Реликт - Василий Головачёв

За его спиной Боянова вполголоса успокаивала Анастасию Демидову:

– Это не страшней обычного кенгуру, да и Ратибор не тот, кто спокойно ждет конца, исчерпав возможности. Он найдет свой шанс, может быть, даже вопреки Фортуне. Могу честно сказать, мне он не понравился при первом знакомстве, я вообще не люблю стандарта, а тут в одном человеке сплелись все каноны достоинств: высок, строен, силен, мужествен, красив… ну кому это может понравиться сразу?..

Железовский усмехнулся про себя, услышав слова Забавы, характеризующие ее отношение к мужчинам.

– Но потом он раскрылся в работе, и я поняла, – продолжала Забава, – что он далеко не так прост и ординарен, каким кажется с первого взгляда. К тому же он интрасенс, просто его способности по каким-то причинам раскрываются в зрелом возрасте… что тоже оригинально. Он выкрутится, девочка, и не стоит слишком часто показывать мужчинам свою слабость, слезы – не самый сильный аргумент в споре за любовь.

– Я не плачу, – сказала тихо Анастасия. – Я жду его пять лет… и уже отчаялась ждать.

– Ждать всегда трудно, тем более если мужчина – лидер, но ведь это издревле женская профессия – ждать, давай не жаловаться на заложенное в нас богом.

Анастасия улыбнулась с грустью, помолчав, тихо продекламировала:

Разговор за спиной прекратился. Железовский вызвал Сварога:

– Ничего?

– Все тихо, – откликнулся инк.

– Пора, парень.

– Готов, – коротко отозвался Ратибор; виом связи воспроизвел его спокойное лицо с твердо сжатыми губами.

– Видно, придется тебе сыграть «соло на струне» в одиночестве. Вернее, в компании с чужанами.

Берестов промолчал.

«Голем» был напичкан системами связи и передачи данных, записями на десяти земных языках всех мыслимых программ контакта с Конструктором, и все предупреждения и напутствия были лишними, поэтому комиссар-два не стал повторять параграфы инструкций, он просто сказал:

– Мы ждем тебя, сынок.

По внешним видеомониторам было видно, как серебристый четырехгранник «голема» искрой сорвался с чаши стартового манипулятора в сторону светящейся решетки чужанского «перевертыша» с подстроенной решетчатой пирамидой преобразователя по центру. И в этот момент буквально в полусотне километров от спейсера возникло из ничего светящееся тело «беглого» спейсера «Афанеор», а приемники, прохрипев, донесли чей-то металлический голос:

– Просим принять посла.

Буря возгласов, команд, вопросов и ответов, гудков и очередей точек и тире – речи автоматов – пронеслась и стихла, люди были готовы отразить атаку и ответить на удар, но голос комиссара-два послужил для всех холодным душем:

– Атака – только в качестве ответа! «Полундру» защите! Берестов, притормози. Кто говорит?

– Мы. – Виом оперативного ответа показал рубку «Афанеора» и трех людей в креслах – Мэтьюза Купера, Анатолия Шубина и Шебранна.

– Вы понимаете, что блокированы по всем векторам, кроме вектора отхода? Одно неверное движение – и автоматы…

– Понимаем и принимаем ваши условия.

– Вовремя. Кто ваш представитель?

– Нгуо Ранги.

– Возьмите пеленг «голема» Берестова, он наш посол, догоняйте, времени в обрез.

– Мы успеем. Посланец будет на месте одновременно с Берестовым.

– Тогда высаживайте посла и покиньте тревожную зону. Даю три минуты на все операции.

Связь с «Афанеором» прекратилась.

В обзорном виоме было видно, как из развернувшейся в боку спейсера мульды десантного люка выскользнула одинокая снежинка – вакуум-плотный куттер с единственным пилотом. Фотоумножители приблизили аппарат, и наблюдавшие эту картину зрители увидели холодное, с плотно сжатыми губами лицо бывшего пограничника Эрнеста Гиро.

«Афанеор» спустя отпущенные ему три минуты окутался белым «дымом» компакт-преобразования, исчез. Куттер устремился за «големом» Берестова и догнал его уже возле красивой решетчатой пирамиды в центре чужанского вакуум-преобразователя.

Корабли-»бревна» роидов все еще находились возле своего сооружения, но никак не прореагировали на появление гостей. Рядом с ними вот уже несколько часов неподвижно висел «пакмак» Габриэля Грехова.

Узнав о решении Ратибора и о согласии представителей СЭКОНа предоставить право контакта самому оператору «Шторма», Грехов внешне никак не отнесся к этому, словно его это решение не касалось совершенно или по крайней мере устраивало. О чем они говорили с Ратибором, не знал никто, но после разговора Берестов сразу же уединился и появился в десант-зале спейсера за минуту до посадки в «голем», Грехов же после разговора взял «пакмак» и ушел к чужанским кораблям, попросив не тревожить его запросами.

Внезапно Анастасия встала и, подойдя и наклонившись к Железовскому, проговорила в бусинку микрофона, выросшую из мигающей огнями «шишки» пульта на длинном усике:

– Ратибор!

– Да, – с заминкой ответил Берестов.

Анастасия схватилась рукой за горло, силясь что-то произнести, борясь с собой. Разговоры в зале стихли, головы людей повернулись в ее сторону. Железовский молчал и не шевелился. Боянова за его спиной вздохнула.

– Я понял, Настя, – долетел тихий голос Берестова. – Все нормально, Габриэль прав: нельзя сидеть на двух стульях сразу. Надеюсь, мы еще поговорим на эту тему, когда я вернусь. Ну а если не вернусь… помнишь, у Торо?