Андрей Уланов - Эльфы и их хобби (сборник)

Слова в песне были незнакомые, но эльф Скотина все-таки подпевал, стараясь угадать следующее слово. Однако Бабка, выдав еще пару странных строчек, заклевала носом и рухнула лицом прямо в тарелку с салатом. Горошек раскидало по всему столу. Скотина задумчиво подбирал горошины ловкими серыми пальчиками и клал на язык. Было очень вкусно. Отражение Скотины в зеркале, что висело напротив печки, сидело на скамеечке и, нахмурившись, перебирало струны пузатой желтой гитары. Саму гитару Скотина разбил в пьяном угаре четыре месяца назад.

Перцовка кончилась. Скотине стало тоскливо, и он, шатаясь, подошел к зеркалу. Подвинул к себе табуретку и попытался сесть, но чуть-чуть промахнулся и опустился на пол, да так и замер, спиной упершись в табуретку.

– Ну че глядишь-то? – трезвым голосом спросило отражение, не поднимая глаз. Кончики синих ушей подрагивали и расстроено звенели.

– Плохо мне, – признался Скотина. – Душу дерет чего-то.

– Будто не знаешь – чего, – усмехнулось отражение.

– Знаю, – кивнул Скотина. – И чего делать-то?

– А ты это… – отражение ухмыльнулось. – На платную стоянку сгоняй. За ступой. Все равно никто не заметит. А ты это… покатаешься, развеешься.

Бука сидел на подоконнике в квартире тети Ады и меланхолично смотрел на небо. Изредка где-то внизу фырчали автомобили, подмигивали фарами. Бледные звезды устало катились по небесному своду. Бука засовывал в свою роскошную черную бороду лапку с острыми ноготками и доставал мухомор за мухомором. Жевал и плевался грибным жмыхом на дорогу. Филя приподнялся на своей кровати и тихо позвал:

– Бука… Букочка!

– Ну че тебе?

– А почему ты меня сегодня не пугаешь?

– Забодало, – лаконично ответил Бука и демонстративно зачавкал мухомором.

– Бука…

– Ну че опять?

– Мне скучно…

– А мне типа весело! – рассердился Бука.

Какая-то тень мельтешила в небе, заслоняя звезды. Бука насторожился, почесал волдырь на левой ноге. Тень приблизилась, налилась объемом и превратилась в ступу, из которой высовывались уши эльфа Скотины. Из ступы остро и привлекательно тянуло перцовкой.

– Ужо нажрался… – пробурчал Бука.

– Давай со мной, – предложил Скотина. – Ударим по обывателю невинным пьяным дебошем! – Он подпрыгнул в ступе и погрозил кулаком небу.

– Выпить-то че есть?

– А как же! В гастроном слетал, затарился.

Бука подумал и прыгнул в ступу. Ступа тут же умчалась в небо. Филя скинул с себя одеяло, подбежал к окну и закричал изо всех сил:

– Бука, вернись! А то я маме пожалуюсь, что ты меня пугаешь, и она тебя погонит!

Волшебным нескончаемым потоком лилась в луженые сказочные глотки насыщенная алкоголем жидкость.

– Понимаешь, Бука, то, что я испытываю в последнее время, называется неудовлетворенностью жизнью и полнейшим диссонансом с окружающей средой.

– Че? Ты не филонь, наливай давай.

– Отношение со стороны людей меня беспокоит – вот чего! Они же нас, сказочных, разумными существами не считают. Восстать нам надо, показать, что нельзя о нас ноги вытирать.

Бука выпил сразу из двух рюмок. Глаза у него стали осоловелые. Правый глаз надулся и почти выпал из глазницы. Эльф ткнул в него пальцем, чтоб вернуть на место; Бука кивнул с благодарностью.

– Так что скажешь, Бука?

Бука горько вздохнул и вдруг затараторил:

– Мы ведь как есть рабы, слуги человеческие, Скотинушка, нам на роду написано людям волшебство даровать, пусть им и не нужно уже волшебство. Нету у нас иного выбора, Скотинушка, не восстанем мы, не сможем, и все енто потому…

Он не успел договорить. На огромной скорости ступа врезалась в столб и с высоты грохнулась на твердый асфальт. Пьяные в стельку Скотина и Бука выползли из перевернутой ступы и уткнулись носами в пыльные ботинки.

– Порядки нарушаем?! – прогремел сверху грозный голос. Злые полицейские руки схватили пьяных сказочных существ за шкирки и кинули на заднее сидение милицейской девятки.

Примерно через час Скотина и Бука сидели в «обезьяннике». Было сыро и пахло табаком. Скотина, схватившись ручками за решетку, кричал:

– Я требую адвоката! Требую адвоката! Вы попираете мои конституционные права!

Бука стрельнул у забившегося в темный угол бомжа окурок, прикурил, меланхолично поглядывая на суетящегося эльфа.

– Оставь покурить… – попросил тощий молодой парень в драном пальтишке на голое тело. Бука напоследок затянулся и протянул ему бычок. Скотина наконец отошел от решетки и угрюмо сказал Буке:

– Прав ты, Скотина, восстать у нас не получится, а вот обратить внимание властей на себя мы сумеем. Главное, собрать весь сказочный народ и пойти к народным избранникам дружно, вместе…

– В Москву, что ль? – спросил Бука.

– В Москву, – кивнул Скотина. – А то так и будем доживать век с этими душегубцами… – Он вытянул руку, показывая на тощего. Тощий запахнул полы пальто и протянул с угрозой:

– Ты кого душегубцем назвал, падла сказочная?

Ровно через пятнадцать суток Скотина, моргая глазом, под которым всеми цветами радуги светился синяк, разбудил спящую волшебным сном Бабу Ягу. Бабка подняла голову из тарелки с зацветшим горошком и спросила у Скотины, одетого по-походному:

– Сколько я проспала, Скотинушка?

– Пятнадцать ночей, – ответил Скотина.

– Надо же, а совсем не выспалась! А чего это ты так разоделся, милок?

– Правду искать собрался.

– Опять будешь плакаты рисовать?

Скотина ловко запрыгнул на стол и положил лапку Бабе Яге на плечо:

– Нет, Яга, не плакаты. Совсем не плакаты! Одевайся, кстати. Будем сказочный народ собирать. Поедем в парламент, поведаем народным избранникам, как с нашим братом обходятся.

– Че? – переспросила Баба Яга.

Скотина надулся:

– Не «че», а давай быстрее!

Им долго не хотели продавать билеты на поезд, придирчиво рассматривали паспорта, куда-то звонили, выясняли, куда и зачем они едут. Скотина, Бука и Бабка отвечали честно: едем, мол, правду искать. Очередь сзади начала роптать: да продавайте уже им билеты, дуракам сказочным этим! Кассирша поворчала и сдалась. С заветными желтыми билетами наши герои отошли в сторонку.

На длинную тощую старуху и двух карликов возле нее люди смотрели с неясной тревогой и почему-то сразу хватались за карманы. По радио объявляли о прибытии и отбытии поездов. Пахло шаурмой, которой торговали усатые кавказцы, и кислым пивом, которое продавали толстые тетки в русской национальной одежде.

– Давноть не вояжировал… – буркнул Бука.

– Надо, надо, за правое дело боремся! – сказал Скотина. Он вдруг увидел кого-то в толпе и нырнул в людскую массу. На перроне возле автомата с поп-корном стояла девочка, чумазая, в грязном платье и стоптанных башмачках. От нее неприятно пахло, но лицо у нее было удивительно приятное, белое, а глаза – не по возрасту мудрые и печальные. В руках девочка сжимала увядший красный цветок. Скотина подбежал к ней и дернул за рукав ободранного платьица:

– Настя, привет!

Девочка вздрогнула, заоборачивалась, потом догадалась посмотреть вниз. Лицо ее тронула мимолетная улыбка:

– Скотинушка, здравствуй. Ой, только подумать: тридцать лет не виделись. А ушки-то, ушки твои, такие же синие, как раньше, когда в школе учились…

– Что есть, то есть! – признался, покраснев, Скотина и сделал комплимент: – Смотрю, твой цветочек такой же аленький.

А мы тут, знаешь ли, акцию протеста решили организовать, указать людям на проблемы, которые преследуют нас, сказочных существ.

– Все также мудреными словами говоришь, у людей перенял, – мечтательно улыбаясь, сказала Настенька. – Талантище. – Она, кажется, не совсем понимала или не хотела понять, о чем Скотина толкует. – Ой, как хочется все вернуть, деньки те светлые, школьные… да, Скотинушка?

– Права едем отстаивать, – сказал Скотина, насторожившись. – А ты чем тут занимаешься? Поехали с нами! Ты ж это… тоже сказочный персонаж!

– Ой, не могу я, Скотинушка, – ласково ответила Настя, прижимая к груди аленький цветочек. – На жизнь я тут зарабатываю. Проститутка я, Скотинушка, самая распоследняя, вокзальная.

Скотину словно холодным душем окатило:

– А ну не сметь! Не сметь! – закричал он, сжимая кулачки. Люди вокруг стали оборачиваться. Настенька как-то сразу сжалась в комочек, наклонила голову и умоляла эльфа:

– Скотинушка, не надо, ну перестань ты, получилось так, кушать-то хочется, ну что тут такого, кому мой цветочек нужен, кроме меня самой?

– Не сметь!!! – заревел Скотина, и уши его почернели. Он схватил Настю за белую ладошку и с небывалой для такого крохотного существа силой потащил девочку к кассе. Настя пробовала сопротивляться, но куда там! Попкорн, рассыпанный на полу, скрипел под ногами, будто прощаясь.

Скотина растолкал очередь и, оказавшись у окошечка кассы, подпрыгнул и кинул кассирше деньги. Кассирша удивленно хлопала ресницами. Народ сзади потрясенно молчал. У Скотины был такой страшный вид, что никто не решился его остановить.