Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад - Людмила Владимировна Белаш

крыла, все двести машин, и прочёсывать решетом. Плюс тряхнуть телеметристов, пусть дают сплошное наблюдение. Никто на это не пойдёт! Почешут языки, и всё заглохнет. Оборонке денег жалко.

– Приз очень ценный? – недоумевала Джи, обращаясь к Роме. – Возвращается раз в семь лет? Девки сказали…

– Не слушай ты их! Это выдумки. Просто рябь на экране, которая движется. Всем молодым, кто сюда поступает, втирают про рой, приз, сто миллионов премии и прочее. Такая же брехня, как матка дрейферов.

«Ромка не в духе. Надо напроситься к лётчикам Макартура на вечеринку, – решила Джи про себя. – Они-то больше знают».

– Сходи. – Рома словно мысли уловила. – Тебя отдадут Бармаглоту на съедение.

– Кончай запугивать. Ты там была, и ничего, вернулась.

– Меня он боится.

– Тебя-а?.. с чего?

– Секрет. Когда он целится на ноги, я думаю одну мысль; тут коту облом.

– Ага, что дашь ему пинка.

– Ни фига подобного. Я думаю про луну. Круглая, белая луна, будто лицо. И опаньки, кот отвалил.

– Попробую.

Ма позвала Рому для разговора, стала ей что-то внушать. Рома кивала, стреляя в стороны глазами, будто чего-нибудь ждала или остерегалась.

Джи представляла себе, как надо думать о луне, чтобы остановить Бармаглота. Или лучше смириться с котом?.. Щекотка – это пикантно.

Ясно, зачем американы мучают Маху! Им нравится, что сильная овца робеет перед маленьким зверьком и молит не отдавать её коту, а потом верещит словно детка.

Внезапно Джи открылось нечто удивительное – ведь там, где родилась Рома, НЕТ ЛУНЫ. А у Иньяна нет спутников, кроме базы и других железок. Тем более круглых, белых и похожих на лицо.

* * *

Товарищ У, преподававший дао любви, и госпожа Лю, которая вела физкультуру, твердили одно: «Не показывайте свои страсти. Храните их при себе. Владейте искусством лицедейства. Когда вы откроете истинные чувства, это должно быть ново, искренне и трогательно для любимого. На службе и с любимым вы должны быть строго разными».

Высокий и жёсткий как сухое дерево, товарищ У мог растаять в море обожания, которым его окружали ученицы. Он же оставался несгибаем, твёрд и прям.

«Тело – конь. Ты – всадник. Кто кем управляет?»

– Моего коня понесло, – пожаловалась Рома Геру, втайне радуясь безудержной свободе. Стена условности исчезла. Стало проще, она перешла на «ты».

– Разве ты не влюблялась?

– Нам нельзя. – Рома водила пальчиком по груди сероглазого, потом стала баловаться с его волосами. – Но ты меня сразил. Только никому не говори, что я с резьбы сошла. У нас строго.

Она разлеглась на спине, широко раскинув руки. Казалось, можно обхватить весь От-Иньян вместе с антеннами межзвёздной связи, локаторами и причалами. Какой мир большой! Она рассмеялась, потом прикусила губу.

– Чем ты меня взял? Скажи, а? Ни на что не похоже. У тебя волшебные приёмы. Сам товарищ У… но ты его не знаешь. Мой инструктор по тантре. Мы все его любили, все выростки. Я его помню – вот здесь, – Рома медленно облизала свои губы, – и здесь, – она приподняла грудь ладонями, – и… Ты не злишься, что я вспоминаю о нём? Я была выростком. Мы начинаем рано, потому что мы овцы…

– Говори, я слушаю. – Гер лёг на бок, чтобы видеть Рому целиком, от дерзкой причёски до ступней. Она светилась красотой юного, налитого тёплым соком тела, одновременно бархатного и отливающего глянцем спелости, как персик.

Рома вдруг всхлипнула.

– Ведь ты улетишь на Землю?

– Когда-нибудь.

– Возьми меня с собой. Просто так. Я буду жить у тебя в доме. Какой твой дом?

– Большой. – Голос Гера стал светлым, почти блаженным.

– Значит, мне места хватит. Много не надо, только лежак постелить. Я всё умею, я домоводство учила. А потом поженимся, давай? Или…

Она спохватилась, что могла упустить самое важное, самое страшное.

– …у тебя есть девушка? или овечка? Ну, твоя постоянная?

– Успокойся. Я тебя не оставлю. Что-нибудь придумаем, позже.

– О-о, хорошо. – Она прижалась к Геру.

«С чего я ему верю? – изумлялась Рома. – Мы оба несём чушь. Кто с кем говорит-то?.. Он полслова, я про У; столковались, называется. Выгляжу как детка. Наверно, когда человек искренний, он будто идиот. А Гер? Ночь, с двумя кормёжками, это марок семьсот-восемьсот. Он же штатский, без скидок. Чего он, сбрендил?..»

Гер улыбался сонными глазами. Рома ощущала, что вот-вот утонет в них. Он замечательный!

Товарищ У, железный гуру, учил правильно: «Любовь – большое потрясение. С ней трудно совладать. Если не уверены в успехе – лучше погорюйте, но отриньте чувство. Любовь не одна, их бывает пять-семь в жизни».

– Ты выпил что-то… чтобы усилить моё впечатление? Не отвечай! – Она закрыла ему рот ладонью. – Я не хочу знать. Мне хорошо с тобой. И – ни-ко-му! Твой допуск отменят, если пронюхают.

«Какая чуткая!» – с восхищением подумал Гер. Она нравилась ему больше, чем могла мечтать.

«Влюбитель– нано-штучка, это бешеные деньги… Плюс заказная ночь» – млела Рома, считая, во что Геру обошлась встреча. Ради неё?.. обалдеть, вот это парень! На всё готов.

Легендарный препарат «изольда», ужас и мечта всех молодых. Такое снадобье врачи давали только охладевшим парам, чтобы вернуть чувства. На красном бланке за семью печатями, выдача лично обоим, одна доза – пятьсот рублей.

– Больше не принимай «изольду». Она вредная – сажает печень, сердце. Я тебя и так люблю. Гер, приходи всегда, я буду дико рада. Вся твоя, понимаешь? Ты со мной… как с человеком. Я не забуду.

Захотелось опять окунуться в самозабвение солоноватого вкуса, слизывать его пот, прямо всасывать желанного в себя. Так бы и съела, до чего сладкий.

– Я хочу жить на Земле.

– Тяжёлый мир. Много людей, шум, неразбериха. Море наступает, везде мигранты.

– Ты много ездил?.. расскажи.

– Что тебе интересно?

– Мне… – Рома приняла позу утомлённой одалиски. – Где много солнца, жарко-жарко… рядом вода, тень и деревья. Цветы над водой… Я видела сны, когда была маленькая. Такие здоровенные цветы, белые с розовым. Наверное, они где-то есть. Няня в ягнятнике сказала, что сны прилетают