Андрей Васильев - . Акула пера в мире Файролла-9 Право выбора

— Вот какая она, любовь загробная — даже как-то позавидовал я этой парочке, после повернулся к ним спиной и зашагал к тому месту, где, по моим прикидкам должен был находиться Сэмади.

Глава двадцать первая, последняя

в которой раздается грохот и сверкает пламя

Заплутать мне не пришлось. В какой-то момент, скитаясь между могилами, я услышал голос Барона, который раздавал какие-то указания, через слово упоминая матушку, правда неясно чью — свою или собеседника.

Вскоре я вышел к знакомому мне склепу, что позволило мне окончательно убедиться в том, что кроме страхолюдности и кровожадности больше ничего в черепах рядовых скелетов нет. Нет, наличия мозгов я там и не предполагал изначально, но о крохах некоего заупокойного интеллекта подумывал время от времени. И зря. Нет там его, если они даже не смогли мне дать понять, что их хозяин сейчас находится там же, где и всегда.

Сэмади сидел в огромном черном кресле с высокой спинкой. Очень высокой — она торчала над его головой, и это при том, что повелитель мертвых был далеко не карлик и не задохлик. Кстати — тонкая, однако, работа. Верх кресельной спинки был произведением столярного искусства и изображал из себя десяток змей, переплетшихся чешуйчатыми телами и злобно кусавших друг друга. Жутковатое, но красивое зрелище.

Впрочем, не думаю, что Барону было дело до красоты, тут главное, что сидеть удобно. К тому же он был еще и занят делом — с суровым видом он наблюдал за парой десятков зомби, которые занимались общественно-полезным трудом — благоустраивали собственность Сэмади, а именно — убирали мусор, который скопился то ли за предыдущие века, то ли после давешнего праздника. На них он и матерился, поскольку рабочие из зомбаков были так себе, прямо скажем.

— Природу бережем? — поинтересовался я у хозяина кладбища, который в знак приветствия приподнял над головой цилиндр — Или так, плановая уборка территории?

— Что-то вроде этого — подтвердил Сэмади — Тут недавно к нам двое смертных зашли, так мне даже стыдно стало.

— Да ладно? — не поверил я — Тебе?

— Представь себе — Сэмади скорчил грустную гримасу. Точнее — он ее задумал, как грустную, но вышла она жуткой — Идут они по погосту и обсуждают то, что кладбище видите ли грязное, неухоженное и что приличные противники тут вряд ли водятся, поскольку в таком бардаке серьезный элитник или именной монстр жить не будут. Не знаю, что такое 'серьезный элитник' и про второе существо слышу впервые, но мне стало жутко стыдно.

— Обоих убил? — полюбопытствовал я.

— Ну, не сам, конечно — кокетливо ответил Сэмади — Мальчиков послал. Но по сути эти двое были правы? Грязь, деревья поваленные, отходы жизнедеятельности разные. Как я сам этого не замечал?

На уборке отходов жизнедеятельности (а она велась совсем неподалеку, это было ясно по запаху) у него трудилась парочка редкостно замызганных зомби, причем разнополых. Колоритная, к слову, была парочка — один, тот который мужского пола, сохранил на лице остатки прижизненной щетины, на шее у него болтались два совершенно не взаимосвязанных предмета — чернильница и свисток. Дама же, по какой-то неизвестной мне причине, постоянно прикрывала лицо одной рукой, из-за этого второй ей мало что удавалось сделать, и в результате она отчаянно перемазалась тем, что убирала.

— Фига себе — показал я на странную парочку — Ты где таких красавцев откопал?

— Да там, почти за оградой — Сэмади иронично заулыбался — Забавные ребята. Тот который мужского пола, теперь уже условно конечно, был владельцем, редактором и автором затрапезной местной газетенки, при этом он абсолютно не думал о том, что писал, и охотно брался судить о вещах, в которых совершенно не разбирался. Эдакий рефери без страха, упрека, стыда, совести, инстинкта самосохранения, литературного таланта и еще много чего.

— Обычное дело — даже не улыбнулся я — Куча народу так существует, а те, которые в газетах работают — почти все такие.

— Это да — согласился Барон — Хотя этот отдельная песня, поверь. Тут такая беда, что клейма ставить некуда.

— А гражданка при нем? — полюбопытствовал я, поморщившись. Упомянутая дама, все так же прикрывающаяся рукой, вновь облилась редкостно вонючей жижей известного происхождения — Она кто?

— Помощница и редактор — пояснил Сэмади — Так сказать — и в посмертии рядом. Но вообще я сейчас реализовал некую высшую справедливость, поместив их после кончины туда, куда они окунали других при жизни. Согласись — есть в этом что-то сакральное?

— Не без того — признал я — А чего она все рукой прикрывается?

— Я приказал — Сэмади кинул в рот орешек — И поверь — если даже мертвые на что-то смотреть не могут, то живым этого точно лучше не видеть.

Забавно, это что ж там такое? Впрочем — какая разница. Что я, зомби не видел?

— Как скажешь — сказал я Барону — Да и не до того мне нынче, дел за гланды. Я к чему это говорю — мы вроде как сегодня собирались наведаться в одно очень укромно запрятанное место?

— Есть такое — подтвердил Самэди — Собирались.

Не понравилась мне эта фраза, было в ней что-то неправильное, если точнее говорить, то за ней должно было последовать… Впрочем, сразу и последовало.

— Вот только одно 'но' есть — лениво произнес Сэмади — Надо нам с тобой прежде кое о чем договориться.

— О чем именно? — ну что — все как всегда. Никто ничего бесплатно делать не хочет, любому всегда что-то да надо от меня. Все в один голос только и твердят — 'дай, дай' и хоть бы кто-нибудь сказал: 'На'. Ну, кроме Седой Ведьмы, хотя и та наверняка меня облагодетельствовала с дальним прицелом.

— Я помню, что тебе надо пройти в урочье Белого Пламени и готов отвести тебя туда — Барон повертелся в кресле, устраиваясь поудобнее — Более того — я знаю, что ты будешь искать и другие места, вроде этого, и берусь тебе помочь и с ними. Но за это ты должен поклясться мне в том, что вернешь в этот мир Чемоша, моего отца.

— Ты сын Чемоша? — невероятно удивился я. Нет, некая связь между ними для меня не была новостью, но я так думал, что они учитель и ученик.

— Не по крови, но по духу — наставительно произнес Барон — А такие вещи — они посильнее кровного родства.

— Слушай, а как я его верну? — вот здесь я просто-таки не знал, что делать — Понимаешь, я же не для забавы ищу это место, у меня есть некая цель…

— Цель твоя мне понятна — успокоил меня Барон — Хотя я ее и не одобряю, но у каждого есть право на совершение глупостей. Не волнуйся, твоя цель останется приоритетной и если будет стоять вопрос о том, что в этот мир из Великого Ничто сможет вернуться только кто-то один — потаскуха Месмерта или великий делатель Чемош, то пусть в него снизойдет она. Но если будет шанс вытащить сюда обоих — то ты должен будешь сделать то, что я у тебя прошу.

Надо отметить, что конкуренция возрастает и количество почитателей богов, лоббирующих их интересы тоже. Мессмерта, Чемош, Тиамат, Лилит — и за каждого кто-то да замолвил словцо. Плюс мой личный бог, Витар, о котором я даже не вспоминаю в последнее время. Кто еще? Вроде все. Но это только пока, не удивлюсь, если появятся и другие просители.

А ведь он меня по сути оставил без выбора, при этом соблюдая демократичность. Да, я могу сказать 'нет', развернуться и уйти, доказав при этом самому себе что я не бесхребетен, что у меня есть свое мнение, что я не плыву по течению и, наконец, — у меня есть яйца. Могу. Но зачем? Сознательно усложнить себе же самому дорогу к цели, которая мне, по сути нафиг не нужна? Какая мне разница — один бог сюда притащится или их из ниоткуда целый выводок выползет? Момент прихода богов — последнее, что я увижу в этой игре, поскольку после этого мои дела в ней закончатся. И что тут будет происходить дальше — мне безразлично.

Да, прямо сейчас меня опять используют, точнее, поскольку Сэмади не живой человек, а компьютерный персонаж, меня ставят в ситуацию выбора, чтобы посмотреть, что я предпочту — остаться независимым и предпочесть самому влиять на ситуацию, правда при этом поставив себя в заведомо сложные условия или же согласиться на то, что я залезаю в очередные игровые долги, которые непременно придется платить, зато за это мне откроется короткая и удобная дорога к цели.

Нет, кто-то другой на моем месте, кто-то, кто в своих мечтах видит себя супергероем, непременно крикнул что-нибудь вроде -

— Нет, не бывать этому, леший меня побери сто одиннадцать раз!

И устроил бы бунт, и пошел бы длинной и трудной дорогой, и преодолевал бы, и боролся бы, и…и…и…

Но не я. Почему? А зачем? Ну вот просто вопрос — зачем? Практический смысл этого бунта и борьбы в чем? Борьба борьбы с борьбой? Ради нее же — борьбы? Вот прямой путь, вон в его финале приз в виде окончания этого самого пути — что мне еще желать? Синей птицы свободы? Так нет ее, этой свободы, нет вовсе. И не только в игре нет, ее вообще нет. Нигде.