Последний архив - Андрей Петров (petrov)

— Папочка, не бросай меня снова. Ты обещал вернуться. Обещал...

Его рука потянулась к стене. Он понимал, что это ловушка. Знал, что Первая права. Но что если? Что если существует микроскопический шанс?

Резкий удар в солнечное сплетение заставил его согнуться. Моряк оттащил его от стены, прижал к противоположной стороне туннеля.

— Соберись, Шеф! — рявкнул пилот. — Это не твоя дочь! Твоя дочь на Земле, живая или мёртвая — неважно! Но точно не здесь!

— Идиоты! — Первая уже бежала вперёд. — Вы слишком долго стоите на одном месте! Архив триангулирует наше положение!

Словно в подтверждение её слов, туннель содрогнулся. Органические стены начали сжиматься, сужая проход. Лица в стенах открыли рты в беззвучном крике, их черты искажались давлением.

— Бежим!

Они бросились вперёд, пригнувшись, чтобы не задевать сжимающийся потолок. Позади раздался влажный хруст — туннель схлопнулся там, где они стояли секунду назад. Органическая масса слилась воедино, переваривая и поглощая застрявшие лица.

Органические наросты на стенах начинали оживать, их пульсация учащалась — архив пробуждался от шока.

***

Бежать становилось всё труднее. Проход сужался с каждым метром. Приходилось двигаться почти ползком, отталкиваясь руками и ногами от липких стен. Фосфоресцирующая жидкость теперь лилась потоками, заливая визоры шлемов.

— Тупик! — крикнула Гремлин. — Впереди тупик!

Действительно, туннель упирался в сплошную органическую стену. Никаких ответвлений, никаких выходов. Ловушка захлопнулась.

— Отойдите, — Первая протиснулась вперёд.

Её щупальца вонзились в органическую преграду. Стена задрожала, словно от боли. По поверхности побежали судороги.

— Научилась кое-чему за двести лет, — процедила Первая сквозь зубы. — Например говорить с ним на его языке.

Теперь Волков видел — они не просто пробивали стену. Они... общались с ней? Тонкие отростки переплетались с волокнами органической массы, создавая нечто похожее на нервные связи.

Первая запрокинула голову. Её глаза закатились, показывая белки. По телу пробежала судорога, потом ещё одна. Она говорила что-то — не словами, скорее вибрациями, которые передавались в стену.

И стена ответила.

Сначала это было похоже на стон. Низкий, вибрирующий звук, который чувствовался костями. Потом она начала раскрываться — медленно, неохотно, словно гигантский сфинктер.

— Проходите, — выдохнула Первая. — Быстро. Я не смогу... долго...

Кровь текла из носа, ушей, глаз. Цена коммуникации с архивом на его уровне.

Они протиснулись через открывшийся проход. По ту сторону был коридор — настоящий коридор с металлическими стенами. Аварийное освещение мигало красным, создавая стробоскопический эффект.

Первая вышла последней, пошатываясь. Как только её щупальца покинули органическую массу, проход захлопнулся с влажным чавканьем.

— Что... что это было? — спросила Гремлин.

— Переговоры, — Первая вытерла кровь с лица. Бесполезно — она продолжала течь. — Архив — не монолит. В нём есть... фракции. Части, которые помнят, чем были раньше. Я договорилась с сектором, который когда-то был системой жизнеобеспечения. Он всё ещё хочет поддерживать жизнь, а не поглощать её.

— Вы можете говорить с разными частями архива?

— Могу. Но каждый раз плачу за это. — Она покачнулась, и Волков подхватил её под локоть. — Спасибо. Нам нужно продолжать. Лета знает, где мы теперь. Коридоры начнут перестраиваться.

Словно в подтверждение её слов, дальняя переборка начала деформироваться. Металл тёк как воск, формируя новую конфигурацию прохода.

Они двинулись в противоположном направлении, стараясь опередить изменения. Красный свет аварийного освещения превращал коридор в подобие кровеносного сосуда. Или может, это был не только свет. На стенах начинали проступать органические наросты — пока тонкие, как паутина, но растущие с каждой секундой.

— Сектор Д-9, — прочитала Гремлин маркировку на переборке. — Это жилой модуль. Мы движемся в правильном направлении?

— Любое направление правильное, если уводит от центра, — ответила Первая. — Док-отсеки в модуле Б, но прямой путь... проблематичен.

— Насколько проблематичен?

— Там гнездо.

— Гнездо чего?

Первая помолчала, подбирая слова.

— Экипаж не весь принял трансформацию добровольно. Некоторые сопротивлялись до конца. Архив... импровизировал. Создал гибридов. Не полностью каталогизированных, не полностью свободных. Они существуют в промежуточном состоянии. И они голодны. Всегда голодны.

— Прекрасно, — пробормотал Моряк. — Космические зомби. Не хватало только их для полного счастья.

Дверь в медотсек была приоткрыта. Изнутри лился мягкий зелёный свет — цвет медицинских ламп, смешанный с фосфоресценцией органических наростов. И ещё — звук. Влажный, ритмичный. Как работа насоса. Или дыхание.

— Осторожно, — предупредила Первая. — Медотсек стал... нестабильным. Доктор Чен проводила эксперименты со временем. Пыталась обратить трансформацию, вернувшись к моменту до заражения.

— И?

— Сами увидите.

Волков первым толкнул дверь.

Первое, что он почувствовал — запах. Кровь, антисептик и что-то ещё. Что-то сладковатое, гниющее. Запах времени, застрявшего в петле разложения.

Медотсек мерцал. Не свет — само пространство. Волков видел наложенные друг на друга реальности. Чистый медотсек. Медотсек, залитый кровью. Медотсек, проросший органикой. Все версии существовали одновременно, создавая тошнотворный стробоскопический эффект.

В центре этого хаоса — операционный стол. И на нём...

Волков не сразу понял, что видит. Тело на столе было одновременно живым и мёртвым, целым и вскрытым, человеческим и трансформированным. Временные состояния наслаивались друг на друга, создавая невозможное существо, застрявшее между всеми стадиями умирания.

— Не смотрите слишком долго, — предупредила Первая. — Можете застрять в визуальной петле.

Но Волков уже видел её. Доктора Чен.

Она стояла над столом, и её руки погружались в тело пациента. Но это были не просто руки. Каждое движение оставляло временной след, создавая впечатление десятков рук, работающих одновременно. Прошлые и будущие движения сливались в жуткий танец хирургических манипуляций.

— Почти, — бормотала она. Её голос тоже множился, создавая хор из прошлых и будущих версий. — Ещё немного. На этот раз точно получится.

Она подняла голову, и Волков отшатнулся. Лицо Чен было палимпсестом времени. Молодая кожа проступала сквозь старую, глаза меняли цвет с каждым морганием, волосы седели и темнели в бесконечном цикле.

— Новые ассистенты? — Все версии её голоса слились в диссонансный аккорд. — Или старые? Время здесь... сложное.

Она вернулась к операции. Скальпель в её руке был одновременно чистым и окровавленным, острым и затупленным, металлическим и органическим.

— Что она делает? — прошептала Гремлин.

— Пытается спасти, — ответил пациент на столе.

Команда вздрогнула. Пациент не должен был говорить — его грудная клетка была вскрыта, органы вывернуты наружу. Но его губы шевелились, и из них лился бесконечный шёпот:

— Двести лет