Иван Тропов - Цензор II: сейва не будет

— Я и не собираюсь…

— Вы… — продолжил Семен в запале, и осекся. — Простите, Константин Сергеич?.. Вы не собираетесь убеждать его, что это — реал?..

— Именно.

— Но тогда… Я не понимаю…

— Он уверен, что это игра. Ну, что ж… Надо всего лишь обыграть его. — Я вздохнул и пожал плечами: — Поиграем…

Семен открыл рот, а потом закрыл. Так ничего и не сказав. Но тут и говорить нечего, все понятно по его глазам. Смотрит на меня так, будто я полноценный псих.

Может быть, так оно и есть. Может быть…

— Все, — сказал врач.

— Странно, но я… — начал я.

Я не чувствовал ничего особенного.

— Почувствуете минут через пять, — сказал врач, захлопывая свой чемоданчик.

Я кивнул и стал натягивать на себя одежду. Не ту, в которой приехал сюда. А ту, что заказал людям полковника. Правда, обошлись без бронежилетов. Когда я натягивал плащ, подошел полковник.

— Ну? Готовы? Уже светает. У вас есть минут двадцать. Потом станет слишком светло, и…

— Я понимаю. Мне хватит.

— Нет, ни черта вы не понимаете! Он ведь не выпустит вас обратно! А если у вас ничего не получится, мы все равно будем жечь эту гребаную избушку! И дом, и вашего психа, и мальчишку, и вас! Всех!

— Спасибо за моральную поддержку. Я уже чувствую себя увереннее.

— Тьфу! — не выдержал полковник. Но взял себя в руки. — Послушайте… Я уважаю вас за то, что вы готовы пожертвовать собой ради мальчишки… Но остановитесь! Одумайтесь! У вас же ничего не выйдет! Вам не убедить этого ублюдка, что он вывалился в реал, сам того не заметив! У вас ничего не выйдет!

— Посмотрим. Главное, сделайте все так, как я сказал. Пусть две машины ждут. Но трогаются лишь тогда, когда нужно. Как я объяснил. Не раньше. Иначе вы все испортите.

— Господи! Да не будет этого момента!

— Обойму, — сказал я.

Полковник вгляделся мне в глаза. Кажется, он все еще надеялся меня отговорить? Потом покачал головой. Устало и обречено. Что будет, тому и быть, а он умывает руки.

— Дайте этому психу обойму…

— Но, товарищ полковник…

— Дайте ему обойму, я сказал!

Его помощник протянул мне обойму.

— Но учтите! — сказал полковник. — Если через двадцать минут у вас ничего не выйдет… Будете вы еще живы к этому моменту, не будете — мы будем равнять эту избушку с асфальтом.

Я разглядывал рифленый кусок металла. Вороненый, чуть лоснящийся от смазки. В выемке торчит верхний патрон — блестящий латунный цилиндр, набитый порохом. И смертоносная, отполированная до блеска стальная головка.

У Стаса в винтовке остается еще два таких же. И они прилетят мне в голову или в живот, если я сделаю что-то не так, ошибусь хотя бы на полсло…

Стоп! Хватит.

Перед смертью не надышишься.

— Вы все поняли, полковник? — спросил я.

— Да, машины уже за кафе.

— Начинайте по ключевому слову. Только по ключевому слову! Ни раньше. Ни на секунду. Что бы ни происходило.

Я развернулся и шагнул к выходу.

Вдоль ряда ларьков. К углу, за которым уже ничто не будет загораживать меня от окон избушки…

А полковник все семенил за мной:

— Вы что, в самом деле не понимаете, что он пристрели вас, даже не дав дойти до часовни?!

— Посмотрим…

Я остановился — впереди угол ларька. Всего одни шаг дальше, и…

Обезболивающее постепенно действовало. Тело деревенело, кожа уже почти не чувствует холода.

Ну, что ж…

— Одумайтесь! Вы еще можете остановиться!

Я скинул плащ и шагнул за угол.

— О-о, господи… Псих… Псих… — протянул полковник мне вслед.

Видимо, среагировал так на мой новый наряд.

Белые шорты-бермуды, домашнего вида шлепанцы на босу ногу, и футболка. На ней еще остались складки, как она лежала в пакете. Но это не главное.

Главное у футболки — на груди. Оттуда пахнет горячим хлопком и чернилами. Пришлось пропустить футболку через обычный принтер, чтобы сделать рисунок. На большее времени не хватило…

Я вышел из-за угла, и тут же налетел ветер — ледяной.

Все-таки холодно в одних шортах и футболке, при минус одном-то. Силуэт часовни темнел на светлеющем небе. В окне колышется свет свечей… и черный силуэт. Замер перед окном, вскинув винтовку…

А я шел к нему. Под шлепанцами трещали лужицы, за ночь превратившиеся в тонкие ледяные пластинки.

Справа и слева защелкали прожекторы, включаясь. Я зажмурился от яркого света. Круги света вспыхивали передо мной, один за другим, складываясь в полосу света. От меня — и до крыльца часовни.

Я шел вперед, не сбавляя шага.

Силуэт в окне часовни сдвинулся. Теперь ствол винтовки нацелился точно на меня…

На миг мне захотелось все это бросить, и бегом рвануть назад. Сначала вбок, прочь с освещенного пути. А потом назад, обратно за ряд ларьков, который укроет от выстрелов. До него еще не так далеко. Еще не поздно развернуться…

Но ничего такого я не сделал.

Шел вперед, и ствол винтовки глядел точно на меня. На груди вспыхнуло маленькое красное пятнышко, я сглотнул, сбился с шага…

Но выстрела не было.

Пока не было. Пока и не должно быть. Уж лучше подпустить человека поближе — так будет больше лембед…

Я снова двинулся вперед, а тело все быстрее деревенело. Как чужое. Наркотик действовал все сильнее.

А вот нюх словно улучшился. Ночной воздух нес свежесть — просто одуряющую… Накатило дикое желание — жить. Просто жить! Послать это все к черту, и убежать отсюда! Чтобы и дальше наслаждаться этим воздухом, и гори оно все синим пламенем…

— Прием, прием, — ожил крошечный наушник в моем ухе. Снова полковник. — Еще не поздно. Слышите? На три-четыре ныряете в сторону! А мои ребята качнут прожекторами в стороны, чтобы он растерялся… Падаете на землю, и зигзагом обратно! Кивните, если согласны.

Но я не кивнул. Просто шел вперед. Шаг за шагом. Все ближе к часовне…

До трупа Андрея уже совсем близко. Еще шаг…

И черный силуэт в окне дернул головой:

— Константин Сергеич! — донесся до меня голос Стаса. И черт его знает, чего в этом голосе было больше: напряжения, удивления или шутливой неловкости. — Я вижу, и тяжелая артиллерия подтянулась… Неужели и вы будете убеждать меня, что это все не игра? Что это все — по-настоящему и всерьез?

Свет прожекторов за моей спиной погас, остался только один луч. Держал меня в центре ослепительного круга света, словно актера на сцене.

Я почти увидел, как это выглядит со стороны: человек в футболке и шортах, в домашних шлепанцах, — ночью, поздней осенью, посреди парка, оцепленного спецназом в два кольца…

Я усмехнулся и качнул головой:

— Нет. Конечно же, не буду.

— Хм…

Кажется, я его заинтриговал.

Шаг вперед. И еще один. И еще…

— Но… Константин Сергеич, мне все же придется попросить вас остановиться. Как минимум! — голос Стаса стал жестче.

Я не возражал. Остановился.

Наркотики действовали все сильнее. Я уже не чувствовал холода, вообще не чувствовал своей кожи. Тело — ватная кукла, с трудом поддающаяся на попытки двигаться.

— Константин Сергеич, боюсь, мне придется продырявить вашу аватарку… Если вы не против, сделайте ровно два шага вперед. Так у нас будет на лембедку больше. Со своей стороны обещаю, что даже если вы на фул-контакте, ничего не почувствуете. Винторезка высший класс. Пробью вашу аватарку точно в глаз, даже шкурки не попорчу.

Если бы это была аватарка, я бы, может быть, еще и подумал.

К сожалению, это была не аватарка.

Поэтому никаких двух шагов вперед я, конечно же, не сделал. Вместо этого я медленно — очень медленно — сунул руку в карман и достал увесистый, скользкий от смазки стальной коробок.

— Может быть, это продлит минуты моей несчастной аватарки?

Медленно поднял руку с коробком. Повыше. Удерживая его кончиками двух пальцев, выставляя на обозрение. Пусть хорошенько рассмотрит.

— А… — начал Стас, но так и не договорил.

Видно, не мог поверить, что я несу ему это.

Я повернул коробок боком, чтобы в разрезе обоймы показался латунный бочок верхнего патрона.

— Настоящие… — только и пробормотал Стас.

— Недосмотр, Стасик, — почти ласково сказал я. — Должен был забрать у того снайпера запасную обойму. Как же так? И это называется — профессиональная работа? Ай-яй-яй…

— Но… Но я же его обыскал… Не было у него, вроде…

— Вылетела. Надо было внимательно слушать, не упало ли что. И осмотреть место вокруг.

— Но… Черт! — Стас в темноте усмехался. — Отлетела… Специально сделали, чтобы отлетела? Но совсем недалеко… Ч-черт…

Я слушал очень внимательно.

Чего в его голосе больше? Подозрительности — или чувства вины?

Поверил?..

Начинает оправдываться?

— Всего-то на пять метров и отлетела, — сказал я и потихоньку шагнул вперед. — Ай-яй-яй.