Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Противостояние

Я понимал. Но вернуть челюсть на место долго не мог.

— А ты? Ты срываешься?

Роза пожала плечами.

— Бывает. Но я могу избить, а она сразу «бабочки» активирует. Это как крышу сносит, Хуан. Ничего-ничего, все нормально, и тут раз — ощущаешь себя прижимающей парня локтем к горлу. Тот весь бледный, сам не свой, а ты… Как просыпаешься!

— Но местные психологи… — я сбился. Вспомнил Гюльзар. — Им это не надо, да? — усмехнулся я и посмотрел девчонкам в глаза. — Им нужно, чтобы у вас были слабости, чтобы вы держались за корпус и друг за друга?

— Не совсем. — Вздох. — Нами занимались. И занимаются. И занятия помогают. Просто…

— Просто прогресс в занятиях мог быть и большим, — перевел я. Девчонки отвели глаза и промолчали.

— Мы же не хранители! — выдала Мия заключительную все объясняющую фразу. — Нас в наказующие готовили. И нас с Розой, и Кассандру, и Гюльзар. И еще двоих. Но их отсеяли на Полигоне — списали по ранению.

— А мы уперлись, в наказующие не пошли, — вновь оскалилась Роза, включая защитный механизм.

— Потому, что ваших подруг подставили на Полигоне.

— Их не подставили, — покачала головой Мия. — Они просто не прошли. Не выдержали психологически — не смогли первыми нажать на курок. А урки смогли.

— Мы покрошили их, отбили девчонок, — продолжила Роза с грустью. Но если бы им не грозила опасность… Я не знаю, получилось бы у меня.

— Ты когда-нибудь стрелял в людей, Хуан? — усмехнулась Мия. Я задумался.

— Нет. Но я шел убивать Толстого. Я вам рассказывал.

— Ты ненавидел его, он припер тебя к стенке. — Роза отрицательно покачала головой. — У тебя не было выбора. А нам надо было стрелять в людей, которых не знаем, которые нам ничего не сделали. И девчонки спасовали. У нас был стимул — угроза их жизни, а у них его не было. Вот и всё.

— Потому мы и не пошли в наказующие, — подвела итог Мия. — И мы, и Кассандра, и даже Маркиза, которую мурыжили больше всех. Ведь наказующие, настоящие, не «морпехи», как ты их окрестил, это именно убийцы. Это их основная работа. А никак не охрана дворца и лиц королевской крови.

Я откинулся на борт и прикрыл глаза. Как все сложно! Секрет «чертовой дюжины» раскрыт, но он потянул за собой несколько новых выводов, выставляющих корпус в ином свете, чем казался ранее. Набор подразделений в соответствии с изначально заложенной специализацией. Кто-то — «мясо» в первом кольце окружения, способное отреагировать на угрозу быстрее любого возможного убийцы, либо закрыть охраняемую персону своим телом. Кто-то — «ряженые девочки» — охрана дворцовых покоев и боевой резерв на случай, если королеве понадобится несколько десятков винтовок для операции, которую не могут или не должны выполнять официальные службы планеты. А кто-то — изначально убийцы, устранители неугодных, имеющие сверхспособности, но и имеющие огромные-преогромные скелеты в шкафах. Которые, несмотря на имеющуюся базу психологической подготовки, никто им чистить не собирается.

И именно во взводе с такой специализацией оказался я. Но в «белом», не омраченном сотрудничеством с кровавой организацией Елены Гарсия.

А девчонки… Они простые. Но их рассуждения о смерти, о том, кого кто и как убил, вскользь… Сказанные с кристально чистыми, по-детски наивными глазами… Это страшно. Очень страшно!

Но других девчонок у меня нет. И только с этими мне придется работать бок о бок, доверять свою спину. А значит, я должен понять их. Хотя бы понять. И только потом пытаться построить свое мнение.

— Ну что, закончили с водными процедурами? — усмехнулась Роза, прочтя по моему лицу отразившиеся эмоции.

— Да, пожалуй, хватит уже… — Я попытался приподняться, скривился. Мия поднялась и села рядом, готовая подержать, если что. Но вставать я пока не собирался — не мог собраться с духом.

— Эх, девчонки!.. — внимательно оглядел я их прелести. — Если бы я хоть что-нибудь представлял из себя, как мужчина!..

— Если бы ты хоть что-то представлял из себя, как мужчина, — захихикала Мия, — мы бы с тобой в одной ванной не сидели!

— Мы бы шарахались от тебя, как Паула! — добавила ее сестра. — Кстати, тем более пора вылезать — эта дрянь должна с минуты на минуту вернуться с гулядок, у нее пропуск до семи.

Я попытался подняться, опершись на плечо Мии. Рука и ноги мои задрожали, тело пробила сквозная волна боли, но, приподнявшись, я упорно держался, пока Роза вылезала из ванны, готовая поддержать меня с той стороны.

— Кстати, почему вы с ней так? «Гулядки», «шалавиться»?.. Грубо, девочки! Очень грубо! Она же ваша напарница!

— Грубо? — Невозмутимая обычно Роза закатила глаза. — Ты с ней мало общался! Она тот еще фрукт, хоть и напарница!

— На ней пробы негде ставить! — срезюмировала Мия, так же вылезая наружу. — И она этим всех достала.

Я хотел добавить относительно красноволосой что-то еще, в оправдание, но боль пронзила настолько сильно, что заматерился вслух и чуть не упал. Девчонки перехватили меня и в буквальном смысле потащили в спальную.

— Все хорошо! Все хорошо, Хуан!.. — причитала Роза, успокаивая меня, словно я ребенок. — Еще шажочек! И еще! А теперь ножками, ножками…

Паула, действительно, вернулась, когда мы вошли в спальную. Вошла, вся такая красивая и накрашенная, в жестком красном платье, оставляющем для фантазии не особо много места.

— О, ванная свободна, да? — Она бросила через две кровати сумочку и начала скидывать туфли. И не только туфли. Я вновь заматерился сквозь зубы.

— Все, Ангелито, теперь спать! Только спать! Сейчас мы тебя намажем… — Роза потянулась к тюбику специальной мази, стоящей на моей тумбочке. Я перебил:

— Укольчик! Пожалуйста! Сделайте укольчик! Я не могу больше это терпеть!

Но Мия уже уложила меня на живот и принялась размазывать по рукам мазь, которую выдавила ей на ладони сестра.

— Укольчика сегодня не будет. Укольчик завтра. Укольчик он на крайний случай, Хуанито. А у нас он далеко не крайний. Правда же?

Ее монотонный голос успокаивал. Я настраивался на него и боль отступала. Потом они в четыре руки принялись растирать меня, игнорируя мои судорожные попытки сопротивляться, когда от их нажатий было особенно плохо. Когда все закончилось, поднялись:

— Все, Хуанито! Теперь спать! Включай свою музыку и до завтра!

Действительно, от мази и массажа становилось легче. Но не настолько, чтобы забыть горящую во всем теле боль. Мне оставалось только одно — впасть в небольшой транс, обусловленный… Даже не знаю какими способностями. Просто от него становилось легче, и можно было заснуть. К тому же, я совмещал приятное с полезным, выполнял негласное распоряжение делать подборку вещей, влияющих на регулировку способностей берсерка.

— Кузя! «Внутри искушения», случайный выбор, — произнес я так, чтобы наш домовой искин, совсем недавно получивший от меня гордое имя «Кузя», понял и сделал требуемое. До этого он носил имя «Кустодио», оставшееся еще от предыдущих владелиц каюты, но я убедил девчонок, что оно не подходит для истинного домового. И назвал именем домовенка из маминой сказки, кстати, созвучным со старой версией.

Под потолком раздалась одновременно приятная, но в то же время жесткая мелодия. Девчонки скривились.

— Как ты можешь это слушать? — вздохнула Роза.

— Ты ничего не понимаешь, — ответил я и прикрыл глаза. Теперь спать. Спа-ать!

Каюту огласил приятный женский голос, что-то поющий на высоких нотах, плохо сочетающийся с жесткой суровой мелодией. Но он сочетался, и это было главной особенностью исполнения. Сейчас так не играют!

Через пятнадцать минут из ванной, завернутая в банное полотенце, вышла высокая красноволосая девушка. Окинула взглядом помещение, спящего на крайней кровати юношу и сидящих на соседних внешне одинаковых девушек, в состоянии прострации слушающих льющуюся с потолка мелодию. Скривилась.

— Спит?

Ответом был кивок одной из девушек.

— Давай что-нибудь из нашего…

Красноволосая скинула полотенце, вытерлась, накинула халат и плюхнулась на свою кровать, пока одна из девушек отдавала приказ искину. Через несколько секунд каюту огласили новые звуки, совсем не похожие на предыдущие. Это тоже было из репертуара Хуана, что-то из древности, но в отличие от большинства его последних вещей, они понимали смысл того, что слышали. Или хотя бы пытались понять.

Проигрыш закончился, и все три девушки принялись напряженно вслушиваться, разбирая жуткий акцент слов, ловя необъяснимую магию их исполнения:

Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне,Нарисуй мне портреты погибших на этом пути.Покажи мне того, кто выжил один из полка,Но кто-то должен стать дверью, а кто-то замком,А кто-то ключом от замка.

Одна из близняшек прикрыла глаза, вторая все так же смотрела перед собой в прострации. И только красноволосая пыталась накрутить себе образы на услышанные слова, ассоциируя их с окружающей реальностью.