Илья Тё - Реконструкторы (сборник)

– Да бросьте, – покачал головой канцлер, – табак или алкоголь мне прошлого не вернут и не прибавят ума четыре года тому назад…

– Сейчас в ней нет табака, – вопреки возражению, Шувалов не убрал руку и даже протянул её ближе. Возьмите. Я говорю серьезно. Просто возьмите в руки и посмотрите.

Нехотя, но не видя поводов для возражений, лейб-канцлер принял от настойчивого генерала незнакомый предмет и задумчиво повертел в руках. Трубка действительно была пустая, однако в момент прикосновения, Горчаков почувствовал нечто вроде легкого укола в черепе и головокружения, мир вокруг словно бы дернулся и подпрыгнул. Такое, впрочем, случалось с Александром Михайловичем после прогулок быстрым шагом и на совещаниях госсовета, когда ожидалось явление Государя. Сейчас ничего подобного не было – однако колени чуть дрогнули, а пол вагона качнулся вдруг под ногами.

– То, что вы видите не просто курительная трубка, – донесся откуда-то издалека голос генерала Шувалова. – Вещь, которую вы держите в руках, необычайно многофункциональна. Взгляните сюда.

Ухоженным указательным пальцем, Шувалов ткнул в чубук трубки. В то же мгновение, мир перед глазами лейб-канцлера восстановился, вернувшись в обычное ровное состояние и всемогущий министр, чуть помотав от неожиданности головой и захлопав глазами, воззрился на собеседника.

Генерал продолжал:

– Чаша трубки только кажется бриаровой, а мундштук – янтарным. На самом деле тело предмета создано из очень легкого материала, только внешне напоминающего полированный вереск и древнюю смолу, но на деле крепче молибденовой стали. Предмет не подвержен коррозии, гниению, может лежать в открытом пламени и выдерживает чудовищные перепады температур. Полагаю, если поместить эту вещь в топку домны, она даже не сменит цвет.

– Чубук трубки сделан из того же материала, однако не единый как чаша, а содержит несколько вкраплений, черного и ярко-алого цвета, выделяющихся на фоне бордовых лжебриаровых и золотистых янтарных тонов. Эти вкрапления суть кнопочные панели для манипуляций, сенсорные, а проще говоря «не вдавливаемые» клавиши. Держать трубку рекомендуется за чашу, где сенсорных клавиш нет.

– Первая клавиша, милостивый государь, управляет потоком времени, о котором вы только что помянули. Вторая клавиша может воздействовать на пространство, правда в весьма ограниченных пределах.

– Сквозь ткань четырехмерной вселенной мы способны перебрасывать лишь сам аппарат переноса – трубку – а также несколько грамм материи дополнительно.

– Позавчера я получил эту удивительную вещицу на станции в Вильбадене от солидно одетого немца в котелке и с тростью, причём совершенно мне незнакомого. По его словам, трубку вручил ему какой-то берлинский попрошайка – также незнакомый, а тому она досталась от неизвестного русского приказчика, гостевавшего в Пруссии по торговым делам и случайно обронившего ценную вещь на улице. Трубку я не покупал – мне просто дали её подержать.

Слова произнесены были Шуваловым легко и непринужденно, веселым, доброжелательным тоном, однако лейб-канцлер, до которого смысл сказанного доходил постепенно, почувствовал в них нечто ужасное и мистическое, потрясшее казалось, сами основы его властной министерской души.

– «Просто дали её подержать…» – процитировал он, всё ещё судорожно пытаясь уловить смысл глупого рассказа, чтобы не казаться невежливым и для чего-то ещё, ускользающего от сознания, но невероятно важного и значительного.

– Кто вы? – через силу, чуть сипло, наконец, выдавил он.

– Граф Шувалов, конечно, – улыбнувшись, генерал дернул плечами, – а впрочем… Как вы, возможно, догадались, при перемещении во времени, перенос человеческого тела в прошлое или будущее невозможен, – слишком велика масса. Именно поэтому мы используем легкие КОПИРУЮЩИЕ ПРИБОРЫ, имеющие образ преимущественно ценных вещей, но не денег и не оружия, оборот которых часто ограничен.

– Для хронокорректировок из двадцать первого века интересны в основном близкие к нам столетия, не позднее XVII, XVIII веков. Исправлять историю раньше проще, однако опаснее. При более ранних корректировках есть риск потерять оригинальный язык и культуру, которые знают отправленные в прошлое хронокорректировщики. Если объяснять примитивно, то при внесении изменений, допустим в римскую эпоху, есть вероятность, что в России и Англии будущего не станут говорить на «нашем русском» или «нашем английском» языках.

– Литература цементирует язык и культуру, поэтому перемещения во времени разрешены с той эпохи, когда создано много письменных источников, фиксирующих национальные языки будущего – а это как раз XVII, XVIII, XIX или XX век… Впрочем, я отвлекаюсь.

– Вы позволите? – небрежным движением генерал-граф извлек курительную трубку из рук растерянного Горчакова и, жестом завзятого курильщика, вставил её в рот.

– Учитывая ограничения при переносе сквозь время, – процедил он сквозь сжимающие мундштук зубы, – мы вынуждены делать копирующие приборы крайне многофункциональными. Например, моя трубка содержит часы-эталон, громадную информационную базу, аптечку, лазерный нож, рентгеновский и ультразвуковой сканер, видеокамеру и даже встроенный парализатор. Если вдавить одну из панелей, затем взять трубку в рот повернуть лицо в сторону собеседника, сжав при этом мундштук зубами, противник потеряет сознание на несколько часов, а при более сильном воздействии умрет от кровоизлияния в мозг. Управление прочими функциями голографическое, активируется единственной кнопкой. Собственно на корпусе есть только клавиши активации и дезактивации перемещений во времени, оружия и вызов меню. Все это мелочи, впрочем, я …

Шувалов помотал головой.

– До момента переноса у меня осталось несколько минут, – поспешно заявил он, – за это время, надеюсь, я успею объяснить причину нашей встречи и принципы работы моего копирующего прибора…

– Копирующего ЧТО? – прохрипел горлом Александр Михайлович.

Бровь Шувалов поднялась вверх.

– Нас с вами, разумеется, неужели не поняли? – граф покачал головой. – Каждый, кто входит в контакт с копирующим прибором, может быть стерт и перезаписан! Изначально, в прибор записывают только память и личность хронокорректора из будущего, обычно старика или инвалида, согласного на такую работу и подготовленного для неё. Хронокорректор лишается тела и существует внутри курительной трубки лишь как матрица памяти. Затем, трубка перекидывается в прошлое. Любой нашедший её копируется, а затем стирается из собственного тела. Хронокорректор из трубки записывается как бы поверх чужой личности. При контакте с новым, более выгодным для оператора носителем, он может перезаписаться ещё раз, а в старый носитель вернуть изначальную личность, лишив памяти на несколько часов или дней. Таким образом, чтобы продвигаться к ключевым фигурам, находящимся на вершинах государственной власти, нам достаточно просто передавать трубку из рук в руки как сувенир, последовательно меняя тела… Однако же в вашем случае, Александр Михайлович, я рассчитываю на кое-что большее, чем завладение новым телом!

Ожидая реакции на тираду, Шувалов вальяжно откинулся в кресле.

– Что ж в моем случае? – всё ещё не вполне понимая, подавленно выдавил Горчаков.

– В вашем случае, мы совершим ещё один прыжок в прошлое на четыре года назад! – воскликнул хронокорректор. – Мы с вами, я имею ввиду. Оба будем записаны в трубку. Моя личность, как матрица изначального оператора более приоритетна, поэтому, когда неизвестный прохожий подберет прибор в 1866 году, в год начала бесконечных триумфов Бисмарка, в новом теле проснусь именно я. Но как только мы доберемся ДО ВАС ТОГДАШНЕГО вы снова станете самим собой, канцлером Горчаковым, но на четыре года разумнее и моложе!

– Мне точно известно, что из всех российских дипломатов того времени, вы были самым способным и преданным, самым деятельным и самым разумным! Не ваша вина, что вы проиграли дипломатическую партию с Бисмарком – тому было много причин. При Николае, в царствование которого начиналась ваша карьера, Россия считала своим долгом хлопотать о равновесии дел в Европе, о порядке и мире, о вымышленном высоком долге России, даже в ущерб национальным интересам и потребностям собственной страны! Мне известно, что в самый пик крымского унижения, когда в Вене проводились многочисленные конференции, оскорбляющие Россию, вам пришлось быть послом в Австрийской империи и лично наблюдать двуличность бывших союзников предавших вашу Родину в самый критический для неё момент. Неудивительно поэтому, что почти несуществующая проблема возврата южной Бессарабии и денонсации условий Крымского мира, стала краеугольным камнем вашей политики вместо более простых и прагматических интересов!

– Всю свою жизнь вы мстили французам и австрийцам за унижение в Вене, и дружили с пруссаками, беспочвенно потакая прихотям Бисмарка. Русская дипломатия середины века слишком честна и примитивна для эры раздела мира, политических интриг, заговоров и революций… Идеализм, как идиотизм, поверьте, худший метод внешней политики. Полагаю, вернувшись в прошлое и зная будущее, вы откроете для себя много новых принципов для построения отношений с соседями … Я же продолжу свой путь. Через вас, возможно, до самого Императора…