Сон в Цифровой Крови - Alex Grynvei

на ощупь.

Снаружи оно казалось мёртвым – чёрные окна, закрытые панели, никакой маркировки. Но внутри… свет дышал. Словно само здание пыталось нас переварить.

Я почувствовала это сразу:

давление в груди – будто лифт сорвался вниз,

а ноги – наоборот, стали легче.

Слишком легко.

– Что-то тут не так, – прошептал Райкер. Его голос звучал глухо, как через ткань.

Панели на полу светились. Не равномерно, а так, будто пытались запомнить наши шаги. Вдоль стен – тонкие цифровые нити, похожие на следы молний, но они двигались. Ловили нас взглядами.

И тогда это началось.

Потолок внезапно стал полом. Или наоборот. Мы оба вскрикнули – не от боли, а от того, что мир провернулся вокруг центра, и все законы, по которым мы ходим, отказались подчиняться.

– Назад, – сказал Райкер, но его голос уже звучал не рядом, а выше. Я посмотрела – он парил надо мной. Или я – над ним.

Тела на потолке. Застывшие. Люди, в рабочих одеждах, застывшие в позах обычного дня. Только теперь вверх был вниз. Один из них медленно крутился, а глаза были открыты. Они следили за нами. Несмотря на смерть.

Я сделала шаг – и уплыла в сторону. Воздух был вязкий, как вода, но электрический. Он пах озоном, испарённым пластиком и чем-то сладковатым, как гниющая жвачка.

– Ксайя… ты это видишь?

Он указывал на стену.

Цифровые фигуры. Силуэты, встроенные в стены – мужчины, женщины, дети. Они тянули руки наружу, но медленно, как в вязком сне. Голоса – неясные, как шёпот под водой:

– Ксайя…

– Мы были…

– Помни…

– Почему ты… оставила нас?

Я прижалась к стене, но пальцы провалились сквозь голограмму. Одна из фигур вдруг повернулась, и я узнала его.

Алекс.

Он смотрел прямо на меня.

– Я ждал тебя здесь, – прошептал он.

Райкер подошёл ближе, глядя то на меня, то на проекцию.

– Это проекция. Это не он. Ты это знаешь.

– Да, – ответила я. Но не верила.

Райкер потянулся, коснулся пальцами линии вдоль его силуэта. В ту же секунду – свет вспыхнул, стены содрогнулись, и Райкер упал.

Я закричала.

Он лежал на полу – или на потолке? – глаза закрыты. Грудь медленно поднималась. Живой. Но отрешённый.

Я подошла, коснулась его лица. Тёплый. Пот выступил на лбу. Из уха – тонкая полоска крови.

– Райкер…

Он открыл глаза. Но… не сразу узнал меня. Смотрел, как на незнакомку.

– Что… ты со мной сделала?

Я отступила. Сердце сжалось. Это было не он. Или – временно не он.

– Я… Я ничего не…

Он поднялся, шатаясь. Смотрел вокруг, как будто видел всё впервые.

– Это место… я его знаю. Но не помню, когда. Или откуда.

Он посмотрел на меня, в глазах – страх. Не перед внешней угрозой. А перед мной.

– Кто ты?

Мир слегка качнулся. Гравитация начала возвращаться.

Но я чувствовала: часть Райкера осталась там, с Алексом.

В коде.

И часть меня… тоже.

07:56. Призрак в сети

Мы пересекали сектор, где связь глушилась фрагментами кода – не сигналами, а логикой. Как будто сама сеть сопротивлялась тому, чтобы нас услышали. Имплант на шее дрожал каждые семь секунд – стабильно, будто пульс кого-то другого.

И вдруг – он заговорил. Не интерфейс. Не глюк. А голос. Прямо в голове:

– Ксайя.

Я замерла. Райкер обернулся, нахмурился:

– Что?

Я не ответила. Потому что не знала, как объяснить: голос прозвучал внутри. Но не как мысль – как ответ на вопрос, который я ещё не успела задать.

– Кто ты?

– Кто ты, Ксайя?

Он произнёс это вслух, одновременно с моим мысленным вопросом.

Я встала. Мир вокруг искажал звук. Мои шаги звучали позже, чем я их делала. В отражении витрины я увидела себя – и за своей спиной: Алекса. Не его лицо, а его присутствие.

Он стоял так близко, что я чувствовала тепло. Но повернувшись – никого.

– Я с тобой. С самого начала. И до конца.

Райкер выругался. Его голос звучал приглушённо, как сквозь воду:

– У тебя кровь из носа. Мы уходим.

– Нет. Я должна…

– Ксайя, сейчас же!

Имплант вспыхнул. В зрачке – строка:

Режим резонанса: активен

Голос внутри – теперь отчётливо Алекс. Но другой. Как если бы это был он… через фильтр утраты.

– Ты не должна была забыть. Я остался. Чтобы напомнить.

Я упала на колени. Пространство заколебалось, как голограмма при сбое. Райкер подхватил меня, но мир уже был… иным.

– Скажи три слова. Только ты знаешь их.

Мир вздрогнул. Глаза заслезились. И где-то в глубине – как будто кто-то изнутри произнёс вместе со мной. Без звука.

– Сон…

Голос исчез. Райкер держал меня, испуганный, но не отпускал. Он видел, что я говорила не с ним.

На стекле витрины осталась надпись. Изнутри. Не нарисованная – сгенерированная:

СОН

КОД

?

08:04. Пустой говорит твоим голосом

Тех-блок пах гарью и спёртым кислородом. Секция была выведена из эксплуатации много лет назад, но чувствовалось – кто-то здесь недавно прошёл. Кабели, лежащие по полу, были чуть сдвинуты, как если бы по ним кто-то полз, оставляя едва заметный след.

Воздух дрожал. Не от температуры – от чего-то в сети. Электрический зуд под кожей нарастал, пока не стал почти болью.

– Он рядом, – сказал Райкер, не доставая оружия. – Почувствуй. Не глазами.

Я кивнула. Имплант щёлкнул, как сустав, в котором что-то срослось неправильно. И в этот момент он появился.

Из-за поворота, как из складки пространства, вынырнул силуэт. Высокий. Сломанный. Его движения были резкими, но без инерции – как у куклы с неправильными шарнирами. Он шагнул вперёд, и свет с потолка сорвался – вспышка, и осталась только темнота.

– Сон… сон… ты… ты забрала…

Голос был… моим. Потом Алексом. Потом – детским. Он дрожал, переливался, как вода в испорченном микрофоне.

– Ты не должна была… забрать меня. Верни… сон. Верни меня…

Я замерла. Грудь сжалась, как будто память схватила за сердце. Это было… не повторение. Это было воспоминание, искажённое и переложенное на чужое горло.

Он шагнул ближе. Глаза – пустые. Только чёрная рябь, как закрученная тень. На коже – ожоги, как от сетевого перегруза.

– Я была… тобой…

Райкер выстрелил. Один раз. Пустой дёрнулся, но не упал. Его голос превратился в визг, от которого хрустнуло в ушах.

Я схватила трубу с пола и ударила его по лицу. Не от страха. От ярости. От боли – своей и его.

Он