Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

иных обстоятельствах зрелище могло бы заворожить кого угодно, захотелось бы его немедля запечатлеть, рука потянулась бы к планшету со стилом или к видеорегистратору, а в восхищенном мозгу сами собой родились бы какие-нибудь цветистые строки, вроде:

Дымка легкая

Небес еще не скрыла,

И ветер холоден,

И затуманен снежной пеленой

Лик месяца в ночи весенней.[3]

Но сейчас Кратов с расчетливой жестокостью намеревался совершить нечто противное всему многолетнему опыту ксенолога. Разум и существо его также протестовали как могли, однако этим прекраснодушным протестом надлежало пренебречь.

Кодекс о контактах, снова зловещая статья шестнадцатая, параграф третий: «Сторона, подвергшаяся действиям агрессивного характера на принадлежащих ей небесных телах и участках космического пространства, имеет право на любую оборону своей территории и спацитории».

По своему естественному статусу Таргет являлся нейтральной территорией. «Тавискарон» же по всем кодексам и уложениям был территорией Федерации, которую необходимо защитить. Весьма уязвимая позиция, но если дело дойдет до разбирательства в Совете ксенологов Галактического Братства, Кратов знал, какими аргументами ее укрепить. Намного хуже обстояло бы дело, окажись белые твари аутсайдерами… впрочем, гипотезу аутсайдеров он уже обдумал и отверг как идиотскую.

«Может быть, я совершаю ошибку, – думал Кратов, неуклюже выбираясь из платформы. – И даже наверняка. Но не обо мне сейчас речь, а о людях, которые пропали. Я бы с радостью сел за стол переговоров с кем угодно. Я умею вести переговоры. Умею и люблю. Намного больше, чем всякие там „действия агрессивного характера“, будь они неладны. Потому будем считать, что я лишь хочу привлечь к себе внимание и обозначить серьезность намерений. И склонить кое-кого сесть за стол переговоров со мной – глупым, дерзким и агрессивным варваром…»

Фограторы могут отличаться моделями и в деталях, но общие правила обхождения с этими злыми игрушками остаются неизменны на протяжении почти полутора веков.

Кратов легко привел фогратор в боевое положение. Почувствовал тень удовлетворения от того, как с давно забытым удобством оружие легло в руку. Будто ласковый сибирский кот… Наблюдая за стремительно бегущей полоской индикатора энергонасыщенности, успел прочесть надпись мелкими буквами: «Смауг Марк I». Все модели фограторов получали названия из мифологии, классической либо новейшей, и всегда имена их были связаны с огнем и разрушением.

Он начал было думать, что и такое с ним уже случалось… Псамма… снова Церус… но погнал непрошеные воспоминания прочь, потому что за всякими играми с оружием неминуемо наступала расплата, а до предъявления всех счетов в его положении было еще ох как далеко.

…Ближайший к нему Всадник никак не реагировал на присутствие постороннего, и потому залп из фогратора застиг его врасплох. Приклад мягко толкнул в плечо, гася и забирая энергию отдачи на подзарядку… не пропадать же добру!., а в остальном кот, сущий кот, большой и теплый… собственно залп получился с перебором, но кто же знал… да никто, кроме разве что Брандта… внешние распорки вышибло напрочь, а внутреннюю прихватило в том месте, где она соединялась с телом, Всадник обрушился на бок, словно подломленная тараном крепостная башня, вздыбив громадное облако снежной пыли… Кратов невольно шарахнулся в опасении, что накроет и его, и платформу, но все обошлось… верхушка Всадника зарылась в снег в каком-то десятке шагов, и можно было разглядеть тускло-белую лоснящуюся поверхность его несуразного тела… Кратов проворно понизил мощность разряда на тот случай, если придется добивать, но никаких признаков оружия в той части Всадника, что с немалой условностью могла считаться головой, не обнаружилось, что, впрочем, не говорило ровным счетом ни о чем… Всадники, что находились в оцеплении по сторонам выведенного из строя, пришли в движение, их лапы медленно, слишком медленно перекрутились уродливыми жгутами, что могло бы позволить головам изменить положение и уделить толику своего величественного внимания нежданному противнику с его ничем не прикрытыми «действиями агрессивного характера»… тем самым задача безобразника с фогратором сильно упростилась, и Кратов следующим залпом, в половину тотальной мощности, лишил очередного Всадника всех конечностей за раз… обернувшись, он обнаружил, что третий Всадник предпринял кое-какие меры… ход времени привычно замедлился, события распались на отдельные кадры, каждый из которых можно было рассмотреть, осмыслить и упредить… знакомая уже белая сеть падала на него сверху, на лету разворачиваясь красивым паутинчатым зонтом… что за странный обычай обездвиживать добычу с помощью сети, когда существуют не столь эффектные, но намного более эффективные способы… Кратов расстрелял почти всю сеть еще до того, как она распахнулась целиком, и сделал это не потому, что была какая-то реальная угроза личной свободе, а из желания выплеснуть внутренний огонь, нанести максимальный ущерб и просто потому, что обманчивый в его кошачьей приятности «Смауг Марк I» был весьма хорош в деле… последний залп безотчетно, на каких-то первобытных инстинктах, нацелен был в голову Всадника, и потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуть здравому смыслу контроль над собственными поступками… раструб фогратора сместился книзу, на сплетение конечностей… путь к «Тавискарону» был свободен, кровь звенела в ушах военным набатом, мешая разобрать отчаянный крик Феликса Грина: «Консул, вы что творите?!»

Часть вторая

Разделение и объединение

1

Феликс Грин самолично загнал платформу в ангар. Не переставая причитать: «Консул, Консул, черт бы вас побрал…», едва заглянул внутрь и выскочил наружу как ошпаренный, с серым лицом.

– Если вы насчет Всадников, – бормотал Кратов, огородным пугалом торча посреди ангара и зачем-то переминаясь с ноги на ногу, чего ни одно пугало себе не позволяло, – то это был прагматичный расчет…

– При чем здесь Всадники! – плачущим голосом отозвался Грин. – Вы на себя полюбуйтесь!

– Не хочу я на себя любоваться, – вяло огрызнулся Кратов. – Я себе в таком состоянии тоже не нравлюсь.

– Тогда отдайте оружие, – потребовал Грин.

Не прерывая своих сетований ни на миг, он метался по ангару, как шаровая молния, и совершал при этом множество малопонятных, но, судя по всему, рациональных действий. В отличие от Кратова, который сознавал себя лишней деталью интерьера, но относился к этому состоянию со все большим равнодушием, словно бы незримые нити чувств, связывавшие с окружающей реальностью, лопались одна за одной, погружая его в кокон спасительного небытия.

– Оружие? – переспросил он туповато.

– Да, фогратор, – сказал Феликс Грин с раздражением. – Верните его мне.

Кратов обнаружил, что все еще сжимает правой рукой рукоять фогратора, слишком удобную для того, чтобы без сожаления с нею расстаться. Внутри корабля, под защитой его