Михаил Ахманов - Ответный удар

– Я понимаю, сэр. – Коркоран кивнул, и память услужливо подсказала еще одну деталь их первой встречи – там, на верфи DX–51. «Что я должен буду делать?» – «Все, что потребует ситуация…» Возможно, приземление на Рооне являлось делом бесполезным и самоубийственным, но попытаться все же стоило. Врба был прав: аннигилятор – аргумент необратимый.

Коммодор повернулся к экранам, где маячила глыба Обскуруса, и сказал:

– Еще одно: взгляни, что они там мастерят. Только аккуратно, не обнаруживая своего присутствия. Загрузишь на борт десяток «филинов», выпустишь, если нужно понаблюдать.

– Связь с эскадрой через информзонды? – спросил Коркоран. – На тот случай, если нам не удастся вернуться?

– Да. Но я надеюсь, что вернуться вы сможете. – Врба расстегнул клапан нагрудного кармана и вытащил пакетик с крохотным чипом, похожим на золотую чешуйку. – Вот, возьми. Здесь программа для киберхирурга.

Коркоран поморщился.

– Будет ставить импланты? Боюсь, это не понравится моей жене!

– Никаких имплантов. Ты похож на фаата, только волосы рыжие, а глаза серые. Это подкорректируем. Будешь красавцем-брюнетом вроде Ибаньеса. Супруга не обидится.

– Зато дети могут не узнать, – пробурчал Коркоран и, отдав честь, отправился на свой корабль.

Внешняя планета висела на обзорном экране, словно туманный шар молочного стекла, тронутый кистью живописца: где-то добавлен розовый мазок, где-то – голубой или коричневый. «Коммодор Литвин», крохотный кузнечик, прыгнувший из тьмы кометного облака к белой опалесцирующей сфере, с каждым часом нагонял ее, словно падая в устье гигантской шахты, наполненной тусклым светом и беспорядочным движением цветных полос и пятен. Казалось, что шахта прорезана в черном обсидиане космической тьмы и ведет на такие окраины Вселенной, куда не добирались даже древние даскины.

Шла вахта Оки Ямагуто, второго навигатора; с ним дежурил Ба Линь. Двое других пилотов, Бо Сантини и Егор Серый, находились в кают-компании вместе со старшими офицерами, наблюдая, как вырастает белесое пятно и постепенно превращается из плоского диска в нечто объемное, выпуклое, окутанное плотным слоем атмосферы, метановыми тучами и аммиачными облаками. Этот мир, родич Юпитера по массе, объему и химическому составу, внешне на него не походил – планета вращалась медленнее, была не так сильно сплюснута у полюсов и не имела ничего похожего на Красное Пятно и систему полос, параллельных экватору[34]. За свою жизнь Коркоран повидал десятка два таких газовых гигантов, несостоявшихся звезд, и все они мнились ему какими-то ущербными – ни тепла и света, как от солнца, ни жизни и разума, как на Земле. Зато богатый склад сырья – можно сказать, неиссякаемый.

Клаус Зибель, сидевший под портретом коммодора Литвина, поднялся и стал заваривать кофе. Делал он это мастерски – очевидно, набил руку за несколько веков. Ароматные запахи поплыли в воздухе, тонко зазвенел фарфор. Зибель, наполнив чашки, первую с поклоном передал Селине. Затем наступила очередь Коркорана и пилотов. Туманов, отказавшись от кофе, отоварился соком в распределительном автомате, выпил его залпом и буркнул в иитерком:

– Оки! Спутники уже видны?

– Только крупные. Уточняю их траектории.

– Помочь?

– Сам справлюсь. Кстати, есть данные спектрального анализа.

– Хотелось бы взглянуть, – сказал Коркоран, прихлебывая кофе.

– Есть, сэр. Вывожу на ваш дисплей.

Слева от планеты, повисшей в центре развернутого в кают-компании пленочного экрана, возник столбец символов и цифр. Водород – 72%, гелий – 25%, метан 1,2%, аммиак – 0,7%… Дальше шли этан, ацетилен, фосфен, сульфиды аммония и водяной пар, все в следовых количествах.

– Метана и аммиака много больше, чем на Юпитере, – сказал Зибель.

– Больше в шесть-семь раз, – подтвердил Серый, старший пилот. – Летал я у папаши Юна, будь он неладен! Состав атмосферы помню до сих пор с точностью до тысячных. – Подумав, он добавил: – Меня там чуть в «сапсане» не раздавило. Экспедиция Маринича, семнадцатый год, когда до Красного Пятна добирались.

– Ты с Мариничем летал? – Праа приподняла тонкие брови. – Надо же! А я и не знала!

– Досье на членов экипажа нужно изучать, – сказал Коркоран. – Это функция помощника – знать все обо всех.

– Даже о вас, сэр? – не без ехидства спросила Селина.

– Разумеется. Но в рамках досье.

Зибель с улыбкой глядел на него. Их личные файлы существовали не в единственном числе: одни хранились в архиве флота, в компьютерах «Европы» и «Коммодора Литвина», другие, более похожие на истину, – в базе данных Секретной службы ОКС. Но и там, если говорить о Зибеле, правды было на копейку.

– Информация по семи крупным спутникам обработана, – послышался из интеркома голос Оки. – Передаю параметры орбит.

Экран покрылся рябью цифр, надписей и условных значков. По уточненным данным, Обскурус, четвертый и самый загадочный сателлит, вращался на расстоянии полумиллиона километров от планеты, но не был самым ближним спутником: имелись ещё два, почти такой же величины и с меньшими радиусами орбит. Кроме семи планетоидов покрупнее, около протозвезды кружили другие тела, несколько десятков каменных, ледяных и металлических глыб, которые сейчас отслеживали видеодатчики фрегата, пересылая информацию в АНК. Хотя «Литвин» обладал превосходной маневренностью, соваться в рой спутников гиганта, не вычислив их траектории, было занятием опасным.

Огромная планета уже занимала половину экрана, когда дежурный навигатор сообщил:

– Пожалуй, все, капитан. Если что и осталось, то не крупнее булыжника, клянусь честью самурая! – Потом произнес: – До конца вахты тринадцать минут сорок секунд.

Устал, понял Коркоран, уловив текущие от Ямагуто ментальные флюиды. На мгновение он прикоснулся к разумам своей команды. Все были на местах и в полной боевой готовности: Пелевич у аннигилятора, стрелки в орудийных башнях, Эрнандес на инженерном посту, Линдер в медотсеке, связист Дюпресси в своей каморке рядом с кают-компанией. Впрочем, слушать ему было нечего: никаких радиосигналов, кроме излучения в трехсантиметровом диапазоне.

– Сейчас будет смена, Оки, – промолвил Коркоран и повернулся к Туманову. Первый навигатор был постарше его лет на восемь и, кроме бесценного опыта, отличался осторожностью и редким хладнокровием. – Сделаем так: ляжем на орбиту в пятистах-шестистах мегаметрах, но по другую сторону планеты, вне зоны наблюдения с Обскуруса. Выпустим МАРы – думаю, двух достаточно. Один подвесим как ретранслятор, другой пошлем к объекту. Что скажешь, Николай?

– Вполне логично. – Туманов потер ладонью лысоватый череп. – Ну, пойду посчитаю, капитан?

– Минуту. Праа, есть какие-нибудь соображения? Пилоты, у вас?

Селина покачала головой, Бо пожал плечами. Серый предложил:

– Может, без «филинов» обойдемся? Мы с Бонифацием возьмем «сапсаны» и слетаем, поглядим.

– Риска больше, – возразил Туманов. – «Сапсан» на порядок крупнее МАРа. Опять же система поддержки жизни фонит, обнаружить легче… А выигрыш где?

– Выигрыш в личных впечатлениях. Их ничем не заменишь. Вот когда я спускался к Юпу… или садился на Миневру у Арктура… или… – Пилот махнул рукой. – Словом, впечатлений были полные штаны.

– Вот этого нам не надо. – Коркоран поднялся, отодвинул пустую чашку. Дядя Павел строго взирал на него со стены, словно напоминая: пришел твой час, сынок. Давно уже пришел, мелькнула мысль, и он, нахмурившись, промолвил: – Значит, так, бойцы: Туманов при АНК, Серый на управлении, Праа на вахте и держит в готовности информзонд, мы с Зибелем наблюдаем. Бо, ты поведешь «филинов» из дубль-рубки. Справишься сразу с двумя?

– Хоть с четырьмя, капитан. Они послушные скотинки.

Отдав салют, Сантини ринулся в неширокий коридор. За ним вышли Праа, Туманов и старший пилот. Зибель задержался.

– Экипаж, внимание! – произнес Коркоран, склонившись к вокодеру устройства связи. – Смена вахты. «Зеленая тревога»[35], готовность по секциям через десять минут.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросил Зибель. Он все еще стоял на пороге. Покрутил пальцем у виска и снова поинтересовался: – Вот здесь? Совсем ничего?

– Нет.

– Ладно. Позже поговорим.

Протиснувшись друг за другом в ходовую рубку, они опустились в кресла, попав в тугие объятия коконов. Секции отрапортовали в должном порядке: Туманов, Эрнандес, Пелевич, Праа. Дюпресси сообщил, что никакой разумной активности в пространстве не наблюдается, ни широкополосных радиосигналов, ни кодированных импульсов – только космический фон и трехсантиметровое излучение. Затем отозвался Бо Саитини: два «филина» уже находились в стартовых обоймах. Консоль АНК подмигнула Коркорану алыми огоньками, потом их сменили зеленые, и пульт пилота озарился неяркой вспышкой.