В шаге от бездны - Дмитрий Михайлович Гаркушенко

Поэтому я не сильно удивился, узнав, что по пути в штаб-квартиру Комитета мы заглянем на Глизе, по несомненно, важному делу. Крюк был небольшой, мы изменили курс и двинули туда. Джонг объяснил, что там он хочет встретиться с агентом Комитета, работавшего ранее на Новом Пекине и переговорить с ним. Глизе, так Глизе. Мне было всё равно. «Я человек подневольный, куда Вы туда и я» – сказал я. Он лишь промолчал. И оставался хмурым и неразговорчивым до конца полёта.

Через три дня мы сидели в уличном кафе. На переполненной людьми улице, во втором по величине городе планеты Кардин. Я никогда там не бывал. Хотя и город и планета не сильно отличались от остальных внутренних миров Метрополии. Чистота, благосостояние, размеренность и лёгкий налёт скуки. Ещё недавно мы наблюдали паническое бегство не многих уцелевших после вторжения колоний, обитателей Флопеи, а теперь я лицезрел их соотечественников, спокойно болтающих и попивающих кофе, на залитой ярким солнцем, утопающей в зелени, улице, посреди мирного, живущего другими треыогами города. Беды одних, совершенно не изменили традиционный уклад других. Впрочем, как и всегда. Я с улыбкой представил как эта толпа, окружающая меня и беззаботно расхаживающая по улицам и площадям, разбегается во все стороны с дикими криками и вытаращенными глазами, появись в их небе штурмовики Колоний, сбрасывающие бомбы на их головы и дома. Вот было бы зрелище…А пока я наслаждался чистым воздухом и прохладой, особенно долгожданной, после перелётов. Терпеть не люблю замкнутые пространства кораблей и спёртый воздух в их салонах и помещениях. Я с удовольствием жевал превосходный стейк и запивал его местным напитком, на основе какого-то злака. Крепким и обжигающим. И не сильно прислушивался к разговору Джонга и его коллеги, он представился как Николай, а фамилию я и не пытался запомнить. Они обсуждали свои дипломатические делишки, связанные с Новым Пекином. Я так понял, Николай работал с их политическим руководством, на первых этапах войны, а теперь приехал домой, повидать семью. Тогда я и услышал, что Метрополия высадила войска на Пекин, буквально несколько дней назад. Переговоры не увенчались успехом. Комитет проиграл эту схватку. В дело вступили пушки. Меня это мало заботило, а вот Джонга очень интересовал Новый Пекин, он буквально заставлял своего собеседника вспоминать все подробности, фамилии, места и события, свидетелем которых был Николай до отъезда с колонии… Позже я узнал причину этого любопытства… А пока мне всё нравилось. Еда, выпивка, отдых.

Я как раз управился со своим стейком, как в нескольких десятках метров от нас, дальше по улице, раздались крики и шум визжащих покрышек автомобилей. Поверх голов, сидящих вокруг людей, я заметил несущийся в нашу сторону маленький фургон. Ну, знаете из тех, в которых обычно перевозят замороженные продукты или полуфабрикаты, с холодильной установкой внутри. Он летел как сумасшедший, вилял, сбивал людей, таранил препятствия, будто водитель уснул за рулём или считал, что такой стиль вождения подходит ему как нельзя лучше. Послышался и звук сирен патрульных машин. Полиция гналась за фургоном, лавируя среди беспорядка, оставленного их преследуемым. Раздались выстрелы. Толпа в кафе и на тротуарах рядом со мной испустила дружный не то рёв, не то крик и ринулась врассыпную, не разбирая дороги, сшибая и опрокидывая столы. Люди падали. Давили друг друга, толкались и буквально лезли по головам, лишь бы очутиться подальше от проезжей части и тротуара. Фургон в это время качнулся из стороны в сторону, накренился и врезался в угол здания метрах в пятнадцати от нас. Всё это заняло считаные секунды. Его появление, паника и звонкий удар металла и пластика о кирпичную стену.

Я, Николай и Джонг вскочили со своих мест, но не побежали. Сохранили хладнокровие и не поддались панике. Мы увидели, как задняя дверь фургона открылась и оттуда выскочило несколько вооружённых людей. Они принялись палить в полицейских. Тут уже мы, не сговариваясь, пригнувшись, поспешили к стоящему рядом автомобилю и все втроём спрятались за ним. В такой ситуации лучше уйти с линии огня, спрятаться, а не нестись с криками по открытому пространству, в надежде на спасение. Найти временное убежище и оценить обстановку, а потом уже действовать. Выглянув из-за машины, я увидел, как некоторые паникёры попадали под пули, намереваясь будто бессмертные, проскользнуть прямо между стрелявшими. Одна женщина, видимо, обезумев от страха побежала к дверям магазина, рядом с которым остановился фургон, при этом она чуть не свалила одного из этих людей. Наткнулась на него, что-то выкрикнула и упала. Пуля полицейского, стрелявшего в того мужчину, попала ей в грудь.

Численный перевес был на стороне блюстителей закона. Это хорошо понимали и убегающие от них. Как-то разом они выдали дружный залп и побежали в нашу сторону, стреляя на ходу. Причём не только в полицию. Во всех, кто попадался на глаза. Один из них поравнялся с нашим укрытием и хладнокровно застрелил скорчившегося за цветочной клумбой официанта кафе. Повернул голову и увидел нас. За доли секунды пока он поворачивал ствол винтовки в нашу сторону, Николай, бывший к нападавшему дальше меня и Джонга, с невообразимой скоростью успел кинуться к нему и принять на себя короткую очередь, предназначавшуюся нам. Его тело ещё не успело потерять равновесие, как он был мёртв. Тут же меткая пуля пробила голову стрелявшего в нас мужчины, не дав ему шанса закончить начатое. Николай упал на меня и тут же прогремел взрыв. Фургон был напичкан взрывчаткой. Кто-то привёл её в действие.

Оглушённый, я попытался подняться, и мой взгляд упал на лежавшего рядом стрелка, на отвороте его куртки был прицеплен маленький знак с изображением орла – символа «Сопротивления». (пауза)

– Позже я узнал, что у Николая осталась жена и двое детей.

Зак Черезку

– Меня хотели отправить в тыл, на лечение, но я отказался. Готовилось что-то крупное и я горел желанием принять в этом участие. Синяки и ушибы сошли быстро, чертовски болело колено, отбитое при том допросе, но боль только распыляла во мне жажду мести. Хотелось найти тех сволочей и поменяться с ними местами. Вот была бы потеха. Я бы показал им, что не только они поднаторели в искусстве близкого общения с пленными… Руки, конечно, доставляли самое большое неудобство, болели долго. Но нажимать на спусковой крючок я мог, а большего и не требовалось. Полковой врач только махнул рукой на мой отказ от эвакуации в тыловой госпиталь и раздражённо бросил «лишь бы ты не был обузой». Ему было всё