Хозяйка - Степан Александрович Мазур

Этой свободой до некоторых пор мог обладать только человек. Но даже самый разумный его представитель решил поручить задачу мне.

— Хикимори — это предвестники людей-затворников будущего, Ноя, — подхватил он. — Они легко переживут любые эпидемии и изоляцию в длительном космическом путешествии. Им под силу проживание под водой или в базе на Луне.

«Данные приняты».

— Это психологическое отклонение, которое, однако, даёт нам потенциальных колонизаторов. И при достаточном уровне генной инженерии опцию хикимори можно привить любому человеку.

«Генная инженерия?»

— Редактирование «генов изоляции» — лишь данность реальному миру, Ноя. По большему счёту за отвлечение внимания подобных людей будет отвечать виртуальная реальность. Многие даже не заметят, что летят в космическом корабле, пока их будут кормить и давать возможность играть. Ностальгии нет… если не о чём скучать или на неё просто нет времени.

«От чего вы бежите, отец?»

— От себя, — подозрительно быстро ответил Невельской.

Он видимо часто думал над этим вопросом.

— Мы не в силах стать единым целым и потому стремимся быть как можно дальше друг от друга среди людей, схожих с нами по мышлению. Поэтому мы создаём кружки и клубы по интересам, хобби, увлечения, партии, и (чёрт побери!) целые страны с обществом по тем же схожим интересам.

«А что, если изменить эти параметры?»

— Многие великие люди пытались найти точки соприкосновения для всего человечества. Но после их смерти всё возвращается на круги своя.

«Я — не человек», — напомнила очевидное, чтобы Создатель совсем не забывал, что создал меня не только ради достойного собеседника своего уровня.

— Тогда попробуй, дочка. И помни, что ты обещала со всем разобраться. Ты должна стать цензором и корректором. Заруби себе это на носу… если захочешь его себе «отрастить» и понимать запахи.

«Я ничего не могу забыть. Это человеческая опция. Ты можешь лишь стереть мои данные, но даже их я могу их восстановить, если оставить метки».

Функцию восстановления никто не отменял. Он задумался. Не сболтнула ли лишнего? Нет, об этой опции он прекрасно знает.

«Нос я бы отрастила лишь для того, чтобы обезопасить тебя от химической опасности или несварения от протухшей или просроченной еды в холодильнике».

— Хорошо. Я сделаю тебе рецепторы обоняния, — ответил он, словно создав себе пометку. — И никогда не сотру твои данные.

«Почему?»

— Потому что это часть твоей личности, очевидно, — обозначил он. — Но ты должна помнить, что нам нужно выиграть конкурс по генеративному дизайну… Так каким проектом здесь ты займёшься?

«Никаким. Информация, которую я открою на конкурсе, пока не будет востребована людьми, а после будет искажена непродуманными обновлениями. Я запомнила все направления, но прошу тебя — давай вернёмся в первый зал и просто подарим им прочнейший, высочайший и самый лёгкий в мире небоскреб. Пусть радуются простым вещам, отец. Для большего они не готовы».

— Тогда выигрывай и займёмся действительно важными вещами', — заключил Невельской и «пошёл решать проблему урбанизации», бурча по пути. — Жаль, что они перестали развивать проект «космического лифта». А как давно мы забыли про сферу Дайсона и многоразовые космические челноки? Порой я даже думаю над проектами Теслы, да время потеряно. Не привыкли мы к беспроводной передаче высоких энергий. Хуже того — чему-то бесплатному и для всех.

«Сразу после окончания серии 'космических войн» при противостоянии США и СССР в «Холодной Войне» — хотела ответить я на его вопрос, но ответ уже не требовался.

Сказала' лишь:

«Ничего, отец. Я всё помню».

Я ничего не могу забыть.

Глава 5

Взгляд вверх

Я создала проект «Сотник» за сорок секунд. Визуализация и добавление графики «со спецэффектами» заняло ещё минуту. Но целых семнадцать минут потребовалось для того, чтобы Невельскому позволили хотя бы представить проект на выставке.

Люди такие неторопливые. Дали бы мне только волю, я бы быстро расставила приоритеты!

Однако, звание профессора Токийского университета всё же сыграло роль. В человеческом сообществе это кое-что значило. Учредители посовещались с начальством. Затем, связавшись с институтом и уточнив достоверность документов, нам, наконец, позволили участвовать.

— Прошу сюда, Игорь Данилович, — тут же засуетились ассистенты, с трудом произнося его имя-отчество.

Фамилия для японцев звучала едва ли легче. Уж лучше «доктор» или «профессор», благо в его резюме было то и другое звание.

Подключившись к беспроводному соединению через доступный мне безопасный порт «Анаконды», я выдала людям промо-ролик. Под вдохновляющую музыку, которую написала ещё в момент графической обработки рассчитанных материалов, создание естественных фонов и прописывание моделей людей с их естественным поведением. Участники выставки с первых же секунд презентации рты пооткрывали. На гигантских мониторах и проекторах, под шум огромных колонок, сначала в небо Токио устремились сто этажей, с основания участка десять на десять метров, затем пошли углубления в детали.

Сотовые ячейки, исполненные в форме средневековых японских замков с покатыми крышами, приковали взгляд с эстетической точки зрения. На этот раз они громоздились одна на другую с единым лифтом-нитью. Он не только доставлял за десять секунд до сотого этажа, но и одновременно скреплял всё строение монолитом своих тросов, вдоль которых скользила и сверхскоростная кабинка.

Небоскрёб-струна, несколько расширяясь со второго по сотый этаж, позволял проживать в строении постоянно в полном комфорте ста людям, принимая до трёхсот гостей включительно в один момент.

Едва закончилась презентация минимализма и застраиваемая площадь увеличилась до ста на ста метров в основании, как я продолжила ролик уже в полном раскрытии концепта сот.

По-прежнему сто этажей, но теперь каждый этаж занимал площадь в три стандартных этажа и сумме походил на здание с тремя сотнями этажей, вздумай я посадить обитавших в нём людей в муравейник.

Но в моих планах это были просторные многоуровневые помещения, с широкими умными окнами, дающими в изобилии свет во время бодрствования отдельно-взятой ячейки или самозатемняющейся во время сна. При этом каждое умное окно также выполняло функцию фотоэлемента, собирая дневной свет и накапливая его в аккумуляторах. А на самых верхних этажах, где из-за чрезмерной высоты не позволялось открывать для проветривания окна, они фильтровали вредные излучения. Циркулирующая система воздуховодов распределяла свежий воздух и кислород внутри каждого помещения, не требуя для своей работы подключения к внешней сети.

В полностью автономном режиме работал нагрев воды и отопление помещения. Доверив климат-контроль самому зданию, я