Железный Аспид. Мир - Н. Мар

до бури, Эйден перевернулся и приводнился вниз головой над вторым кольцом. То есть вполне как надо — на третьем.

— Ну, или так, — кивнул полицейский.

Они заскользили дальше от смерча. Туда, где водяное небо — теперь небом было второе кольцо — уходило под углом вверх. Как только в нем перестало узнаваться море, карфлайт пристал к пустынном берегу. Здесь мигали кристаллы маяка, обозначая место встречи колец при вращениях. Андроиды вышли на лысый холм. Он был полон гравималей: феноменов параллельного, дублирующего или перекрестного притяжения трех дисков Алливеи. Якоря исправно работали только на жилом кольце. До третьего они добивали неравномерно, и местами физика брала свое.

Песок на холме сыпался то вверх, то вниз. Будто играл невидимка: с одной ладони сыпал на другую. Целые островки прямо с травой плавали в воздухе. Тут же вихляла неглубокая речка — то падая, то взлетая по камням — и убегала в темные дебри неподалеку. Вода у берега текла нормально, а посередине сочилась в небо. Осока местами торчала ввысь, а кое-где стелилась по земле.

Летать над лесом, отсвечивая перед шчерами, было опасно. Туда, где могли побывать мальчики, Эйден решил идти пешком.

— Кристаллы маяка — серые, когда не мигают, — задумчиво произнес синтетик.

— И что?

— Серый здесь цвет опасности, мне сказали.

— Притянуто за уши.

— Да, пожалуй. На Алливее полно серого, кроме этих фонарей.

— Мы же и так собирались уходить с берега.

Действительно, на диком пляже делать было нечего, и они побрели вдоль речки к лесу. Роботы не успели и десятка шагов пройти, а небо — на этот раз песчаное — накатило сверху. Андроиды припали к земле, и низко-низко над их головами пронесся точно такой же лысый холм. Песок и пыль сыпались в глаза и в рот, роботов стало поднимать вверх: снова засасывать на второе кольцо. Скрежет, треск! Еле они уцепились за узловатые кусты на берегу речушки. Почти вырвали их с корнем, чтобы удержаться на месте. Небо-холм покатилось дальше, и андроиды поспешили ближе к деревьям, рассудив, что раз те достаточно высоки, значит, их не касается второе кольцо, и бояться в лесу нечего.

— За уши притянуто? — оглянулся Эйден. — Смотри!

Их полицейский модуль размазало холмом о холм. Фонари-то были серые неспроста.

— Как же я вернусь назад?

— Ты серьезно, Ирмандильо? Не будешь цепляться за берег — тебя само поднимет. Как тех мальчишек: кажется, так они сюда и спустились.

— Я не о том. Как я вернусь в часть без патрульного крыла? Он же у меня под расписку. Мне же за сто лет не выплатить.

— Тефтелька, — ласково потрепал его синтетик. — Я отдам тебе целый бордель, только пойдем.

Лес и впрямь напоминал бранианский. Те же кривые стволы корчились средь горелого сухостоя. Листва держалась на последнем издыхании и валилась на тропинку, стоило задеть ветви.

— Значит, мы следуем путем Аруски и его друзей. — догадался Ирмандильо. — Но ведь им уже не помочь. Чего же Вы хотите здесь найти?

— Хочу ничего не найти.

— И все же?

— Если я не планирую тебя посвящать, я придумаю тысячу обтекаемых фраз. Я могу. Человека это раздражает, и после третьей попытки он бросает расспросы, но ты ведь не остановишься. Так что через полчаса мне придется вырвать твой язык, который и вполовину не такой верткий, как я.

— Вы не робот, а скользкий глист.

— Точно. Политика такая задница.

Эйден ускорил шаг, и полицейский заторопился вприпрыжку.

— Когда люди искренни, возникает доверие. А доверие — ключ к успеху любой затеи. Даже противоправной, это я Вам как блюститель порядка говорю.

— Да-а? А ну-ка, отключи синхронизацию. Честное имперское, буду вести себя хорошо.

— Глобально я Вам не доверяю, конечно. Я-то имел в виду затею с этой вылазкой. Видите — я целиком подчинился, так что имею право знать, чему!

— Да ну? Проведем стандартный тест. Встань тут.

Ирмандильо притормозил у скорченного дерева.

— Ну вот, ты уже прячешь руку с кодом, а говоришь о доверии.

— Простите.

— Закрой глаза, — скомандовал Эйден. — Я встану позади тебя, а ты продемонстрируешь, насколько ты готов мне доверять. Не сгибая ног, падай назад, пока я не поймаю тебя у самой земли.

Полицейский сомкнул веки, но шумно вздохнул и обернулся, проверяя, на месте ли Эйден. Отвернулся и вздохнул опять. Конечно, он проходил много разных тестов в управлении, но в более странной затее еще не принимал участия.

— Ну, давай. Если не струсишь, расскажу, зачем я здесь на самом деле.

Ирмандильо качнулся назад и — ап. Холодная и твердая земля дала ему звонкий подзатыльник.

— Доверял, надо же. Приятно, — синтетик перешагнул оглушенного робота и пошел дальше. Ирмандильо догнал его спустя минуту.

— Вы обещали признаться. Я свою часть условия выполнил.

— Между нами, роботами, — заговорщицки начал Эйден. — Я думал, ты усвоил два урока на основе одного.

— Но Вы сказали, цитирую: если не струсишь, расскажу, зачем я здесь на самом деле.

— А если проголосуешь за меня, отменю налоги и увеличу пособия.

— Понял. Этот имперский культ Железного Аспида кажется немыслимым теперь, когда я Вас знаю.

— Секрет моей популярности в том, тефтелька, что из триллионов подданных лишь единицы знают меня лично.

* * *

Двое перебирались с внутренней стороны бублика на внешнюю. Самина решила так, потому что горизонт стал дальше, а гравимали встречались чаще. Значит, действие устойчивой центробежной силы потихоньку сменялось якорями. Где-то на краю неба взошла оранжевая звезда — громадное местное солнце. Лес из черного стал коричневым в его лучах. Потом серым. И наконец болотно-зеленым.

— Бритц.

— М.

— Куда мы идем вообще?

Этот вопрос родился у нее километров пять назад, но стрекоза в окровавленном анораке показалась не лучшей партией для беседы. И худшей компанией для чего бы то ни было. Кроме, пожалуй, массовых расправ.

— Ищем подъем на второе кольцо. Надо выбраться к алливейцам.

— Они ненавидят эзеров меньше, чем другие?

— В истоках взаимоотношений растений и насекомых — знакомый тебе симбиоз.

— Ты знаешь, где искать этот подъем? Как он выглядит?

— Никак, — показалось, Кайнорт хотел закончить на этом болтовню, но передумал и снизошел до разъяснений. — Ты стоишь на внешнем краю третьего кольца, на каком-нибудь возвышении, и ждешь. Рано или поздно