Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
Венценосный крэг читать книгу онлайн
Ленинградская школа фантастики дала жанру многие славные имена.
Георгий Мартынов, Илья Варшавский, Вадим Шефнер, Александр Шалимов… Но одно из них действительно стоит наособицу, и не потому, что обладательница его – женщина. Ольга Ларионова в середине шестидесятых засветилась вдруг на фантастическом небосводе настолько ярко, что мгновенно обрела огромный круг почитателей. «Леопард с вершины Килиманджаро», мы говорим о нем – о романе, который, по мнению сетевых экспертов, «не просто считается одной из лучших книг Ларионовой, – пожалуй, его смело можно занести в сокровищницу мировой фантастики. Будь писательница американкой, премии „Хьюго“ или „Небьюла“ (а может быть, даже обе) ей бы наверняка достались». Издавали ее нечасто, но почти каждое из выходивших в те скупые на фантастику времена (шестидесятые – восьмидесятые годы) произведений писательницы было прямым попаданием в цель – то есть в сердца читателей.
Цикл «Венценосный крэг», начатый повестью «Чакра Кентавра», писался долго, около двадцати лет. Повесть, задуманная как шутка, вылилась в полноценную «космооперу» – своего рода наш достойный ответ «звездному королю» Гамильтону. Путешествия во Вселенной в повестях и романах цикла сочетаются с романтической сказкой, где есть и рыцарские турниры, и роботы, и фантастические летучие существа – крэги, глазами которых люди видят окружающий мир. Но главное, историям, рассказанным в книгах цикла, присуща та особая человечность, выделяющая творчество Ларионовой среди большинства коллег.
Принцесса спустилась вниз и сразу же наткнулась на старую воеводиху, взгромоздившуюся на плоский камень; она сошла бы за исполинскую черную тюлениху, если бы не выжимала мокрые длинные космы. Девушка разом забыла о собственных бедах.
– Паянна, тебя что, наши шутники искупали? Нашли время и, главное, погоду! Да на тебе и платье все мокрое – смотри, простудишься…
– Держи карман – искупали; не нашлось еще таковских шутников, чтоб меня в воду кунать, – как-то подозрительно равнодушно отмахнулась Паянна. – Сама я бошку намылила, чтобы часом не завшиветь. А тут…
Похоже, бывалой воеводихе было зазорно признаваться в какой-то несуразице. Но Гуен с душераздирающим воплем снова пронеслась перед ними, задев крылом стылую чернильную воду.
– Говори, в чем дело, – велела принцесса.
– Да и незнамо что… То ль волна была аспидная с пробелью, то ль водоросль всплыла, но будто помстилось мне, что поднялось из воды чудище страховидное, мастью чернопегое, в аккурат как теи кости крапчатые, чо мы в море покидали. Зыркнуло на меня глазом лихим, худодейным, выю-то ко мне потянуло, усы на загривке встопорщило – тут я враз сомлела и в воду-то и бултыхнулась.
Речь старой воеводихи лилась напевно и не без украшательств, словно она байку пересказывала, а не докладывала о происшествии, из ряда вон выходящем. Но мону Сэниа смутило только одно: никто и никогда не слыхал еще от Паянны, что ей ведом простой человеческий страх.
Да и Гуен – не той породы живность, которой может что-либо «помститься».
– Ладно, разберемся, а пока к морю детишек не пускать, – проговорила принцесса севшим голосом: невыносимая усталость навалилась вместе со зловещей тучей. – Буря надвигается, а на тебе сухой нитки нет. Отправлю-ка я тебя в равнинный замок, там тебе Эрм что-нибудь сменное подберет, пока одежду просушишь. Отоспишься в тепле…
– И-и, не бери в голову, княжна милостивая! К холоду да мокрети я обвыкнута. А уж ежели гадаешь, куда меня лётом в миг переморгнуть, как тое у вас водится, то вели перенесть меня в отцовские хоромы доброго мово Пыметсушки, давненько он меня к себе зазывает. Батюшка евоный занемог, так, может, я в знахарки сгожусь? Там меня и обогреют.
– Воля твоя, – проговорила принцесса с неохотой – не просвещать же прислужницу, что все семейство доблестного дружинника жаждет увидеть у себя не знахарку, а похоронных дел мастера. – Скажи Киху, он в доме у верховного судьи не раз в гостях бывал. Он тебе поможет, я ведь уже велела всем отправлять тебя туда, куда ты пожелаешь, по первому требованию. Только там лишнего не болтай. И к первой луне здесь будь.
Паянна тяжело поднялась с камня, приблизилась к девушке и прямо-таки нависла над нею темной глыбищей.
– А ведь не затем ты, княжна, на берег подалась, чтобы меня обихаживать. Горе, что ль, какое, что так с лица спала?
Мона Сэниа привычно облизнула губы, захолодевшие при одном упоминании о луне, обвела взглядом берег. Пусто.
– Скажи, Паянна, – неожиданно для самой себя торопливо проговорила она, – ты когда-нибудь изменяла мужу?
Паянна свесила головушку на левое плечо. На лице ничего не отразилось – да и что могла выражать черная, точно из эбенового дерева, маска?
– Ты себя со мной, княжна, не ровняй, ты роду государева; испокон веку повелось – что князю дозволено, то смерду подлому и думать не след, – проговорила она после затянувшегося молчания. – А ежели пала на тебя напасть неодолимая, то позабудь обо всем, дай себе волю и натешься вдосталь, но – один раз. Один-единый. А потом убей.
– Паянна!
– Что – Паянна? Ну что – Паянна? Я служу верно, и уж ежели ты ко мне, старухе, за словом вещим приходишь, я по-холопски не отбрехиваюсь, а даю тебе совет, который дорогого стоит. Слезыньками моими он напитан, что проливала я, покуда не уразумела: что блудит мой воевода с девками ссыльными – то пустое, на то он и мужик. Все они таковские, ты это крепко запомни.
Да уж, бесценный был совет. Мона Сэниа уже жалела о своем неуместном любопытстве, но не опускаться же до объяснений, что она имела в виду не себя и уж никак не собственного супруга.
– Не о командоре сейчас речь, – отрезала она высокомерно. – Если он мне изменит…
По-волчьи сверкнули глаза на угольном лике, уставились, не мигая.
– Тогда не быть ему на белом свете.
Потому что скорее зеленая Игуана опустится на дно морское, а солнце начнет светить черным светом…
Но какая-то неестественная, гнетущая тишина повисла над морем. Паянна, запрокинув голову, уже глядела в набухшее бедою небо, и оно, казалось, медленно-медленно падало ей на лицо…
– Да такое просто немыслимо, – отмахнулась принцесса. – Что же до совета твоего… Ты у себя на Тихри про Таиру-Светлячка слыхала? Вот она всегда по своеволию своему поступала, не по разуму. За то и поплатилась двумя жизнями… и своей в придачу.
– Так я ж то и баю: ты – королевна, а она, знать, не по чину замахнулась. Все путем.
Принцесса стиснула зубы – не раз и не два за последнее время ей на ум приходили Юрговы слова: «Что позволено Юпитеру…» И вот, оказывается, то же самое подсказывает логика, взращенная под губительным солнцем ссыльного края.
– Вот что, отправляйся-ка ты лучше в гости…
– Чуть опосля. Ступай-ка за мной.
Мокрая суконная юбка хлопнула по пудовым сапогам, и Паянна, натужно покряхтывая, полезла вверх по склону, усеянному плюшевыми островками песчаного тимьяна. Мона Сэниа недоуменно следовала за ней, стараясь не попасть под неизбежную осыпь.
– Во, и у вас то ж, я нюхом чуяла, – старая воеводиха внезапно остановилась и, гибко извернувшись, выдрала из-под можжевелового куста пучок сизоватой, точно тронутой плесенью зелени; замотала собственным волосом, протянула девушке. – Держи, подрёмник это, а по-вашему – сонь-травенец. Под подушку муженьку положь, только сама-то храпака не задай.
Принцесса, как завороженная, против воли приняла ведовскую травку – умом понимала, что и притрагиваться нельзя, но внезапно одеревеневшие пальцы стиснули влажный пучок, спрятали в складках плаща. Сказка ведь не кончена, на жаркой Невесте следует точно и холодно отдать еще один долг.
– …а утресь вынешь, – прозвучало опять так спокойно и буднично, словно речь шла о просушке сапог.
– Паянна, – медленно проговорила принцесса, – зачем ты это делаешь?
– Сама знаешь, княжна, я служу верно…
– Зачем ты мне служишь?
Черная маска на миг замерла, а затем по ней словно волны побежали; непомерно расширившиеся глаза глядели на девушку изумленно и
