Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

все касались Хозяев. Того, что я уже изложил вчера в своем письменном рапорте и в устном докладе, повторять не пришлось. Дядя Филип интересовался тем, что осталось за рамками сказанного мной. Сколько цивилизаций входило в их империю? Как давно она существует? Как далеко распространяется? Как порабощала новые расы? Как те пытались сопротивляться? Какие известны их объекты, помимо астероида и Фомальгаута-2? Где они расположены и чего там можно ожидать? Как вообще выглядели Хозяева? Как коммуницировали между собой и с другими? Как выглядят Смотрители-муаорро?

Я отвечал, точнее, Гемелл отвечал моими устами. Он не знал всего, но все-таки знал немало, и кое-что я сам впервые услышал. Завтрак затянулся. Наконец дядя Филип сделал паузу. Кажется, поток вопросов иссяк. Впрочем, последовал еще один:

– Каково это – носить в себе память чужого существа?

– Поначалу было тяжело. Но я привык.

– Это хорошо. Потому что после прибытия на базу таких бесед будет немало, и вопросов гораздо больше. Подготовься.

– Есть, сэр!

– Понимаю, что это утомительно, но перед человечеством встала новая угроза, и ты пока что единственный источник знаний о ней.

– Рад оказаться полезным Родине, сэр!

Невольно вспомнился Зверев. Вовсе я не эгоист! Дядя Филип одобрительно кивнул, а затем спросил:

– Все ли у тебя есть, что нужно? Может, чего-то не хватает?

Я сказал о Герби. Попросил помощи. Капитан Новак сразу связался с Зигмаром и приказал ему осмотреть нашего андроида. А затем позвонил Ванде и велел оказать мне содействие в транспортировке робота к ремонтникам.

– Огромное спасибо, дядя Филип! Ой, простите, капитан, сэр!

Он еле заметно улыбнулся и встал из-за стола, давая понять, что встреча окончена.

Поскольку на «Отчаянный» вход кому-либо, кроме отца и дочери семьи Новак, был запрещен, то мы с Вандой взяли Герби сами и переправили его в ремонтный отсек. Я избавлю вас от долгих описаний и скажу самое главное. Уродливый суровый мужик в серой форме вскрыл верхнюю пластину и хмуро осмотрел внутренности андроида. Что-то проверял неизвестными мне приборами. Вид Зигмара говорил, что все безнадежно, однако рот произнес совершенно иное:

– Восстановлению подлежит.

– Правда? – выдохнул я.

– Но не здесь. На базе.

Я чуть не запрыгал от радости. Сдержался, понимая, что это будет неуместно.

Когда мы вышли, везя Герби на тележке обратно, эмоции все-таки взяли верх, и я схватил Ванду за руку.

– Спасибо! Спасибо, милая!

Последнее слово вылетело как будто само по себе. Просто по привычке.

На лице Ванды вспыхнуло смущение, и она быстро огляделась. Мы были одни в коридоре. Но тут, наверное, есть камеры? Спохватившись, я отпустил ее руку.

– Прости, я не должен был…

– Толкай тележку дальше.

Что я и сделал. Мои щеки горели. Как же неловко вышло…

– Мы не на гражданке, Серж. Это Космофлот.

– Теперь меня посадят на гауптвахту? – Я попытался пошутить, чтобы разрядить обстановку.

– Разумеется. А потом протянут под килем и, наконец, запихают в ствол пушки и выстрелят.

– Значит, моя жизнь отныне в ваших руках, лейтенант Новак?

Ответа не последовало, и я, оглянувшись, увидел, что щеки Ванды порозовели и она смотрит на меня как-то… глубоко, что ли? Что происходит?

«Ты подкатываешь к своей прошлой самке».

Опять он за свое!

«Да ничего я не подкатываю! Просто поблагодарил за помощь, а потом пошутил. Видимо, неудачно».

– Этот робот действительно много для тебя значил, – сказала наконец Ванда.

– Да.

Ну вот, она поняла правильно! Какое-то время мы двигались молча. Навстречу нам прошла группа матросов, и я прижал тележку к стене, чтобы дать им пройти. Они все отдавали честь Ванде, проходя мимо. Затем мы продолжили путь к ангару. Я обдумывал наш последний разговор с дядей Филипом.

– Капитан спрашивал про Хозяев, – сообщил я вслух.

– Мне необязательно это знать, – осторожно сказала Ванда.

Я отмахнулся:

– Здесь нет секрета. Только дурак не догадался бы, что Хозяева вызовут особый интерес у Космофлота. А ты не дура.

– Спасибо за комплимент.

– Я, конечно, понимаю, чем вызван этот интерес. И все же так странно было обсуждать с дядей Филипом вымершую расу пришельцев. Как будто он тоже стал ксеноархеологом!

Ванда засмеялась:

– Твои открытия всех нас заставят стать ксеноархеологами в той или иной степени. Ты вывел свою область науки на совершенно новый уровень значимости. Помню, сколько ты пытался увлечь меня этой темой…

– Безуспешно.

– Теперь ты преуспел.

Когда мы подошли к шлюзу «Отчаянного», она сказала:

– Я подожду здесь. Ты ведь справишься дальше сам?

– Да, конечно.

Дверь открылась, и я затащил внутрь тележку с Герби. После наполненных жизнью коридоров и помещений корвета мой звездолет выглядел заброшенным.

Я ощущал себя, словно в склепе, пока вез тележку по пустому коридору. На «Отчаянном» вдруг стало очень некомфортно находиться. Это чувство отторжения усилилось в грузовом отсеке. Четыре замерших таэда напоминали о погибшем пятом и неудачном штурме особняка Босса. Стеллажи, забитые неккарскими артефактами, напоминали о сбежавшем Иши и моей постыдной выходке с его скульптурой. А также о краже, совершенной Келли…

Хотелось скорее покинуть это место. Весь звездолет словно стал памятником моим неудачам и самым ужасным переживаниям, которые довелось испытать. По пути я заставил себя заглянуть в медотсек. Дальше порога не пошел. Моя жена лежала там же, где и раньше, но теперь я вдруг увидел ее замерший силуэт в ином свете.

То, от чего я убегал все прошедшие дни, настигло меня – простая мысль, что на самом деле Лира не выжила. Я не чувствовал пульса, когда нашел ее. После бегства Келли прошло много времени. Она была теплой – или показалась мне теплой, – но это не доказательство. Телу требуется какое-то время, чтобы остыть после смерти…

Прежде я не хотел в это верить, боялся даже думать про то, что ее больше нет. Однако рано или поздно приходится посмотреть правде в глаза.

– Она могла выжить! – громко произнес я самому себе.

Но в голосе не слышалось уверенности. На сердце было тяжело, когда я закрыл дверь медотсека и двинулся дальше по коридору. Напоследок заглянул в свою каюту. Неубранная постель, разбросанная по полу одежда, перепачканная в земле Сальватьерры, а посреди всего этого хаоса со стены мне улыбалась Лира. Точнее, ее портрет.

Я замер, пытаясь вспомнить, зачем сюда пришел.

«Этенул», – подсказал Гемелл.

Да, и в самом деле. Пузырек стоял на столе. Я подошел и взял его в руку. Затем сжал холодное стекло, размышляя.

– Он мне не нужен! – объявил я наконец и поставил его обратно.

Никаких сексуальных приключений с Вандой или кем бы то ни было еще мне совершенно не хотелось.