Реликт - Василий Головачёв

– Да, красиво. Даже не верится, что такую совершенную в эстетическом плане конструкцию сотворили чужане: их корабли далеки от гармонии.

– Кто знает, чья гармония «гармоничней», – философски заметил Демин, – наша или чужанская. Это как раз тот случай, когда о вкусах действительно не спорят. Что будем делать, опер? На все наши сигналы у роидов один аргумент – ноль эмоций. Есть два варианта: или мы переносим Т-конус за их решетку, пока еще не поздно, или сдвигаем саму решетку. Терциум нон датур [55].

– Странное поведение… То они вдруг предупреждают нас об опасности, то без всяких объяснений начинают толкаться, мешать, лезть на рожон и делать вид, что нас не существует. Где логика?

– У негуманов своя логика… антилогика. Ксенологи до сих пор не разобрались в языке чужан, вернее, в способе общения. Ясно, что это не радио, не свет и не микроволны. Какие-нибудь экзотические частицы вроде глюонов? Или пси-обмен?

Демин сознательно уводил разговор в сторону, понимая, что за принятое решение прежде всего отвечает Берестов, а уж потом он, и давал Ратибору время на обдумывание ситуации.

– Делать пока ничего не будем. – Смуглое от природы, а не от загара лицо оператора «Шторма» выражало решимость. – Но за день до включения конуса разнесем этот квадрат вдребадан! Пусть контактеры крутанут предупреждение, я все же считаю, что роиды нас слышат, просто отвечать не хотят. Вот и посмотрим на их реакцию. Погранвахты усилить, императив «Аргус» довести до степени «Зов-экстра» в непрерывном режиме, в зону строительства не должен проникнуть ни один посторонний объект: ни автомат, ни живое существо, даже комар.

– Насчет комаров можешь быть спокоен, – ответил Демин не моргнув глазом.

Они постояли еще немного, разглядывая по очереди две строительные площадки: человеческую и чужанскую. Корабли роидов ползали, как улитки, тяжело и неторопливо, продолжая «ткать» узор своей квадратной решетки, размеры которой уже достигли шестидесяти тысяч километров в ширину и длину. Земные строители действовали быстрее, но им нужно было построить небывалое в истории строительных работ сооружение – ажурное кольцо диаметром в триста тысяч километров! «Конусом» это сооружение называли потому, что при включении кольцо формировало силовое поле в форме конуса и превращалось в гигантскую ловушку для «пули» Большого Выстрела. Одним взглядом окинуть панораму строительства было невозможно, и по едва заметному подъему ажурных ферм влево и вправо до пределов видимости человеческого глаза можно было только догадываться, что строится именно кольцо.

– Успеем? – кивнул на слабо освещенную конструкцию «под ногами» пограничник. Он думал о том же.

– Должны, – сказал Ратибор. – На пределе, но должны. Все, что может дать, Земля дала, а просить помощи у чужан бесполезно.

– Да и гордость не позволит.

– Дело не в гордости. Если бы чужане хотели помочь, они бы уже предложили помощь.

– Но они предупреждали нас, значит, не совсем лишены сочувствия и принципов гуманизма.

– Мне кажется, в их «гуманизме» кроется что-то совсем иное, весьма далекое от антропных принципов морали, этики и психики. Недаром же ксенопсихологи до сих пор не нашли с ними точек контакта.

– Информация оперу-прима, – зашелестел в ухе голос компьютера, объединяющего связь всех земных машин в зоне строительства. – «Общество по спасению Конструктора» находит все больше сторонников во всех регионах земного шара и обратилось в ВКС с петицией «остановить запланированное уничтожение величайшего разумного существа». В результате комиссия по морали и этике совета на заседании настояла на проведении всемирного референдума для обсуждения проблемы. Предлагается дюжина рецептов – от «остановки Большого Выстрела с помощью потенциальной ямы» и «связи с ним через нуль-поле» до изменения орбиты Солнца со всеми планетами.

Демин покачал головой, искоса поглядев на Ратибора: сообщение было передано и ему.

– Не рано ли начали стройку? Судя по масштабам кампании, совету придется пересматривать решение.

– Посмотрим. Мне оно тоже не по душе, хотя умом я понимаю, что мы, по сути, защищаемся. Наблюдатели сообщили, что БВ скоро пройдется еще по одной звезде – ню Гиппарха, не желаешь полюбоваться?

– Отчего не полюбоваться? Здесь пока все тихо, чужане заняты своей стройкой, зона для них практически недоступна…

– Сообщение оперу-прима от опер-секунды: в два ноль-десять по независимому прошу принять спейсер «Хуанхэ» с делегацией Всемирной ассоциации магов. Обеспечить безопасность и контроль.

– М-да! – сказал Демин с непередаваемой интонацией.

– Вот именно, – пробурчал обескураженный Ратибор, не скрывая недовольства. – Возись тут с ними… Придется вам остаться в зоне, мон шер, принять спейсер «Хуанхэ» и обеспечить безопасность и… э-э… контроль. Задача ясна?

– Это называется спихнуть заботу на подчиненного.

– Совершенно справедливо. Комиссар – мне, я – тебе, действуй дальше.

Начальник погранвахты с улыбкой поднял руку, и Ратибор хлопнул ладонью по его широкой ладони: они хорошо понимали друг друга.

Все, кто видел метаморфозы звезды омега Гиппарха при попадании ее в канал Большого Выстрела, ждали примерно такого же эффекта и от второй попавшейся ему на пути звезды – ню Гиппарха, голубого гиганта класса 06, однако действительность превзошла не только ожидания, но и самые дерзкие предположения.

Звезда не остыла, а лопнула как мыльный пузырь, и разлетевшиеся во все стороны «лоскуты» огня, похожие на гигантские, надутые ветром паруса, съеживаясь на лету, как бальзаковская шагреневая кожа, но продолжая светиться во весь ядерный накал, превратились в бесшумные ядерные взрывы, истекли светом, исчезли. За короткое время – буквально за несколько минут – от звезды не осталось ничего, кроме горсти затухающих искр да расползающегося облака излучения.

Прошло еще несколько минут, прежде чем люди опомнились и бросились исполнять профессиональные обязанности, наполнив эфир прибоем переговоров.

Ратибор, находясь под впечатлением от увиденного не меньше других, разве что привыкнув к внешней сдержанности, перекинулся