Всё началось в четверг - Е. Гитман

отозвался Шеро, – но других вариантов всё равно нет.

– Что именно?

– Кротовина. Спонтанная.

«Вот лично вы что предпочитаете? Сгореть вместе с кораблём после удара пиратской ядерной торпедой с вероятностью сто процентов, зато быстро и безболезненно, или быть разорванным на части антиматерией с вероятностью девяносто пять процентов, но медленно и мучительно?»

Джеймс и не подумал о том, чтобы сбить курс, хотя прямо сейчас мог это сделать.

– Может, RDT237? – предложил вслух на всякий случай.

– Посмотри на координаты корабля. И прикинь время.

Да, девять часов они не смогут уклоняться от двух пиратских кораблей. Даже если очень сильно постараются. Вернуться к RQG476 им бы ни за что не дали. И уж конечно, не было и речи о том, чтобы развернуть пробивку собственной малой кротовины по координатам – на установку оборудования и подготовку зарядов просто не было времени.

– Она гнала нас в ловушку, да?

– Очевидно… О, стучат, давай откроем?

Он разблокировал эфир, и Джеймс увидел второго пирата.

Муж и партнёр блистательной Кэрол выглядел непривлекательно. Толстый оплывший лысый мужичок неопределённого возраста, но заметно за шестьдесят пять, с подбородком, поросшим неровной колючей щетиной, в куртке ремонтника поверх лётной водолазки. В отличие от Кэрол, словами он играть не стал.

– Попался, падла кошачья?

– Здорово, Терри, как жизнь? – вежливо поинтересовался Шеро. – Как твоя новая печень, уже вырастили, или всё никак?

– Давай так, мальчик. Ты отключаешь двигатели и послушно ждёшь, пока дядя Терри тебя подберёт за шиворот. И проживёшь минут на сорок дольше. Второго продадим Клеверу живым и здоровым. Или вы оба быстро зажаритесь и покроетесь неаппетитной корочкой.

Шеро поскрёб подбородок, почти полностью оставляя управление кораблём на Джеймса.

– Хм, дай-ка подумать. А может, вы с Кэрол заглушите двигатели, и мы все вместе подождём патруль? Обещаю, вас не убьют, а посадят в весьма современную и комфортабельную тюрьму. Может, я даже помогу организовать камеру на двоих. Разве я не душка? Наверх, наверх! – это он крикнул, уже обрубив эфир, в котором Терри крыл его отборным матом.

Один Джеймс никогда не прошёл бы под этим перекрёстным огнём. «Белка» и «Снуппи» палили лазерами и зарядами из пучковых пушек, не делая перерывов, безупречно-слаженно.

Луч чиркнул по щитам, нагружая их почти полностью.

– Больше на щиты! Не экономь, топливо есть! Наверх! И…

Резко вниз, словно падение под действием гравитации.

– Постреляйте ещё, давайте! – прошипел Шеро, когда пиратские корабли едва не подбили друг друга. – Умные, гады!

Пираты не могли работать в нейродуэте – не на таком расстоянии друг от друга. И всё же два корабля действовали так, как будто ими управляла спаянная двойка. Два разума, единая воля.

«Кингцуги» бросало вниз и вверх, Шеро тянул в неожиданные манёвры, который Джеймсу оставалось только подхватывать.

А потом они увидели кротовину.

***

«Покойся с миром, Джеймс Оливер, присоединяйся к космическому мусору у краёв разрыва».

***

Никто бы не прошёл. Никто.

***

– Пройдём! Отставить панику, лейтенант!

– Мы не пройдём! Мы не пролезем, нас разорвёт краями, мы…

– Отставить!

Шеро вскочил из кресла, схватился за ручку у приборной панели, чтобы не упасть, обернулся и заглянул Джеймсу в глаза. Будто есть на это время!

– Джеймс! Джеймс!

У него были серые и очень умные глаза человека, который принял все решения и берёт на себя всю полноту ответственности за них.

– Джеймс, ты парень, который провёл пять здоровенных шаттлов на расстояние больше двух световых часов и жонглировал ими как мячиками. У тебя безупречный контроль. Поверь, мы пройдём. Мне только нужно, чтобы ты не думал о пиратах. Я возьму их на себя, а ты выполни одну задачу. Проведи нас через кротовину.

– Я не…

Паника сдавила горло.

– Ты не один.

Шеро протянул руку и сжал его пальцы.

– Ты не один, братишка.

Он обошёл кресла и, наплевав на все правила безопасности, встал у Джеймса за спиной, положил руки ему на плечи и вернулся в нейро.

Ровный пульс, по которому можно сверять часы. И фигуры высшего пилотажа в космосе, под обстрелом двух кораблей.

– Мы сможем, – вслух сказал Джеймс, облизывая сухие потрескавшиеся губы. – Капитан?

– Да?

– Ты тоже не один.

– Я знаю. Приготовься, входим в поле действия неидентифицированной кротовины номер Сам Придумай Какой.

– Подтверждаю вход в поле действия неидентифицированной кротовины номер Сам Придумай Какой, капитан. Лучше вам надеть шлем.

Он и сам вернул шлем на место.

Шеро захохотал и подчинился, затем включил магнитные ремни, прижимаясь к спинке кресла Джеймса. Его руки оставались у него на плечах – надёжный физический ориентир, якорь, имея который, нестрашно потеряться в механизмах корабля.

Джеймс отпустил контроль и перестал быть собой. Он стал «Кинцуги», единым целым с ней. Безупречная машина с человеческим разумом. Кротовина начинала затягивать его, и он даже не напрягаясь встал на реверсивный ход. Промахнуться мимо центра – всё равно, что не попасть пальцем в кнопку на планшете. Так же невозможно, так же абсурдно смешно.

У «Кинцуги» не могло быть мыслей, но был азарт движения. Джеймс не сдержался – он хохотал своим маленьким человеческим телом, пока его огромный металлизированный корпус боролся с опасной гравитацией, смещаясь всё ближе и ближе к самому сердцу кротовины.

«Снуппи» резко замедлился, завис на самой границе поля, а «Белка» сорвалась вперёд, с разгона. Но кротовина была ей маловата. Корабль тащило к граням, которые просто размололи бы его в труху. «Снуппи» выбросил сразу три манипулятора-перехватчика, но они уже не пытались поймать «Кинцуги». Зато они вцепились в потерявший управление корабль Чёрной Суки и замедляли его, тянули назад.

Искрили двигатели.

– Не думай о них!

Джеймс и не думал. Он видел, как в сумасшедшем пике из поля гравитации выскальзывает корабль Кэрол, но не размышлял об этом ни секунды.

– Приготовиться к проходу.

Шлем не спасал – уши заложило, во рту появился металлический привкус.

– И мы проходим через десять, девять, восемь…

Приборы отключились – все, кроме единственного щита, не дающего искривлению пространство-времени разорвать корабль на куски.

Теперь, даже если бы в голову взбрела такая фантазия, Джеймс не сумел бы остановиться и повернуть назад – всех запасов топлива и всех мощностей двигателей не хватит, чтобы вырваться из цепкой хватки разрыва. Часы засбоили, выдавая тарабарщину.

На чистой механике закрылись шторки иллюминаторов. Связь с «Кинцуги» пропала. Вместе с ней – связь с реальностью.

Туристов на этом моменте обычно начинало обильно тошнить, если они не принимали соответствующие предполётные препараты. Если принимали, зачастую, тоже. Желудки профессиональных космонавтов были крепче. И всё равно замутило.

Джеймс зажмурился.