Игорь Николаев - Город Тьмы и Дождя (СИ)

- Отдохнул, и будет.

Кто из них сказал третью фразу, Алексей не понял, в ушах зашумело. А здоровая рука сама собой легла на живот - внутренности свело судорогой, будто желудок протягивали через пресс.

- Давай быстрее, нам тебя еще везти и везти, - строго поторопил первый. И, словно иллюстрируя его приказ, светящийся потолок палаты начал тихо меркнуть. Не слишком быстро, но достаточно ощутимо.

Алексей сжал в кулак левую руку, пытаясь унять дрожь в пальцах, и протянул правую, железную, к брошенному тряпью.

За минувшее время Постников успел возненавидеть свою медицинскую камеру. Теперь же он ничего так не желал, как вернуться туда и задержаться как можно дольше. Тепло, спокойно, можно любоваться на всевозможные виды живой природы... Увы, похоже, возвращение не предусматривалось. Дышалось тяжело, стоптанные ботинки без шнурков, прилагавшиеся к одежде, стягивали ноги, будто Алексея подковали. Хотя, возможно, он просто отвык от обуви. Сама одежда представляла собой старый комбинезон с обилием хлястиков и петель - вероятно когда-то к нему крепилось много разной всячины. Теперь же весь 'обвес' сняли, к тому же чья-то кривая рука разрезала комбез пополам, превратив его в мешковатые штаны и плотную куртку, скрепленные между собой тремя большими пуговицами. Путаясь в тряпье, Алексей снова ощутил себя персонажем и жертвой затянувшегося наркотического трипа, в котором смешались путешествие между мирами и кондовая бюрократия, высокотехнологичные протезы и рванье, годное разве что разнорабочему.

Его вели долго, какими-то техническими переходами, тоннелями и коридорами. Пару раз пересаживались в транспорт, схожий с открытыми электровагонетками, которые с грохотом и лязгом катились по утопленным в бетонный пол рельсам. На протяжении всего пути сопровождающие, точнее конвоиры, молчали, изредка подталкивая узника вперед. Похожие, как близнецы, они были одеты в униформу болотно-зеленого цвета, без всяких нашивок 'security', столь любимых охраной на памяти Постникова. Только на правом нагрудном кармане слабо светился отраженным цветом значок-кокарда, похожий одновременно и на французский 'флер-де-ли', и на корону. Маленькие кепки с очень короткими козырьками торчали почти на макушках одинаково бритых голов, а за правым ухом у каждого 'близнеца' серела металлическая нашлепка, похожая на гвоздь, вбитый в череп по самую шляпку.

'Правитель' - вспомнилось Алексею при очередном косом взгляде на значки конвоиров.

- Шагай, - сумрачно приказал один из них, тот, что был чуть повыше, в очередной раз толкая Постникова.

Алексей глянул, нет ли у спутников часов, чтобы хоть как-то привязаться во времени. Но часов у них не обнаружилось, были только широкие сегментированные браслеты, похожие на миниатюрные танковые гусеницы вокруг левого запястья. Время от времени браслеты вспыхивали слабым отсветом, синим или - реже - зеленым. Постников отметил, что это происходило при пересечении незаметных на первый взгляд желтых отметок на стенах в виде косых штрихованных полос. Видимо, срабатывала какая-то система опознавания.

Троица пересела в маленький поезд из пяти вагончиков, куда более удобных, чем вагонетки - здесь была крыша и несколько сидений. В поезде им впервые встретился настоящий живой человек, и Постников жадно уставился на него, ловя малейшие детали. Однако пожилой мужичок, присевший на самом краешке цельнометаллического стула, ничем особым не выделялся. Классический мастер-коммунальщик в годах, скорее всего электрик, судя по снаряжению в потертой и расстегнутой сумке. Мужичок с некоторой нервозностью смотрел на болотно-зеленых конвоиров и напрочь игнорировал Постникова, как предмет интерьера. Он вышел на первой же остановке, с видимым усилием подхватив сумку.

На второй остановке Алексей попытался сбежать, рассудив, что дальше его явно не ждет ничего хорошего. Это был скорее акт безысходности, потому что узник трезво понимал - далеко равно не скрыться, особенно если угадал с браслетами и системой пропуска. Но он не мог просто ждать, тем более, что ситуация все больше напоминала транспортировку жертвенной скотинки. Подгадав момент, он толкнул правого охранника и попытался выскочить из едва тронувшегося вагончика, рассчитывая выгадать несколько мгновений форы.

Только теперь, в момент безнадежной попытки, Алексей понял, как сильно ослаб на местных 'харчах'. В палате это не ощущалось, сейчас же буквально от двух резких движений под ребром кольнуло, а дыхание перехватило. Впрочем, он все равно успел бы не выскочить, так хотя бы свалиться наружу - если бы не молниеносная реакция сразу обоих конвоиров. Они как будто и в самом деле были единым целом, настолько быстро и слаженно перехватили неудачливого беглеца. Постникова даже не побили особо, только один раз приложили в спину, чуть выше почек, и оставили корчиться от боли на металлическом ребристом полу. До следующей, последней остановки. А дальше его уже не столько конвоировали, сколько тащили в ускоренном темпе, не заботясь о том, в состоянии ли узник поддерживать необходимый темп.

Дорога закончилась так же резко и неожиданно, как началась. Сопровождаемый резким и очень болезненным пинком Постников кубарем пролетел через очередной проем в широкой железной раме, покрытой облезлой краской. Узник мешком повалился на холодную твердую поверхность, содрав о бетон клочок кожи со скулы. 'Близнецы' остались по ту сторону желтой рамы, а это значило, что куда бы они ни вели его, это место именно здесь.

- Вали, дефа, - все так же мрачно сказал один из 'братьев'.

Алексей, сжался в комок, подтянул ноги к груди и закрыл голову руками в тоскливой обреченности. Сил не оставалось даже на то, чтобы попробовать возмутиться или вымолить пощаду.

Весь мир сузился до нескольких ощущений. Холод серого бетона, боль ссадины, противная мелкая дрожь в обессиленных руках. И чувство бессмысленной, отвратительной апатии. Это было хуже всего, особенно после всех надежд и эмоций - раздвоение сознания, как будто в голове у Алексея поселилось сразу два человека. Один вопил от ужаса, требуя сделать хоть что-то, бороться за жизнь, пытаться сбежать. Второй же склонился перед неизбежным, наслаждаясь болезненной, извращенной мыслью - 'наконец-то все закончится'.

Что-то глухо шмякнулось рядом с Постниковым.

- Шагай отсюда, пока автоматик не проснулся, - напутствовал 'близнец', непонятно, который из двух.

Дверь закрылась, лязгнув, как нож гильотины, только не упала сверху, а выдвинулась из бокового паза. Щелкнули невидимые запоры, и путешествие по индустриальным катакомбам закончилось.

Постников немного полежал, вообще ни о чем не думая. Рука и ноги не то, чтобы не слушались - он их вообще не чувствовал. Лицо дернулось в мелком тике, а затем Алексей неожиданно разрыдался, выплескивая напряжение и страх. Он лежал на холодном бетоне и плакал, радуясь тому, что просто жив - здесь и сейчас.

Первой более-менее осознанной мыслью оказалось понимание того, что конвоир скорее всего не приказывал кому-то 'валить дефа', а посоветовал - 'вали, дефа'. И этот загадочный 'дефа' есть скорее всего сокращение от 'дефективного', так его, Алексея, обозвали чуть раньше. То есть, можно сказать, он уже знает два местных ругательства.

Кое-как человек поднялся на четвереньки, руки уже пришли в норму, ноги все еще дрожали, как студень. Рядом, почти незаметный на фоне пола, лежал мятый серый конверт. Видимо это его бросили вдогонку, шмякнув о бетон. Постников машинально подобрал конверт и сунул в один из карманов 'куртки'. Затем огляделся.

Его выкинули в ... гараж, наверное. Да, больше всего это походило на обычный подземный гараж, довольно большой, размеченный полосами синего, желтого и красного цвета. Шлагбаумы, высокий потолок, поддерживаемый колоннами прямоугольного сечения. Помещение было почти пусто, лишь в дальнем углу стояли в ряд пять или шесть легковых машин. Из-за слабого освещения Постников не мог рассмотреть деталей, но силуэты сразу бросались в глаза - стреловидные, хищно-скоростные, однако без привычных округлых, обтекаемых форм. Низкие, приземистые корпуса будто собрали из многих призм с явно очерченными углами.

Алексей окончательно поднялся на ноги и шагнул в сторону от закрытой двери. Куда идти дальше?.. Скорее всего, следовало подняться по пандусу вверх, туда, где за поворотом выезда угадывался солнечный свет.

'Пойдем, Олеша, нам здесь не рады', - подумал Постников и нервно усмехнулся.

Один шаг, другой... На третьем буквально в ухо ударил резкий механический звук, но в первое мгновение бывший узник этого не понял, потому что одновременно со звуком в глаз ему будто воткнули раскаленную иглу - от зрачка до затылка. Причем болью отозвался именно протез. С рычанием Алексей упал на колени, обхватив голову руками. Перед глазами все двоилось и шло рябью, на этом мутном фоне пробежали неожиданно четкие зеленые буквы, сплошной чередой. Совсем как в фильмах про роботов с их печатными директивами.