Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад - Людмила Владимировна Белаш

этот скот не кокнул шлем об камень, он бы здорово мне пригодился!»

Открылась яма. За сотни лет здесь всё смоклось в сплошную вязкую массу. Фильтр отсоса то и дело забивался рыхлыми комьями, хрупкими кусками ржавчины… или костей? Попался бурый череп без нижней челюсти – мягкий, как папье-маше.

«Кто же тут лежит?.. а, теперь неважно».

Клешня нащупала что-то вроде крышки котелка, облепленное чёрным илом. Сотерель когтями соскрёб вековые наслоения.

В свете прожектора зеркально засиял бело-жёлтый металл.

– Госпожа, готовьте деньги. Объект у меня в руках. Прелесть. Как новенький.

– Закрепите его понадёжнее, – твёрдо скомандовала Аафье. – Немедля возвращайтесь в танк. Будьте осторожны.

Покойника уже протащили сквозь шлюз и убрали с глаз долой. Сотерель ждал, пока вода в камере сменится воздухом, и можно будет вылезти из скафандра.

Как ни странно, его встречало мало людей. Обычно в бандах «чёрных археологов» все имеют право потрогать трофей, но здесь экипаж словно попрятался. У шлюза стояли Аафье, её Пёс и здоровый нехолощёный баран, настоящий атлет.

Высокомерие и власть – вот что всегда читалось на лице Аафье, однако сейчас оно выражало плохо скрытое волнение и… печаль. Казалось, она вот-вот заплачет.

Не лучше выглядел и смелый Пёс Господень. Его бледность под коридорными лампами смотрелась, как смертная белизна раненого человека. Этот дерзкий малый поник, посеревшие губы его приоткрылись, а глаза почти не мигали.

– Дайте сюда, – потребовала Аафье, выхватывая металлический диск из рук Сотереля. Повернув его вогнутой стороной к лицу, она всмотрелась в зеркальную гладь.

– То самое? – шепнул Пёс.

– На, гляди.

– Нет. – Отшатнувшись в испуге, Пёс прижался к стене.

– Я приказываю, – процедила Аафье, держа зеркало гладью к Псу. – Ну? Открой глаза, трус!

Сотерель неслышно, по-кошачьи отступил к двери шлюза.

Он плохо понимал, что происходит, но жизненный опыт велел держаться в стороне. Глупо стоять посреди чужой разборки. Пусть грызутся; посторонних это не касается. Осталось получить деньги… и не дать себя облапошить. Если госпожа Аафье решит схитрить, можно пойти на резкость. Тогда ей ни Пёс, ни баран не помогут.

Так-так. Они слегка не в себе. Не просто «чёрные археологи», а люди с замашками. Эти денег не жалеют. Дело, выходит, не в золоте… Они куда больше истратили, вынюхивая, где и что именно лежит, раз вышли на объект с такой точностью. Эзотерики, сектанты – или кто они такие?..

– Крипта, – короткими словами, рублеными фразами Аафье хлестала Пса, который отходил вдоль по стенке. – Приказ. Унести в могилу. Он унёс. Гляди!

Заворожённый Пёс наконец уставился в зеркало и оскалил зубы, словно от нестерпимой боли. Баран, пятившийся вместе с ним, тоже заглянул туда, но лицо его осталось спокойным.

– О… но… – выдавил Пёс. – Я… Нет, нет… Аафье, пожалуйста!

Силы оставили его. Он опустился на колени, сгорбился, закрыл лицо руками.

– Господи, зачем я это сделал? – стонал он. – Аафье, прости меня! Прости, или я жить не буду! Аафье!..

Сотерель ждал, что госпожа топнет ногой, велит ему встать или с презрением уйдёт в свою каюту. Хорош верный слуга – раскис как истеричка…

Но она, быстро вручив зеркало барану, встала на колени рядом с Псом, обняла его и прижала к себе.

– Ничего. Успокойся. Всё прошло. Я тебя прощаю.

– А я – не могу, – глухо прорычал Пёс, припав лицом к её плечу.

Глава 6. Испытание

Знамения указывают путь, а демон отворяет дверь

Бхур, Бхува, Свар, Махар – нет постоянства в сих мирах

Один минуя, попадёшь в другой и станешь там

Растением, животным, женщиной, мужчиной или богом

Махариши Бхарадваджи

«Учение о Дхарме и Карме»

– Раз в месяц, – мистическим голосом изрекла Чик, – наша рота отдаёт чудовищу невинную овечку.

– Кто упирается, тех мы запихиваем силой, – намекнула Маха угрожающе.

– Чего тут рассусоливать? – Гугуай нетерпеливо подтолкнула Джи в спину. – Звони и заходи! Если у него не побыла, ты вообще не наша.

– Сама пойдёшь или… – сильная Маха загнула руку Джи назад и стала понемногу выворачивать, от чего новенькая подалась вперёд.

– Ой! Овцы, вот насчёт невинности…

– От этой болячки Локс лечит блестяще, – утешила Чик.

– Ахнуть не успеешь.

– Пока с ним не потёрлась, считай себя девочкой.

– Маха!.. Уй-я!

– Долго тебя уговаривать?

– Я иду, иду!

– Когда окажешься внутри – не тяни волынку, сразу раздевайся.

В каждой роте свои ритуалы. Старослужащие овцы – те, кого зовут «рогатыми», – заставляют молодых сделать то или другое. Стянуть еду с кухни, оплатить всем пирушку в баре и так далее. Здесь принуждают войти к Локсу.

– Зачем пришла? – сердито спросил домофон. Глазок камеры осматривал Джи, которая топталась у порога во встрёпанных чувствах. Ротные подруги загодя отбежали за угол и следили оттуда, как новенькая проходит посвящение.

– Поговорить надо.

Домофон устало вздохнул, дверь щёлкнула.

– Войди, обречённая.

Только Локс и Мамочка имели в Cathous’e квартиры, поскольку – люди настоящие и офицеры. Овцы ржали: «Мы – крыло дивизии. Ма вместо коммодора, взводы – это полки, и отдельный Локс штабного подчинения».

Оперативно подчинённый штабу крыла (или кому там?) Локс встретил Джи босиком, в чёрном трико и алой водолазке. Выражение лица его было замкнутое и немного выжидательное, совершенно не мужское. Джи решила: спешить ни к чему, сбросить тряпки всегда успеется.

Здесь пахло натуральными восточными благовониями – уж она-то умела отличить натуральные продукты от синтетических подделок! Один такой запах может смутить девушку и толкнуть её на путь секеса.

Сумрачная квартира простиралась на три стороны. У пола горели мелкие светильники,