Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

class="p1">– Пятак?! А, такой арготизм… В каком-то смысле это действительно была ваша ошибка. Хотя последствия ее оказались удивительно благотворны для последующей цепочки событий. – Она глядела ему прямо в глаза. – Но сейчас я здесь исключительно для того, чтобы свести те немногие негативные следствия вашего промаха к позволительному минимуму.

До Кратова наконец стало доходить, что она имеет ввиду.

– Вы пришли, чтобы… – пробормотал он и замолчал.

– Да, – сказала великанша. – У меня две дочери от разных мужчин. Но теперь у меня должен быть сын.

– Откуда вам знать?

– Я прошла обследование у лучших медиков и генетиков Эхайнора. Они дали заключение, что результатом союза человека и эхайна будет здоровое потомство, а состояние моей репродуктивной функции в настоящий момент с более чем девяностопроцентной вероятностью приведет к рождению мальчика. – Эограпп вдруг заговорила необычно торопливо, что совсем не походило на нее. И хотя слова ее были все так же официальны и суконны, интонация сделалась совершенно женской. – Ваш сын будет эхайном по рождению и воспитанию, и он унаследует ваш титул. Разумеется, вы будете допущены к участию в его воспитании в той мере, какую сочтете для себя приемлемой. Но он будет настоящим эхайном, и я посвящу ему всю жизнь. Я хорошая мать. У вашего сына не будет врагов. («Живых врагов», – подумал Кратов.) Вы не пожалеете о своем решении… Вы не смеете отказать Эхайнору!

– Янтайрн, – сказал Кратов. – Госпожа моя Авлур. Я понимаю, что вами движет долг. Но ведь вы не питаете ко мне никаких чувств, кроме священной ненависти…

– О да! – с горячностью согласилась Эограпп, – я ненавижу вас, как женщина-эхайн может ненавидеть мужчину-человека. Вы даже представить не можете, как я вас ненавижу. Моя ненависть так велика, что я согласна быть ковром для ваших ступней, когда утром вы подниметесь со своего ложа… Вы не смеете отказать мне!

– Да, светлая янтайрн, – сказал Кратов. – Кто я такой, чтобы противостоять вашей ненависти?

Часть вторая

Авалонская Башня

1

Темный и тяжелый зверь возник из ничего – словно клубок ночного мрака вдруг уплотнился до осязаемости и зажил собственной недоброй жизнью. Только что его здесь не было, и вот он уже есть и ступает по застланному ковром полу пружиняще бесшумно и в то же время ощутимо тяжко, ставя лапы по-кошачьи след в след. Массивная голова опущена ниже плеч, холодно-зеленые глаза посверкивают из глубоко утопленных в бугристом черепе глазниц, влажная пасть приотверста, и в рассеянном лунном свете отчетливо видны белые, с неясной желтизной, клыки. Тварь похожа на волка и на кошку одновременно, такие сейчас не водятся, а если и водились, то в те времена, когда человеку не дано было сохранять воспоминания о встрече с ними в рисунке или запечатленном слове. Откуда она взялась в комнате, зачем пришла?.. Пошевелиться и оказать сопротивление не было ни мужества, ни сил. Оставалось просто лежать, подтянув покрывало к самому подбородку, и ждать. Безвольно и оледенело. Вдруг зверь просто осмотрится и уйдет? Вдруг он травоядный… с такими-то клычищами? Но зверь вовсе не собирается уходить. Он поводит взором по углам спальни, издает негромкое рычание где-то на границе с инфразвуком – что храбрости никому не добавляет, а, напротив, отзывается постыдным томлением где-то в области желудка, – а затем с неожиданной легкостью вспрыгивает на постель. Он уже совсем близко, настолько близко, что можно ощутить смрад, сочащийся между слюнявых клыков из самой его утробы. И это ужасное, невыносимое для слуха рычание накатывает, будто волна медленного прибоя, делая всякую мысль о сопротивлении решительно безнадежной…

2

Кратов проснулся. Содрал с лица душное покрывало. Провел по влажному лицу ладонью. Что это за влага? Пот или слезы? Вот только этого ему сейчас недоставало… В горле першило. Похоже, он кричал во сне.

Конфузливо огляделся, с трудом соображая, где это нынче угораздило его пробудиться, да еще от такого позорного кошмара. Слава богу, он был в спальне один, и, слава богу, это была уже не каюта «Тавискарона», с ее замечательной акустикой. (Мадон – Белоцветову: «Вот что, дружок, если ты еще раз позволишь себе неслыханную наглость посреди ночи распевать про своих чертовых уток с гусями, которым не сидится дома, в особенности если учесть все убожество твоих вокальных данных, о котором я не устаю повторять с самого первого дня нашего знакомства…» Татор – Белоцветову же: «Как сейчас помню, еще месяц назад я кое-кому… из соображений ложно понимаемой деликатности не станем указывать пальцем… отдавал распоряжение озаботиться усилением звукоизоляции помещений, если не грузовых – что не менее важно, черт подери! – то хотя бы жилых…» Белоцветов – всему миру сразу: «Вы что, смерти моей хотите? И почему всегда я, всегда я, будто я единственный инженер на этом несчастном судне!..» Белоцветов – Мадону, после того, как за командором закрывается дверь: «Ты помнишь, чтобы он мне говорил о звукоизоляции? Лично я – нет». Мадон: «Лично я – помню. Поскольку он говорил это не тебе, а мне». Белоцветов – Мадону, после того, как за тем закрывается дверь: «Что же ты, сукин кот…») Это был одноместный номер в отеле «Камелот», на планете Авалон… и было бы странно и ненатурально, зовись отель как-то иначе… номер далеко не самый фешенебельный, но что не изымешь из числа его достоинств, так это звукоизоляцию.

«Просто уточнить: на кой бес мне наблюдать этот кошмар? Зачем этот дурацкий зверь вперся в мой сон? И что это за сны такие, со зверями? Если кто-то полагает, что мне доставляют удовольствие подобные визиты в мой собственный сон, то пускай поскорее оценит всю глубину своего заблуждения и раскается. Не хочу я никаких зверей. Я хочу простых и наивных приключений со счастливым концом. И желательно с красивыми женщинами. Ну, на худой конец, с красивыми животными, предпочтительно семейства кошачьих…» Кратов досадливо поморщился. Зловещий зверь бесспорно принадлежал к семейству кошачьих. Может быть, и была в нем своеобразная брутальная красота, но эстетическому чувству Кратова она была недоступна. Какая-то гадская древняя кошка. С какими-то гадскими клыками размером с добрый турецкий кинжал. И с совершенно неясными намерениями, тоже, очевидно, гадскими. Да чего уж тут неясного? Голодная кошка, явилась в рассуждении чего бы пожрать, а тут на постели – такой шикарный бифштекс…

«Нет. Не желаю быть бифштексом в собственном сне».

Кратов встал, подошел к затемненному окну и наугад