Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

Сарматы переглянулись. Гедимин тяжело повёл плечами — восемьсот килограммов металла и фрила ощущались при каждом движении. Константин шагнул одной ногой на выстилку и хмыкнул.

— Пробежка? Из нас каждый весит больше тонны. Полы не провалятся?

Гуальтари широко ухмыльнулся.

— За мои полы не беспокойся. А сам упадёшь — поднимем. На ста-арт!..

…Гедимин, стараясь не опираться на стены, брёл к двери, подсвеченной синим, — за ней находилась душевая, и сармат ничего не хотел так сильно, как сбросить броню и подставить перегревшееся тело под прохладную воду. «Слишком много мышц,» — угрюмо думал он, с трудом переставляя ноги. «И все болят. Если регенерация за ночь не отработает — вот будет позор…»

Другие сарматы, судя по их вялым движениям и медленной походке, чувствовали себя ненамного лучше. Даже Линкен не задержался в зале, как ни звал его к себе Гуальтари, — только попрощался с ним усталым жестом и пошёл к душевой.

В предбаннике стояли стапеля для скафандров, и Гедимин одобрительно хмыкнул, увидев их, — каким бы странным ни был Кумала, его конструкции были хорошо выверены и собраны прямыми руками. Хольгер, закрепившись на стапеле, повис и тяжело дышал, пытаясь изобразить жест, вскрывающий броню; получалось плохо, и Гедимин, избавившись от своего скафандра, подошёл к нему и, взяв его за руки, крепко встряхнул запястья. Броня раскрылась, и Хольгер почти выпал наружу, цепляясь за подставленное плечо ремонтника. На выражение благодарности у него не осталось сил — он только мотнул головой и прохрипел что-то неразборчивое.

— Так тебя можно загонять, атомщик? — криво ухмыльнулся Линкен, забираясь под душ. Нижнюю одежду он не снял — так и привалился к мокрой стене, подставив затылок холодным струям, и только через несколько минут оттянул воротник, чтобы намочить спину. Гедимин, покосившись на него, стянул комбинезон и бросил в мойку. Крышка тут же защёлкнулась, механизм загудел, и сармат удивлённо мигнул, — кажется, постиранная одежда должна была ждать его на выходе из душевой уже сегодня.

Тёплая вода казалась ледяной на раскалённой коже, но через несколько минут стала терпимой — можно было продолжать постепенное охлаждение. Когда сердце сармата снова забилось спокойно и ровно, и он, осмотрев себя, убедился, что тело вовсе не разваливается на части, как ему казалось первые десять минут, Гедимин выбрался из-под воды и посмотрел на потолок. Что-то блеснуло на стыке плотно пригнанных плит; щель между ними была не толще сотни микрон, и можно было принять странный объект за поблескивающую каплю воды, но Гедимин, приглядевшись, криво усмехнулся — «Одна есть…»

Он прошёл вдоль стены, высматривая другие камеры. Их оказалось больше, чем он думал, — и он мог бы поручиться, что ставила их не одна бригада. Шесть камер были установлены в спешке, щели были шире, с неровными краями, внутрь подтекала вода. Остальные — Гедимин перестал считать их на втором десятке — были замаскированы на совесть и забраны пластинками зеркального фрила, — чтобы различить их, нужно было хорошо присмотреться.

«Значит, Гуальтари не будет против, если я почищу стены…» — Гедимин осмотрелся в поисках тонкого штыря или пластины, которую можно было бы вогнать в щель. Чтобы дотянуться до камеры, пришлось привстать на пальцы, и сармат едва не зашипел от боли, — он успел забыть о перетруженных мышцах.

— Что там? — вяло заинтересовался Хольгер, когда под ударом Гедимина захрустел стык плит. Сармат просунул палец внутрь и, не обратив внимания на слабый электрический щелчок, дёрнул устройство на себя.

— Камеры Кумалы, — буркнул он. — Нечего здесь глазеть!

— Как сказал бы наш Маккензи — «он на тебя запал», — криво ухмыльнулся Линкен, глядя на потолок. — Как ты нашёл эти камеры? Я вот ничего не вижу.

— Пусть западёт на Ассархаддона, — отозвался Гедимин, выдирая из стены третье устройство и тщательно растирая его остатки по полу.

«Интересно, чьи все остальные камеры,» — думал он, разглядывая стыки плит. «Самого Ассархаддона? Что он тут надеется пронаблюдать? Ничего интересного для науки в душевой не увидишь.»

Чистая одежда, как и догадывался Гедимин, ждала их на выходе, в отсеке, отделённом от помещения со стапелями тонкой ширмой. Даже тонкий слой скирлина сейчас казался сармату тяжёлым — а когда он вышел в предбанник и увидел скафандр, невольно зашипел сквозь стиснутые зубы и услышал смешок Гуальтари. Инструктор стоял на выходе и оценивающе смотрел на сарматов.

— На самом деле вы можете это выдержать, — ухмыльнулся он, перехватив хмурый взгляд Гедимина. — У вас прочные тела. Но привычки к ним ещё нет. Сегодня разрешаю уйти без брони. Она побудет тут до завтра. И да…

Он покосился на комок проводов, раздавленных корпусов и обломков микросхем и линз, зажатый в ладони Гедимина.

— Спасибо, что прибрался в душевой. Всё руки не доходили — возня с разрешениями, знаешь ли…

— Чьи остальные камеры? Твои? — спросил Гедимин, стараясь не показывать недоумения. Тут явно происходило что-то странное, и он не был уверен, что ему так уж надо в этом разбираться.

Гуальтари неопределённо пожал плечами — броня ему в этом ничуть не помешала. «Может, всё-таки экзоскелет?» — на секунду усомнился Гедимин.

— Это всё для безопасности, физик, — сказал Гуальтари, глядя куда-то в сторону. — И моего там ничего нет. Ладно, идите в столовую. Куратор, небось, заждался.

Ассархаддон действительно был там — один, не считая охраны, незаметно рассредоточившейся по углам; увидев сарматов, он приветственно помахал им и жестом пригласил за свой стол. Гедимин забрал контейнеры из пронумерованной ниши (в этот раз жжёнки не было, но ему выдали ещё несколько вкусовых таблеток) и подошёл к куратору. Несколько минут все молча поглощали пищу; только потом Гедимин заметил, что порция в полтора раза больше обычной — и то по размеру опустевшего контейнера. В желудок она провалилась, не вызвав ощущения перегрузки, — новое тело требовало материала для регенерации.

— Гуальтари очень вами доволен, — сказал Ассархаддон. — Говорит, что для первого раза вы прекрасно держались. А вы, Гедимин, ещё и проявляете наблюдательность в любых условиях и любом состоянии. Вы нашли шесть камер или… немного больше?

—