Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

Ознакомительный фрагмент

– Галиана. Ее разум.

– Из будущего?

– Не из нашего будущего. Быть может, оно отличается лишь в мелочах, но оно не наше.

– Но Галиана мертва, сомнений нет, – неловко улыбнулся Ремонтуар. – Как же ее разум мог разговаривать из будущего? Неужели жизнь и смерть – лишь мелкие различия?

– Не знаю. И мне очень интересно, как разум Галианы напитался этим злом.

– Потому вы и покинули «Пролог»?

– На моем месте вы бы сделали то же самое. – Фелка с досадой отметила, что мышь свернула не туда, куда хотелось бы. – Вы сердитесь на меня? Вам кажется, будто я предала Галиану.

– Вне зависимости от рассказанного вами – да, – тихо подтвердил он.

– Я не виню вас за это. Но я должна была поучаствовать. Хоть раз. И я не жалею ни о чем.

– Клавэйн… – прошептал Ремонтуар. – Ему что-нибудь известно?

– Конечно же нет. Это убило бы его.

По дереву стукнули костяшки пальцев. В комнату протиснулся Клавэйн. Глянул на лабиринт:

– Обо мне сплетничаете?

– Вообще-то, мы о тебе почти не говорили, – заверила Фелка.

– Какая досада!

– Выпей чаю. Он еще вполне ничего.

Клавэйн принял из ее рук колбу с чаем:

– Не хотите ли поведать о прошедшем собрании?

– Детали мы раскрыть не можем, – ответил Ремонтуар. – Одно скажу: многие хотят твоего присоединения к совету. Некоторые считают, что твоя лояльность Гнезду сомнительна и будет оставаться таковой, пока ты не войдешь в совет.

– Вот же идиоты!

Ремонтуар и Фелка переглянулись.

– Но есть и союзники, те, кто уверен: ты в достаточной мере показал свою преданность Гнезду за многие годы.

– А разве это не так?

– Но и они считают: твое место в совете, – сказала Фелка. – По их мнению, ты не сможешь больше рисковать, соваться в опасные дела.

– То есть я проигрываю и так и этак? – Клавэйн поскреб в бороде.

– Есть меньшинство, вполне согласное с твоим нежеланием входить в совет, – добавил Ремонтуар. – Кое-кто из этого меньшинства всецело одобряет твое поведение. Но остальные считают, что позволить Клавэйну и дальше заниматься войной – вернейший способ его потерять.

– Приятно знать, что меня ценят. А вы двое как думаете?

– Ты нужен Узкому совету, – тихо проговорил Ремонтуар. – Сейчас – больше, чем когда-либо.

Фелка ощутила, как между Клавэйном и Ремонтуаром передалось нечто – не сигнал от имплантата к имплантату, но сущность гораздо древнее. То, чем могут обмениваться люди, дружившие и доверявшие друг другу много лет.

Клавэйн кивнул сурово, посмотрел на Фелку.

– Тебе известно мое мнение, – сказала она. – Я знаю тебя и Ремонтуара с детства. Знаю, что́ ты ради меня сделал. Даже вернулся в гнездо Галианы, чтобы спасти меня, когда она сама считала это безнадежным. И во все последующие годы ты никогда от меня не отступался. Ты меня изменил, сделал человеком.

– И что теперь?

– Галианы больше нет. Осталась лишь одна нить, связывающая меня с прошлым. Я не вынесу, если она порвется.

В ремонтной верфи, на краю «карусели» Новый Копенгаген, на внешней границе йеллоустонского Ржавого Пояса, у Ксавьера Лиу снова начались неприятности с обезьянами саймири. Бригадир, сам бывший вовсе не саймири, а модифицированным орангутангом, почти без предупреждения отозвал с верфи всех обезьян. Дело было не в самом Ксавьере, поддерживавшем с профсоюзом отличные отношения. Орангутанг приказал обезьянам оставить работу в знак солидарности с колобусами, бастующими где-то за полкольца отсюда. Насколько Ксавьер понял, забастовка случилась из-за лемуров, соглашавшихся на зарплаты ниже обговоренных профсоюзом и отнимавших рабочие места у высших приматов.

Над таким впору посмеяться да и забыть – кабы не помеха делу. Подобных случаев стоило ожидать, если уж решил вести бизнес в Новом Копенгагене. Тут среди ремонтников и докеров есть и мартышки, и человекообразные, и лемуровые, и даже попадаются карликовые ленивцы.

Внешняя жилая зона образовывала неровный, ощетиненный конструкциями тор в пределах Ржавого Пояса, вереницы относительно целых, полуразвалившихся и вовсе изуродованных спутников, которые, несмотря ни на что, еще удерживаются на орбите Йеллоустона. В прежние, благополучные времена они поражали своим разнообразием и роскошью. Некоторые представляли собой огромные заполненные воздухом шары либо цилиндры, украшенные зеркалами и золотистыми изящными противосолнечными экранами. Другие поселения располагались на обломках комет и астероидах, притащенных на орбиту бригадами угонщиков. Иные небесные тела были пронизаны тоннелями, соединявшими полости-залы и жилые квартиры. Строились поселения и на поверхности, ради упрощения контактов с внешним миром. Купола живущих при низкой гравитации сообществ лепились друг к дружке, словно лягушачья икра, переливаясь зеленью и синевой искусственных биоценозов. Обычно на куполах виднелись следы поспешного ремонта, шрамы и паутины трещин, закрытых быстро схватывающейся аварийной эпоксидной смесью либо пеноалмазом. Часть куполов так и не изолировали вновь, и их внутренность осталась темной и безжизненной, словно кучка пепла.

Часть обиталищ имела не слишком практичный вид: причудливые спирали, винты, похожие на игрушки из дутого стекла либо раковины наутилусов, огромные наборы сочлененных