Михаил Ахманов - Вторжение

«Земная кса доставлена к полости модулей», – прозвучал бесплотный голос.

– Отгони капсулу обратно, – распорядился Литвин. – И что насчет полностью разумных? Может, сам их повяжешь? Или все-таки олков вразумишь?

«Выполнить команду невозможно, – раздалось в ответ. Потом, после паузы: – Боль… не надо боли… нужны другие эмоции… гнев, ощущение силы, радость, страсть…»

– От радости и я бы не отказался, только причин для нее нет, – вздохнув, сказал Литвин. Урок был им усвоен; он знал, что сможет сжечь Корабль или распылить на атомы, убить его тысячей способов, но только не пытать. Палач из него был никудышный.

Капсула остановилась, он вышел на палубу и сразу увидел Макнил. Нагая, беззащитная, она лежала на спине, и оттого живот казался больше; вздутый, как барабан, он нависал над бедрами, как что-то чужое и совсем ненужное Эби. Литвин взял ее на руки, прошел сквозь мембрану и опустил рядом с сидевшей неподвижно Йо.

– Ты сделал это, – промолвила она, коснувшись наплечника скафандра. – Сделал! Как?

– Я же тебе говорил, что Корабль мне поможет. Вот, помог… – Литвин прижал пальцы к запястью девушки. Пульс у Макнил бился ровно и сильно, но с удивительно высокой частотой, не меньше ста сорока ударов в минуту. – Пока она спит, надо бы одежду ей раздобыть, такую, как у тебя. Найдешь, ласточка?

Йо кивнула – наверно, подсмотрев этот жест у Литвина. Кафф на ее виске вспыхнул, сдвинулась секция стены, и трубка от сосуда с питательной жидкостью скользнула ей в ладонь. Она принялась хлопотать над Макнил, укладывая девушку поудобнее, поглаживая то волосы, то щеку; потом прижала штуцер к вене на сгибе локтя. Пища и биостимуляторы, вспомнил Литвин. Вероятно, инъекция была обязательным этапом пробуждения.

Он глядел на Эби и думал: что я ей скажу, когда она очнется, как объясню?.. Что вообще можно сказать женщине, чрево которой сделали опытным полигоном? Которая носит плод чужих и чей ребенок, еще не родившись, уже причислен к рабскому сословию? Правда казалась слишком жестокой, и Литвин, вспомнив о Коркоране, чуть заметно кивнул. Правды Макнил не узнает, пока не появится дитя. Может быть, никогда не узнает – шансы выжить у них невелики.

Прикрыв глаза, он осмотрелся с помощью внешних видеодатчиков. Снаружи все оставалось без изменений: «Ланкастер», «Памир», «Сахалин» и шесть других крейсеров висели вокруг чудовищного цилиндра, «Суздаль» со своим прикрытием парил прямо по курсу, в сотне километров. Дистанция ракетного удара, подумал Литвин. Защитное поле Корабля отразило залпы свомов, но что получится с ракетами, летящими со всех сторон? Пожалуй, в первом эшелоне их будет сотни полторы, и втрое больше через минуту после начала боя… Хватит ли этого? И что для них лучше, для него, для Йо и Эби, – погибнуть вместе с Кораблем или все-таки выжить? Но какой ценой?

Он все еще решал эту дилемму, когда Йо поднялась и исчезла за входной перегородкой. Проводив ее взглядом, Литвин позвал:

«Корабль! Ты говорил, что можешь влиять на олков через биоинтерфейс… А остальные тхо? Они тебе не подконтрольны?»

«Влияние распространяется на всех частично разумных. Их мозг лишен защиты. Они не способны различить внешний ментальный сигнал и оказать ему сопротивление».

«Это значит, что ты можешь внедрить в их разум любую идею?»

«Любую, которая не противоречит приказам Связки и других полностью разумных».

«Йо это тоже касается?»

Секундное колебание, миг нерешительности. Потом:

«Да».

«Йо очень расположена ко мне. Ты заметил?»

«Это вполне объяснимо – туахха…»

«Период туахха кончается, но ее расположение не иссякает. И я вспоминаю, что во время наших предыдущих встреч она вела себя совсем по-другому, чем Йегг, второй переводчик. Более дружественно, скажем так. – Выждав недолгое время, Литвин спросил: – Ты ее запрограммировал?»

«Термин неточен. Эта тхо одарена от природы воображением, любопытством и повышенной возбудимостью. В определенном смысле, реликт прежних эпох, стоящий на грани выбраковки. Требовалось лишь пробудить эти и другие качества».

«Другие? Что именно?»

Снова отзвук сомнений, будто собеседник Литвина боялся выдать больше положенного. Затем долетели беззвучные слова:

«Жалость. Да, в системе земных понятий эти чувства называются состраданием и жалостью. Она сохранила такую способность».

– Жалость – первый шаг к любви, – задумчиво произнес Литвин. – Но ты, ты-то зачем это сделал? Зачем пробудил в ней сострадание?

Звук его голоса громом раскатился в тесной кабине, но не заглушил ответа.

«Эмоции, – пояснил Корабль, – эмоции. У земных людей они гораздо ярче и сильнее, чем у фаата».

«И что же? Разве эмоции – это так важно?»

«Нет ничего важнее. Эмоции – источник наслаждений».

«Вот так квазиразумный! – мелькнуло у Литвина в голове. Чувствует боль и жаждет приятных ощущений…» Странную тварь произвели даскины на удивление всех прочих звездных рас! Это не компьютер, точно не компьютер… Что же тогда? Живая игрушка? Партнер, способный к сопереживанию, усилитель горестей и радостей? Медицинское устройство для излечения невротиков? Или все это вместе?

Йо неслышной тенью возникла у входа, прервав его размышления. Села, расправила на коленях принесенный комбинезон, того же хризолитового оттенка, как на ней самой, – видно, подобрала его к рыжим волосам Макнил. Протянула руку, прикоснулась к шее девушки и замерла, прикрыв веками серебристые глаза.

– Скоро она очнется. Я чувствую биение двух сердец, ее и ребенка. Ритм уже нормальный, и это значит, что они вышли из фазы ускорения.

– Ускорения чего?

– Жизненных процессов.

Литвин кивнул и начал стаскивать скафандр. Затем направился в переднюю узкую часть отсека, где стены сходились к полусферическому экрану, постоял у контактной пленки, размышляя о сокрушительной силе оружия прямо под его ногами, о камере, обвитой спиралью. Аннигилятор! Если бы он мог им управлять!.. За ангаром, в самом центре корабельных конструкций, лежала полость гиперсветового привода, гигантская шахта длиною три-четыре километра. Проникнуть бы туда и сжечь конвертер… Но, пожалуй, «сжечь» тут не подходило; поток антиматерии вызовет более сильный эффект, чем плазма, лазеры и ядерные ракеты. Скорее всего, если ударить из аннигилятора по двигателям, Корабль обратится в прах…

Ощупав пленку, тихо шелестевшую под пальцами, Литвин потянул застежку комбинезона, собравшись провести еще один эксперимент, но тут его окликнула Йо:

– Иди сюда! Сейчас она очнется.

Веки Макнил приподнялись. Минуту-другую она смотрела на Литвина бессмысленным взглядом, потом, узнав его, пробормотала:

– Пол! Это ты, Пол? А где Рихард? Что с ним?

Он стиснул ее руку:

– Мужайся, Эби… Рихарда больше нет.

Светлые брови девушки выгнулись, лицо исказила страдальческая гримаса.

– Нет Рихарда… я помню… он умирал, а мы не знали, как ему помочь… И эта чертова машина… их компьютер… сказала, что парализованы дыхательные центры… – Она повернула голову, осматривая тесный отсек, потом провела ладонью по груди и животу. Ее глаза округлились. – Пол! Где мы, Пол? Почему я без одежды? И это… это… – Рука Макнил лежала на животе. – Это откуда?

– Ты не волнуйся, я все объясню, – поспешно произнес Литвин. – Здесь не то помещение, куда нас засадили, я из него выбрался, а ты… тебя унесли еще раньше. Ты была беременна… то есть, дьявол, ты и сейчас беременна и носишь дитя Коркорана. Они… те, кто нас захватил… словом, они поместили тебя в такое поле, что ускоряет жизненные процессы. Я думаю, хотели понаблюдать за развитием плода… Двух недель не прошло, а ты уже на шестом месяце. – Он судорожно сглотнул и добавил: – Рихард был бы счастлив. Ты и он… вы…

Макнил, нахмурившись, созерцала свой живот.

– Мы предохранялись. Ты же знаешь порядок и видел контракт ОКС для женщин-десантников. Я его подписала… пять лет не рожать…

– Неважно, значит, предохранялись. Ну, что об этом толковать… Может, оно и к лучшему – будет у тебя сын или дочка, и значит, Рихард не совсем мертв. Понимаешь?

Она послушно кивнула.

– Понимаю, но не все. Где моя одежда?

– Вот она. Йо тебе поможет.

– Йо?

– Женщина фаата. Наш друг. Она говорит на английском.

Литвин отвернулся к стене. За его спиной зашелестела ткань, Макнил охнула, приподнимаясь, пробормотала что-то сквозь зубы, потом раздался голос Йо: «Застегивается здесь. Нет, не так… просто соедини края разреза». Наконец сзади затихли, и он повернул голову. Макнил, уже одетая, стояла, опираясь на плечо Йо и придерживая живот двумя руками.

– Она милая. И от нее приятно пахнет. – Эби глубоко вздохнула и осторожно опустилась на пол. – Я в порядке, командир… в порядке, насколько возможно в данных обстоятельствах… Я десантник и помню об этом, так что можешь мне все рассказать. – Макнил приложила руку к животу и сморщилась. – Наверное, плохи наши дела?