Мультик (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Самым верным способом обезопасить тылы было убийство Рэнди здесь и сейчас, и Трехглазый Джо, прописавшийся в моей голове, настаивал, чтобы я сделал именно так. Рэнди не был мирным населением. Он был участником игры, и его можно и нужно было пустить в расход.

Но я не хотел.

В конце концов, нельзя же убивать человека за то, чего он еще не сделал.

Я обдумывал это все, пока Рэнди инструктировал меня, как найти Глорфинделя в вирте Эпсилон-Центра, и это оказалось тем еще многоступенчатым квестом. Я запоминал, прикидывал, как это будет лучше провернуть, и параллельно обдумывал, что мне даже от тела не пришлось бы избавляться. Я мог бы просто оставить его здесь, и к тому моменту, когда его обнаружат остальные обитатели станции, я буду уже на полпути к Эпсилон-Центру.

Если бы остальным обитателям этой станции вообще было до меня хоть какое-то дело.

Смерть Рэнди была бы самым рациональным вариантом, и я видел, как он нервничает, как он все сильнее потеет и как его начинает бить дрожь. Он не знал, чем конкретно я занимаюсь, но понимал, что в Консорциум берут отнюдь не за красивые глаза и белоснежную улыбку.

Он закончил говорить, и я посмотрел ему в глаза.

— Я не буду делать глупостей, — сказал он. — Обещаю.

— Если ты мне наврал…

— Нет.

— Если ты собираешься меня подставить…

— Нет.

— Если о нашем разговоре узнает кто-то еще…

— Нет же, чувак. Я не собираюсь…

— Я отыщу тебя даже после переезда, — сказал я.

— Да бога ради, чувак, — сказал он. — Мы сколько лет друг друга знаем?

— Скинь мне счет, на который нужно будет перевести твою долю, — сказал я.

На несколько секунд его взгляд стал стеклянным. Я тоже так выгляжу, когда работаю с интерфейсом?

Нет, вряд ли. Я не могу позволить себе такой роскоши и должен все время следить за окружающим пространством. И потом, его «плюс» кустарного производства, а меня лепили лучшие специалисты исследованного сектора космоса.

— Номер счета уже у тебя, — сказал он.

— Я тебе еще что-то должен?

— Учитывая обстоятельства, за консультацию я с тебя денег не возьму, — сказал он.

— Очень мило, — сказал я.

— Между нами же все ровно, чувак?

— Да, — сказал я. — Хотелось бы, чтобы так и осталось.

— Разумеется.

На правом бедре у меня висел игольник, на левом — парализатор. И пока мы обменивались скрепляющим сделку традиционным рукопожатием, левой рукой я нащупал рукоять нелетального оружия.

Мы разомкнули руки. Я сделал шаг назад и направил парализатор ему в грудь.

Он сглотнул, но на лице его читалось облегчение. Он боялся, что я использую другую руку.

— В этом нет необходимости, — сказал он.

— Возможно, — сказал я. — Ничего личного, чувак, просто я не хочу никаких проблем по дороге отсюда до своего корабля. А так все наши договоренности останутся в силе.

— Ладно, — сказал он. — Но я не собирался устраивать тебе никаких проблем.

— Я предпочитаю перестраховаться. Слишком многое на кону.

— Понимаю, — он скривился.

— Лучше сядь.

— На сколько ты выставил? — он опустился на скамейку, оперся спиной о стену, чтобы не упасть и не удариться головой. Парализатор — штука коварная, сам по себе он не летален, но сопутствующие выстрелу обстоятельства могут привести к смерти сами по себе. Неудачное падение, например.

— Всего час, — соврал я.

— А голова потом дня три трещать будет.

— Помни про свой процент.

— Я-то помню. Главное, чтобы ты не забы…

Я выстрелил ему в грудь и оставил сидеть на скамейке с глупым выражением лица. Действие парализатора, если тело не найдут раньше и не введут антидот, закончится часов через шесть-восемь, и голова у него будет трещать, наверное, целую неделю.

Но это все равно лучше того варианта, на котором настаивал бы Трехглазый Джо.

Глава 22

— То есть, я правильно понимаю, кэп? У тебя был и парализатор, и игольник, и ты выстрелил в него из парализатора?

— Да.

— Но потом ты одумался, вернулся и застрелил его уже из игольника?

— Нет.

— Ты оставил его в живых?

— Да.

— Возможно, ты об этом еще пожалеешь.

— Возможно.

— Исходя исключительно из академического интереса, я хотел бы поинтересоваться, чем ты это мотивировал. Ведь вариант с его смертью был самым рациональным из всех возможных. Ты уже получил контакт, так что в дальнейшем пользы от самого Рэнди уже не было, кроме того, тогда тебе не пришлось бы отстегивать ему целый процент. Вместо этого ты дал ему удобнейшую возможность тебя предать, выторговав либо деньги, либо какие-то дополнительные бонусы.

— Не факт, что он так со мной поступит.

— Но не факт, что он так с тобой и не поступит, — заметил Генри. — Разве не было бы разумнее перестраховаться и лишить его такой возможности?

Сложность заключалась в том, что я был воспитан в рамках той же самой логики, которой сейчас оперировал Генри. У меня не было морального запрета на убийство. Меня учили, что я должен был руководствоваться целесообразностью. Если смерть вызовет подозрения, если будет предпринято расследование, грозящее тебе неприятными долговременными последствиями, то лучше поискать другой путь. Но на «Альфа-36» смерть не была таким уж редким гостем, это была территория беззакония, и если бы меня схватили на месте преступления, то, возможно, попытались бы призвать к ответу. И то не факт, что мне не удалось бы отделаться штрафом. А искать убийцу Рэнди, тем более, за пределами станции, точно никто бы не стал.

Но меня остановило не это.

— Если бы люди убивали всех, кто в перспективе может их предать, галактика превратилась бы в пустыню, — сказал я Генри.

— Возможно, тогда она стала бы более предсказуемым местом, — заявил он.

— И, тем не менее, люди так не поступают.

— Так то люди, — сказал он. — Со всем моим уважением, кэп, но ты-то тут причем?

— Я пытаюсь вести себя, как человек, — сказал я.

Генри визуализировал себя в виде голограммы, снял ковбойскую шляпу, пристально на меня посмотрел и покачал головой.

— Тебе это не нужно, кэп.

— Почему же?

— Принимая решения, люди зачастую руководствуются эмоциями, — сказал он. — Поэтому часто совершают ошибки. Мы с тобой — создания куда более совершенные.

— Тебе надо что-то сделать с комплексом собственного превосходства, — сказал я.

— Это сухие факты, — сказал Генри. — По меркам человеческого общества, ты — склонный к насилию психопат, кэп.

— При этом ты утверждаешь, что я ошибся, когда не совершил еще одно убийство.

— Я подхожу к тебе с другими мерками, — сказал он.

Содружество — это старейшее государство исследованного сектора космоса. Самое богатое, обладающее самыми большими территориями и населением. При этом оно и самое непоследовательное.

Они признают множество гендеров, разрешают генетические эксперименты, но считают киборгов предметами, отказывая им в праве называться людьми и запретив им въезд на свою территорию. Они провозгласили своими главными ценностями права и свободы человека, но если вы сравните жизнь среднего гражданина Содружества с жизнью среднего подданного тоталитарной империи, то большой разницы вы не увидите.

У Содружества нет технологического суверенитета, некоторые вещи оно производить не в состоянии, а некоторые — ему просто экономически невыгодно, поэтому оно является главным покупателем для всех трех корпораций.

Эпсилон-Центр — один из центральных миров Содружества. Его население перевалило за двадцать миллиардов человек, поэтому планета получила статус «перенаселенной», со всеми вытекающими последствиями.

Все жилища планеты оборудованы капсулами глубокого погружения, и каждый житель Эпсилон-Центра обязан ежедневно проводить десять часов (треть местных суток) в вирте, и совершенно неважно, чем он там будет заниматься. Кому-то посчастливилось найти там работу, кто-то просто тусуется, кто-то и вовсе пытается там спать, чтобы не терять времени реального мира, но пребывание в капсуле не дает мозгу полноценного отдыха, так что эти люди рискуют больше всех.