Вегетация - Алексей Викторович Иванов

и порой сам по себе переступал ногами, по-новому распределяя свою тяжесть на зыбкой каменной россыпи. На экране здание завода, окружённое чумоходами, словно бы горело изнутри: из окон и проломов курилась бурая муть, будто пар из натопленной щелястой бани. Егор Лексеич уважительно хмыкнул, когда «инженерный танк», вылетев из ворот, с ходу раздавил грейдер. Да, нехилую зверюгу Алабай приручил… Но ничего. Главное — что эту тварь подняли с лёжки, выгнали из берлоги. В чистом поле харвестер всё равно растерзает её, как тряпичную куклу.

А ещё Егор Лексеич заметил и другое — мелкое мельтешение среди дробилок, бункеров, «грохотов» и эстакад. Егор Лексеич увеличил картинку на мониторе. Ёб твою мать! Муха и Башенины — два брата-акробата! Выходит, они удрали от Алабая! Так вообще заебись! Ему, бригадиру Типалову, нужен Бродяга, а не Алабай! И Бродяга резвится на волюшке, а не сидит пленный в «танке». Значит, «танк» можно не щадить! Задача упрощается!

Егор Лексеич вытащил телефон.

— Фудин, трансляцию смотришь? — спросил он. — Ну молодец, молодец… Я сейчас пойду за Алабаем, башку ему отвинчу, а ты шуруй за Митрием. Привези его живым, остальных — как получится. Работай, короче.

66

Щебёночный завод (IV)

Митя, Серёга и Маринка карабкались по монтажной лесенке огромного ржавого бункера. Бункер стоял на крепких опорах из решетчатых ферм. Когда-то в его железное нутро поступал намолоченный дробилками щебень; снизу подъезжали пустые самосвалы; в призматических днищах бункера размыкались затворы, и щебень тяжёлым потоком сыпался в кузова. Теперь вместо самосвалов погрузочную площадку утюжили чумоходы.

Их радары легко нащупывали фигуры людей среди переплетения железа, но добраться до жертв чумоходы не могли. Однако их мозги, приученные к работе под землёй, подсказывали, как надо сносить препятствия. Гусеничный проходчик с тупым упрямством атаковал одну из опорных ферм скальным сверлом — ребристым стальным конусом диаметром с автомобильное колесо. Режущие грани сверла драли металл с жутким визгом и скрежетом; полыхая, разлетались снопы искр. В другую опору безостановочно долбил самоходный гидромолот. Бункер всей тушей грузно покачивался и скрипел.

— Уронят они нас!.. — перекрикивая шум, предупредил Серёга. — Надо куда-то подальше отсюда сдриснуть!..

По аппарели транспортёра они полезли вниз — к приземистой дробилке. Маринка почти не отставала от Серёги: аппарель имела ограждение из уголка, и Маринка могла помогать себе руками. Митя спускался последним.

Массивная и длинная камнедробилка, похожая на составную цистерну, покоилась на фундаменте. Под кожухами, на которых зеленел мох, прятались чудовищные челюсти, что пережёвывали глыбы в щебень. Из труб воздушного охлаждения и решёток вентиляции торчала зелёная трава. По хребту дробилки был проложен узкий сварной мостик. Ползающие по промплощадке чумоходы не дотянулись бы до него, но чумоходы не только ползали.

К дробилке повернули два колёсных чудовища: погрузчик с раздвижной рамой, снабжённой рогатыми вилами, и комбайн с горной пилой. Комбайн тоже был сплитчером, но не роторным, как тот, что напал на мотолыгу в Межгорье, а баровым; баром называлась пила — длинная подвижная лопасть, обтянутая стальной гусеницей с массивными зубьями. Эти две зверюги, погрузчик и сплитчер, были куда опаснее других сумасшедших машин.

— Не достанут, — простодушно понадеялся Серёга.

— Достанут, — возразил Митя.

Серёга посмотрел на него со страданием и отчаянием.

Горные чумоходы поражали воображение изощрённостью своих орудий, словно подземелья Ямантау исторгли одержимых механических демонов с рогами, когтями, шипами, клыками, клешнями, резцами и бивнями. Демоны не ведали пощады, не испытывали усталости и никогда не сдавались.

С мостика дробилки Серёга отбил по чумоходам последнюю очередь из автомата. Бесполезно. Здесь гранатомёт нужен или противотанковая ракета… Серёга с досадой швырнул вниз автомат с пустым рожком.

— Бежать надо, — сказал он. — Мариш, давай на закорках тебя понесу?

— Я сама смогу идти! — непримиримо ответила Маринка.

Рогатый погрузчик и карьерный комбайн были уже недалеко.

Серёга слез в приёмный отсек дробилки, ещё заполненный валунами, и протянул руки, чтобы подхватить Маринку. Митя оглянулся. Погрузчик подкатил совсем близко и поднял свои острые вилы, на которых, как кишки, болтались плети жимолости. Митя спрыгнул вслед за Маринкой. Погрузчик ударил вилами в мостик, на котором только что стоял Митя, с треском сорвал его с креплений и приподнял. Мостик натужно выгнулся. Чумоход сообразил, что промахнулся, и двинул вилы назад, но решетчатый мостик прочно застрял на их рогах, и чумоход завяз. Он тупо дёргал вилы, пытался сдать обратно, завывал дизелем и никак не мог отцепиться: рваные конструкции защемили его растопыренную лапу и держали возле дробилки намертво, будто в капкане.

А сплитчер, карьерный комбайн, и не думал прекращать охоту на людей.

— Давайте на эстакаду! — приказал Серёга Маринке и Мите. — Попробуем уйти в развалы, может, затеряемся…

Митя первый полез вверх по «грохоту» — задранному пандусу, на котором под воздействием вибрации сортировались куски породы. В ячейках решётки «грохота» ещё кое-где торчали камни, а изнутри уже росла трава. За Митей с трудом карабкалась Маринка, за ней — Серёга. Пандус поднимался к эстакаде. Сплитчер, обшаривая сооружения радаром, тоже повернул к «грохоту».

Над верхним концом «грохота» нависал край эстакады — тяговый вал со стальными сегментами ленточного конвейера. Цепляясь за ржавые пластины транспортёрной ленты, Митя неловко взобрался на эстакаду. Серёга подсадил Маринку — Маринка изнемогала и уже не спорила. Карьерный комбайн покатил правее: со стороны «грохота» он не въехал бы на крутой глыбовый склон под эстакадой и потому устремился в обход каменного холма к лощине.

Линии эстакад опутывали всё пространство пустоши, как кровеносная система. Грузовики привозили битую породу со строительства «Гарнизона» и ссыпали в отвалы, а оттуда экскаваторы гребли каменные обломки ковшами и переносили на эстакады; по длинным транспортёрам эстакад разнокалиберные каменюки покорно ехали на «грохоты» дробилок. Когда-то здесь, на отвалах, всё работало, шевелилось, оглушительно шумело, а сейчас царили тишина и неподвижность. На склонах окостеневших холмов ветерок качал сухую траву, шелестел редкой листвой чахлых берёзок. Однако покой и запустение отвалов были обманчивы, потому что по лощинам в поисках жертв ползали чумоходы.

Эстакада широко шагала через каменные россыпи, порой утопая по колено, и сверху казалось, что это виадук над валунными волнами. А из волн упрямо вынырнул обросший мхом карьерный комбайн с огромной баровой пилой и кустом смородины в кабине. Комбайн ринулся к опоре эстакады. Пила врезалась в стальную ферму. Горный инструмент не смог бы рассечь металл, но резцы драли и корёжили его — измочаленная конструкция подалась и медленно согнулась, как колено. Два соседних пролёта, что опирались на эту ферму, с долгим скрежетом просели, подломились и перекосились.

Маринка почти падала, и Серёга с Митей потащили её, закинув её руки себе на плечи. Они еле умещались на полосе конвейера. Ноги подворачивались на камнях. Сплитчер не отставал: катился понизу по глыбовым буграм, грозно вздымая перед собой непропорционально большую лопасть баровой пилы, и подрубал опоры эстакады. Ржавый мост шатался, шатались мёртвые отвалы, сизый горб Ямантау вдали и голубой небосвод с белым облаком. Серёга и Митя волокли Маринку, но Митя тоже был плох — он то и дело спотыкался. Обнявшись, они хромали по высокому транспортёру втроём, а сплитчер подбирался всё ближе. Был бы этот комбайн хоть немного поумнее, то заехал бы вперёд, чтобы перехватить беглецов, но он умел только преследовать. Хотя и так он вскоре добился бы своего: вон там, совсем уже рядом, он мог въехать на пологий склон, с которого чудовищная пила дотягивалась до эстакады.

Серёга, кашляя, лихорадочно соображал, что же ему предпринять. Он чувствовал ответственность за Маринку и Митяя — за раненую и полудохлого. И Серёгу почему-то не тяготила необходимость не думать о себе. Душа словно бы наконец-то заняла правильное положение. Он же сильный. Он рулит.

— Я спрыгну и уведу чумоход за собой!.. — яростно прохрипел Серёга.

— Нет! — яростно прохрипела Маринка.

— Да всё нормально!..

— Пусть он идёт! — Маринка мотнула головой на Митю. — Он Бродяга, его чумоход не убьёт!..

Митя молчал: пусть эти двое решают его судьбу.

— Да как он заманит тогда эту суку? —