Джек Вэнс - Аластор-2262

– Ты имеешь в виду, что здесь нет денег?

– Насколько мне известно – ни озола.

Дьюссана застонала, и все более нараставший по высоте звук, исторгаемый ее гортанью, превратился в горестный вопль по утраченной невинности. Она вырвалась из объятий Глиннеса и через всю темную комнату и веранду стрелой понеслась к причалу. Открыв ящик для наживки, она вытащила обернутый фольгой пакет и вскрыла его. При виде старых журналов она взвыла от отчаяния. Глиннес наблюдал за нею с веранды, искренне ей сочувствуя, разделяя с ней печаль и уныние, но, вместе с тем, испытывая и немалое смущение. Дьюссана в самом деле горячо его любила, настолько горячо, как ей это было дано природой. Тем не менее, совершенно забыв о том, что на ней абсолютно ничего нет, она побежала, потеряв голову, по причалу и, будто слепая, прыгнула в свою лодку, однако не удержалась на ногах и с громким криком опрокинулась в воду. Послышался всплеск, крик перешел в судорожное бульканье.

Глиннес опрометью бросился на причал и прыгнул в лодку девушки. Ее тело белой бесформенной массой барахталось в двух метрах от него, вне пределов его досягаемости. В свете звезд он увидел ее искаженное ужасом лицо – она не умела плавать. В трех метрах от нее появился черный маслянистый свод головы мерлинга, его глаза-диски отливали серебром. Глиннес издал хриплый отчаянный крик и бросился Дьюссане на помощь. Мерлинг подплыл к Дьюссане поближе и схватил ее за лодыжку. Глиннес набросился на него и умудрился нанести сокрушительный удар кулаком между глаз, чем несколько ошарашил мерлинга и сильно повредил себе костяшки пальцев. Дьюссана вцепилась в Глиннеса неистовой хваткой утопающей и обвила его шею ногами. Наглотавшись воды, он все же высвободился от мертвой хватки девушки и, вынырнув на поверхность, стал подталкивать ее к лодке. Перепончатая лапа мерлинга поймала его лодыжку – вот и ему выпало наяву испытать тот кошмар, который всю жизнь преследует каждого из обитателей Тралльона. Что могло быть страшнее опасности угодить еще живым на обеденный стол мерлингов? Глиннес лягался, как одержимый. И только тогда, когда ему посчастливилось ударить пяткой в мягкий зоб твари, он дернулся всем телом и высвободился. Пока он боролся с мерлингом, Дьюссана, не переставая хныкать, цеплялась за дощатый настил причала. Глиннес подплыл к лодке с кормы, вскарабкался внутрь, затем подтянул к борту Дьюссану и, собрав последние силы, перебросил ее через борт. После этого они оба в полном изнеможении долго еще лежали на дне лодки, тяжело дыша, как запутавшиеся в сетях рыбы.

Что-то с глухим стуком ударилось о днище лодки – это был лишившийся верной добычи мерлинг. Разыгравшийся аппетит мог заставить его попытаться наклонить лодку и забраться в нее. Глиннес, пошатываясь из стороны в сторону, поднялся на причал, таща за собой Дьюссану, а затем повел ее по залитой звездным светом дорожке к дому.

Она стояла прямо посреди комнаты, жалкая и несчастная, и с отрешенным выражением лица ждала, пока Глиннес наливал два бокала крепкого рома. Она выпила предложенный Глиннесом ром с полнейшим безразличием, погруженная целиком в свои собственные безотрадные мысли. Глиннес вытер ее насухо полотенцем, затем вытерся сам, после чего взял девушку на руки и отнес на диван, где она начала плакать. Он нежно ласкал ее и целовал щеки и лоб. Постепенно она оттаяла, стала держаться более свободно. Сказалось действие коча в ее крови, и хотя мысли о темной стоячей воде все еще будоражили ее разум, она оживилась, стала отвечать на ласки Глиннеса, и они снова крепко обнялись.

Ранним утром Дьюссана поднялась с дивана и в полном молчании одела платье и сандалии. Глиннес смотрел на это совершенно равнодушным, усталым взглядом, как будто через телескоп. Когда она набросила на плечи накидку, он приподнялся на локтях.

– Куда ты собираешься?

Дьюссана только на какой-то миг искоса глянула на него, но даже этого мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы слова застряли у Глиннеса в горле. Поднявшись с дивана, он завернулся в парай и последовал за Дьюссаной, которая, не оборачиваясь, сбежала по ступенькам с веранды и стала быстро спускаться к причалу. Как он ни старался, но все, что приходило ему в голову, скажи он об этом Дьюссане, показалось бы ей пустыми словами или вздорными жалобами.

Дьюссана взяла в руки весла, посмотрела на Глиннеса с откровенным безразличием и отчалила. Глиннес долго еще стоял на причале, глядя ей вслед, все мысли его, как бы он ни изощрялся, сводились лишь к одному – почему она так поступила? Она сама пришла к нему. Он ни о чем ее не просил, ничего не обещал… Но в конце концов, он таки сумел разглядеть свою ошибку. Нужно было, отметил он про себя, рассматривать ситуацию с точки зрения психологии треван. Он уязвил ее своеобразную гордость треванки. Взял у нее нечто совершенно бесценное, но ничего не предложил взамен, даже если оставить в стороне то, что она так надеялась получить. Он оказался черствым, ограниченным, бесчувственным. Он обманул ее ожидания, и теперь всю свою жизнь она будет раскаиваться в том, какую непростительную глупость она совершила.

Но все, что произошло, в соответствии с мировоззрением треван, имело еще и более глубинный, более мрачный смысл. Он был не просто Глиннесом Халденом, не просто развратником-триллом – он представлял из себя темную сторону Рока, частицу той враждебной Вселенской Души, с которой треване ощущали себя в извечном героическом противостоянии. Для триллов жизнь течет с бессмысленной легкостью – то, чего не было здесь сегодня, обязательно появится завтра. Временной промежуток между «сегодня» и «завтра» не рассматривался, как нечто существенное. Жизнь сама по себе была удовольствием. Для тревана все было совершенно иначе, каждое событие было чудом, исполненным глубокого внутреннего значения и подлежащим всестороннему рассмотрению и тщательной проверке в отношении всех возможных последствии как в близкой, так и в самой далекой перспективе. Треван слагает свою вселенную из отдельных крупиц. Любое полученное преимущество или счастливая случайность являются крупной личной победой, которую необходимо отпраздновать и достойным образом воспеть. Любая беда или неудача, пусть даже самая незначительная, является серьезным поражением и оскорблением чувства собственного достоинства. Дьюссана, следовательно, испытывала подлинную душевную катастрофу, притом при самом тесном ее пособничестве, даже несмотря на то, что с точки зрения рядового трилла, он принял у нее только то, что было ему предложено без каких-либо предварительных условий.

С тяжелым камнем на душе Глиннес повернулся к дому. Взгляд его остановился на ящике для наживки. Весьма любопытная мысль пришла ему в голову. Он поднял крышку и заглянул внутрь. Вот тот злополучный пакет, обернутый фольгой и наполненный макулатурой. Он вынул пакет из ящика и стал шарить пальцами в толстом слое соломы и опилок, которым было покрыто дно ящика. Пальцы его нащупали какой-то предмет, который оказался туго набитым полиэтиленовым кульком. Сквозь прозрачный материал кулька четко просматривались розовые и черные купюры Аласторского Банка. Действительно, очень уж хитрый трюк проделал Акади, чтобы надежно припрятать деньги. Глиннес задумался на мгновенье, затем взял обернутый фольгой пакет и вышвырнул из него старые журналы. Обернув фольгой деньги, он положил этот новый пакет в ящик для наживки. Он едва управился с этой подменой как услышал шум движка какой-то приблежающейся к Рабендари лодки.

Фарванское русло пересекал белый катер Акади с двумя пассажирами на борту – Акади и Глэем. Катер причалил к пристани. Глиннес поймал швартов и набросил петлю на тумбу кнехта.

На настил причала выпрыгнули Акади и Глэй.

– Доброе утро, – произнес Акади, с трудом скрывая владевшее им веселое настроение, затем прощупал Глиннеса своим характерным испытующим взглядом. – Ты что-то бледен.

– Плохо выспался, – ответил Глиннес. – Все беспокоился о ваших деньгах.

– Они, надеюсь, в безопасности? – весело спросил Акади.

– В ящик для наживки заглядывала Дьюссана Дроссет, – чистосердечно признался Глиннес. – Почему-то она так и оставила в нем пакет.

– Дьюссана! Откуда она узнала, где спрятан пакет?

– Спросила у меня о его местонахождении. Я сказал, что вы оставили пакет в ящике для наживки. Она же утверждает, что в нем были только какие-то старые журналы.

Акади рассмеялся.

– Моя небольшая шутка. Вот теперь я окончательно убедился в том, насколько хитро я спрятал деньги. – Акади подошел к ящику для наживки, извлек из него обернутый фольгой пакет, отшвырнул его в сторону и запустил пальцы в солому. Лицо его стало белым, как снег. – Деньги исчезли!

– Быть того не может! – воскликнул Глиннес. – Никак в голове не укладывается, что Дьюссана Дроссет может оказаться воровкой.