никогда не поздно, если за дело берется Лакки! – глаза Бигмена блеснули. – С чего начнем?

– С Лу Эванса, – спокойно произнес Лакки. – Я все жду, что вы заговорите о нем, доктор Моррис.

Брови Морриса недовольно сошлись, лицо скривилось.

– Вы его друг, – вздохнул он, – и захотите его защищать. Это осложняет дело. История и так неприятная – в нее вовлечен Советник, а уж то, что он ваш друг, и вовсе нехорошо.

– Дружеские чувства тут ни при чем, – возразил Лакки. – Просто я знаю Лу Эванса настолько, насколько люди вообще могут знать друг друга. И я убежден, что он не может принести вреда Совету Науки.

– Ну что же, судите сами. Чего добился Эванс за свою командировку на Венере? Ничего. «Спецагенты»… звучит-то красиво, да вот толку от них чуть…

– Простите, мистер Моррис, вас задело его появление?

– Нет, конечно. Просто я не видел в этом смысла. Мы же выросли на Венере и все здесь знаем. Почему они считают, что визитер с Земли может разобраться во всем за неделю?

– Но иногда полезен и свежий взгляд на вещи.

– Ерунда. Вот что я вам скажу: беда в том, что руководство на Земле не слишком серьезно относится к нашим проблемам. В чем смысл командировки Эванса? Чтобы он быстренько все осмотрел, разнюхал, что может, и доложил начальству.

– Знаете, Центральный Совет мне хорошо известен, и я не могу с вами согласиться.

– Как бы то ни было, – продолжал ворчать Моррис, – три недели назад этот ваш Эванс потребовал, чтобы ему предоставили данные, полученные при экспериментах с некоторыми штаммами дрожжей. Но на производстве ему отказали.

– То есть как? – удивился Лакки. – Но запрос делал Советник!

– Верно, но люди там немного мнительные. И потом вы, например, таких запросов не делали. Даже руководство Совета не делало. Они попытались выяснить у Эванса, зачем ему эти данные, но он отказался разговаривать с ними на эту тему. Тогда они переслали его запрос ко мне, и я ему отказал окончательно.

– На каком, собственно, основании? – Лакки стал очень серьезен.

– А он даже мне не сказал, зачем ему это потребовалось. Простите, но я глава венерианского отделения Совета, и втайне от меня ничего происходить не может. А приятель ваш, Эванс, после устроил такое, что вообще ни в какие ворота не лезет. Выкрал данные. Просто взял и выкрал. Использовал свое положение Советника, вошел внутрь запретной зоны дрожжевого производства и вышел оттуда с микрофильмами в сапогах.

– Видимо, у него были основания поступить так.

– Не знаю, только поступил он именно так, – Моррис разозлился вконец. – В фильмах содержалась документация, касающаяся формул питательной среды для нового, весьма сложного типа дрожжей. А двумя днями позже человек, который составлял эту смесь, всыпал туда ртутную соль. Дрожжи погибли, и насмарку пошла работа шести месяцев. Тот рабочий утверждал, что не делал ничего подобного. Конечно, его исследовали психиатры, и что же? Та же картина – временное помрачение рассудка. Да, конечно, образцы дрожжей у нас еще не крали, но все идет к тому.

– Что же, вы излагаете простую гипотезу, – голос Лакки потвердел. – Лу Эванс, по-вашему, перешел на сторону наших врагов – кем бы они ни были.

Конец ознакомительного фрагмента