Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ)

Под прикрытием нежданной дымовой завесы попробовали царцы обойти нас с берегов. Но Болинтер все же сумел завести двигатель. И, выкатившись из ферм моста, броневагон ударил по наступающей пехоте с обоих бортов всеми четырьмя пулеметами, заставив царцев залечь и отползти обратно к разъезду, где им были укрытия в виде простаивающих вагонов.

Вот тут-то нам и прилетело снова.

Пришлось срочно утягиваться обратно под фермы моста. По ним из пушки царцы не стреляли – берегли для себя.

Но другая проблема встала в полный рост. Боеприпасы кончаются. Бортовые крупнокалиберные «гочкисы» уже отдали остаток боекомплекта в носовую пулеметную башенку – гатлинг кормить. Он на велоприводе ел патроны очень даже активно. Даже специальные магазины повышенной емкости приходилось менять чаще обычного. «Гочкисы» же в отсутствии свободного обдува грелись, и спасала пока только ограниченная емкость кассет, дающая вынужденные перерывы в стрельбе.

Но,… кто же мог ожидать такой интенсивности огня? Ни мы, ни тем более враги на такое и не рассчитывали. Вот они и валяются на насыпи да по высоким берегам Цыси. Около сотни тел. Да еще у разбитого паровоза не меньше пяти десятков наколотили. По золотым галунам погон видно не менее восьми павших смертью храбрых офицеров. А не фига махая сабелькой в полный рост бегать в атаку на бронепоезд.

Эх… была бы дистанция боя побольше, пошире… Как раз у меня пушки длинные. А то есть такая теоретическая возможность, что если за потерями царцы не постоят, то сомнут они нас. Накоротке-то. Рывком. Шапками закидают. Их в батальоне, который перевозил разбитый мною эшелон, не меньше тысячи штыков. Хвала ушедшим богам, что боезапас у них также был ограничен на перегоне. Стрелять с некоторого времени стали совсем редко.

Семеро у меня в экипаже ранены выбитыми заклепками да окалиной металла сорвавшейся с бронелиста внутри кубрика от попыток бронебойных ударов врагов. Да Болинтер, дятел штатский, уронил себе раскаленный шар на сапог от неожиданности. Что там творится со штурмовиками на платформе, даже не представляю – за башнями плохо видно. Все же как и корабли БеПо больше рассчитаны на бортовой залп.

– Тавор, – позвал я денщика, который весь бой изображал из себя третий номер крупнокалиберного «гочкиса».

– Командир?

– Пока затишье образовалось, забирай ходячих раненых и дуй через мост на наш берег. Организуй доставку нам патронов, вторым рейсом – снарядов. А то мы скоро пустыми останемся. И узнай точное время, когда минеры все закончат? Пусть закругляются. «Хорошенького – понемножку», как моя бабушка говорила.

Перераспределили расчеты и выпустили раненых через задний люк, благо еще твердая поверхность берега была, а не сам мост.

Тавор еще сползал между колесами к штурмовикам, посчитал их раненых, и узнал как там вообще у них дела. А дела хреновые. Кожухи обоих пулеметов «гоч – лозе» побило шрапнелью. Ручной «гочкиз» уцелел, отделался одним разбитым диском. Двадцать три убитых. Остальные все ранены. В разной степени. От царапины до… страшно даже выговорить. Патронов мало. Гранаты еще есть – не расходовали.

Раненые ушли по крайним пешеходным дорожкам, укрываясь за толстыми брусьями ферм. Посередине моста ходить несподручно – между шпалами свободный полет до реки метров двадцать. Такая конструкция…

Осталось ждать, когда затишье окончится и царцам снова приспичит охреневать в атаке на пулеметы. Впрочем, я уже говорил, что мы не больше десяти процентов их на ноль помножили. За весь бой. И это при абсолютном нашем преимуществе в автоматическом оружии.

Открыли все двери и люки – внутри бронекапсулы жара несусветная – двигатель от нас только сеткой отделен. Пусть продует пока наш пепелац свежим речным ветерком…

На всякий пожарный оттянулись внутрь мостовой фермы вместе с платформой, на которую удалось собрать всех наших убитых горцев.

Жаль парней. На моей совести они – что стоило заранее озаботиться защитой от шрапнели? Сколотить примитивную крышу из досок над платформой?

А кто не додумал?

Командир не додумал.

Конструктор не додумал.

Кобчик не додумал.

Плохо я провел свой первый бой. Плохо. А как-то все мнилось по – другому. Враг оказался и храбрей, и упорней. И что удивительно – людей совсем не жалеет. Но не дурак… далеко не дурак. Как только понял, что солдат кладет в атаках напрасно – прекратил.

– Прикроете нас? – спросил заглянувший в люк лейтенант горных егерей. Фамилию не помню его. Гуляли как-то раз вместе в ресторане и в «Круазанском приюте» перед налетом на контрразведку.

– Что задумали, лейтенант?

– Да вот хотим с ребятами, пока дым от фугасов не разошелся пошарить по полевым сумкам царских офицеров, что на поле валяются. Вдруг что полезного из документов найдем? А может и языка целого, разве что покоцанного, притащим.

Видя мою некоторую рассеянность, добавил.

– Дело для нас привычное, господин комиссар. Абы кого я не пошлю.

– Ну, смотри, под твою ответственность, – решился я и щелкнул крышкой часов.

Господи, да еще полудня нет… а я весь выжатый как лимон.

Тавор оказался сообразительней меня. Или кто уж ему там, что подсказал дельного из местных железнодорожников. Главное что он сообразил использовать. Вместо того чтобы таскать патронные ящики в руках, они подогнали платформу толкаемую маневровым паровозиком с разъезда. На ней все и привезли и санитарные сумки, и патроны, и снаряды. И бойцов свежих подогнал на погрузку – разгрузку.

Обратно они увезли на левый берег наших лежачих раненых и убитых.

Враг также времени не терял и, хотя пехотных атак больше не предпринимал, зато перекатил пушку на более удобную позицию, поближе к нам. А мы это из-за задымления зевнули. И хорошо так получили метров с трехсот. Шрапнелью на удар. В командирской башенке от удара разошлись швы, брызнув клепками. Но я уже скатился на пол вагона. Рядышком совсем прошла «косая»…

Ничего подозрительного никто не увидел. Пришлось словесно напинать всем задницы за разгильдяйство, хотя тут моя вина – это я должен был назначить наблюдателей, как командир. Но на месте выстрела пушки уже не было.

С этого момента любые подозрительные передвижения царцев мы отслеживали и были готовы. И как только ствол орудия показался между крайними вагонами на разъезде, то, не давая им пушку развернуть в нашу сторону, жахнули туда снарядом с экразитом. Потом еще такой же фугаской залакировали. И еще… для большей верности.

Как же там полыхнуло пожаром… Смотреть больно – наши же трофеи горят.

– Командир, у вас кровь на голове, – сообщил вахмистр.

Я вынул из кармана бинт в стерильной упаковке из пергаментной бумаги – сам дома клеил, и попросил.

– Перевяжи.

– Вам в госпиталь надо, – проявил вахмистр заботу.

– Еще чего, – возмутился я. – С такой царапиной?

К этому времени и егеря вернулись со своего поиска. Доложились, не дожидаясь пока меня закончат перевязывать. Нетерпеливые какие. Хотя есть чем хвастать: шесть планшеток офицерских принесли, три бинокля, шесть револьверов и шесть сабель. Документы, удостоверяющие личность и по одному галунному офицерскому погону для отчета. Один погон – капитанский. Как видно ротный личный пример подавал.

– Живых не осталось, – доложил лейтенант егерей. – И главное – винтовки у них у всех старые, однозарядные. Мы их брать не стали. И стрелки все мужики в возрасте. Даже бородатыми ходили при жизни. А до двух еще офицеров добираться оказалось стрёмно, не взыщите.

Я оставил горцам все трофеи кроме планшеток и удостоверений личности, но предупредил.

– Смотрите, лейтенант, и другим накажите, чтобы они не хвалились трофеями перед имперцами. Они этого не любят. Меня в прошлом году за трофейные револьвер и часы чуть не расстреляли. Мародер, говорят.

Лейтенант сделал удивленное лицо, потом возмущенно выдохнул.

– Варвары.

Мне осталось только руками развести.

Тут и Тавор снова паровоз пригнал.

Доложился.

– У саперов все готово, командир. Можно уходить.

Зацепили броневагон и медленно, осторожно ощупывая стволами вражеский берег, с длинным уже шлейфом желто – оранжевого дыма, покатили через реку на свою сторону, уже освобожденную от врага.

Как съехали с моста, приказал дать прощальный гудок царцам. Накась, выкусить тебе, а на Савву Кобчика и его бронепоезд!

И такая эйфория по жилам побежала… Ка – а–а – а–а – айф!

Первым делом обиходили раненых и отправили всех их на станцию, в лазарет там или санитарный поезд – что первым подвернется. Приспособили под транспорт второй маневровый паровозик и пару пустых вагонов – вдруг дождь польет? Но перед этим каждому надо было подписать сопроводительную бумагу, а, то без нее бойца за дезертира примут. Хорошо унтера горские грамотные быстро разобрали ранбольных между собой и все составили. Мне только подмахнуть оставалось. Вот чистая тетрадка в клеточку из трофеев и пригодилась.