Ковыряла - Павел Сергеевич Иевлев

Не лезь туда, парень. И близко не подходи.

— Как скажете.

— Ну а теперь, наконец, возвращаемся к вопросу Средки. Итак, в первую очередь это важнейший мотивационный инструмент. В обществах с высокой социальной гарантией практикуются разные подходы, вплоть до законодательного «труда как обязанности», с наказаниями за тунеядство.

— Это что такое? — спросила Козя.

— Когда человек потребляет ресурсы общества, но не трудится, пополняя их. Например, ты можешь всю жизнь просидеть на соцминимуме, не уходя в ренд и не принимая найма. Это не запрещено, верно? Но если так будет поступать существенная часть населения, то экономика обрушится. Понятно, почему?

— Да, — закивала девчонка, — люди будут потреблять больше, чем производить, и однажды всё кончится.

— Правильно. Но как уговорить людей трудиться, если можно этого не делать? Труд утомителен и неприятен. Как я уже говорил, можно их заставлять. Но это не очень хороший способ, потому что работать люди будут неохотно, производительность такого труда минимальна. Ещё один способ — моральная манипуляция. В обществе насаждается культ труда, внедряется идея о том, что труд почётен, избегающие работы подвергаются общественному осуждению. Работает лучше, но моральный стимул быстро выдыхается, буквально на протяжении поколения-двух. Родители впахивают, дети отбывают номер, внуки уже смеются в лицо, демонстративно пренебрегая «стариковскими глупостями». В монетарных социумах есть свои механизмы, и весьма эффективные, например «работай или сдохни от голода», но мы же говорим об обществе коммунистическом! И вот тут нам удалось реализовать идеальный механизм мотивации! Во-первых, использовав принцип ренда, мы исключили из труда дискомфорт, оставив только вознаграждение. Во-вторых, ввели положительный мотивационный стимул привилегированного потребления. Хочешь прожить жизнь, не работая, — имеешь право. Живи. Хочешь получить от жизни удовольствие — рендуйся, отработай контракт, развлекайся на Средке! Вы удивитесь, ребята, но ренд на самом деле скорее социальный, чем экономический механизм!

— Это как? — не поняла Козя.

— Большая часть рендовых работников управляется серверной программой или, при отсутствии связи, встроенной прошивкой. Высокоплотные имплосеты, скажем, у силовиков, оставляют минимум исходного человеческого материала, по большей части ради сохранения хомоформной эстетики. Так что мешает исключить человека вовсе? Собрать конструкцию полностью из имплов, подключить внешнее управление, и пусть работает, пока не развалится! Платить не надо, мотивировать на повторный ренд тоже, чистая выгода!

— Ну, — задумался я, — не со всеми рендами прокатит, тех же мап целиком из имплов не сделаешь, на такую ни у кого не встанет, но многих можно заменить, да. И почему этого до сих пор не сделали? Ведь люди смогут не рендоваться и не работать?

— И зачем они тогда нужны, Тиган?

— Э… — я не нашёлся, что ответить на этот вопрос.

* * *

«Я цел, свалил из низов, искать меня не надо, помощь не нужна, — написал Кери. — Отца грохнула корпа Копня. Искали меня, он попал случайно».

«Во что ты ввязался?» — написал я в ответ.

«Оказался не в том месте не в то время. Неважно. Можешь забрать мою лабу, я вряд ли за ней вернусь».

«Да мне там ничего не надо особо, — ответил я. — Своё есть. Удачи тебе, где бы ты ни был».

«Спасибо. На этот комм больше не пиши, я его выкину».

— Что-то важное? — спросила Козя, глядя, как я переписываюсь.

Внекласска закончилась, мы стоим на улице перед школой.

— Кери.

— Что с ним? Он цел?

— Да. Говорит, перешёл дорогу краймовым, пришлось свалить. Но сам вроде в норме.

— В норме? Да у него отца убили!

— Ну, за исключением этого. Мне сложно понять, у меня родителей нет.

— Поверь, очень тяжело. Я до сих пор верю, что мама жива и мы встретимся, не знаю, что бы со мной стало, если бы я узнала, что её нет.

— Мне кажется, лучше знать точно.

— Наверное. Не знаю.

— Давай провожу тебя до восемнадцатого.

— Я и сама могу…

— Я верю. Но вон те ребята мне не нравятся. Новые какие-то? Не видел их раньше.

* * *

— Эй, интики! Стоять! Дышку гоните! — их всего-то четверо и совсем мелкие, лет по пятнадцать.

— Вы ещё откуда высрались? — удивился я.

— Теперь это наша территория! — сказал тот, что постарше. Ему, пожалуй, к семнадцати уже.

— Корпа Пупера развалилась, — заявил другой.

— Сперва переименовались в «Шуздров», а теперь вовсе свалили, — пояснил третий. — Мы их место заняли! Так что выворачивайте карманы!

— А то что будет? — поинтересовался я.

— Ну, это… Побьём, вот!

— Ты у них прем? — спросил я того, что постарше.

— Ну, типа да.

— Объявись тогда.

— Грохер меня зовут. Дышку гони, интик сраный!

— Ты, Грохер, малёх попутал понятия. Я Тиган Ковыряла. И если ты не знаешь, что это значит, то долго на улицах твоя корпа не протянет.

— Э… ты, типа, под кем-то крутым ходишь?

— Это крутые подо мной ходят, дебил! Ты думаешь, под кем Пупер был? Кто ему дышать позволял тут?

— Э… Ну, извини, Ковыряла, я не знал. Больше не полезем к тебе, не вопрос. Мы так, типа интиков тряхнуть…

— Это мои интики. Ещё раз тут увижу…

— Всё, понял, понял, уходим уже! Ещё раз извиняюсь. Не больно-то и хотелось… А как нам тут вообще дышать-то?

— Осторожно. Но я вам вот что скажу — можете крышевать восемнадцатый. Там какие-то дурачки шарятся, руки не доходят их шугануть, скажите, что я велел убираться. Если протупят, разрешаю вынести на пинках.

— Ясно, — повеселел Грохер.

— Вот эту мелкую видите? — я показал на Козю. — Она от меня будет. Все вопросы к ней. Если кто обидит, пожалеет, что из интера вылез. Доступно?

— Всё поняли! Спасибо, боз Ковыряла! — пацаны торопливо удалились.

— Ну ты даёшь, — не выдержала Козя, заходясь в хохоте так, что аж слёзы брызнули. — На голых понтах развёл! Ковыряла — смотрящий! Умереть не встать!

Глава 18

Башня башен

Таришка сидит надутая, мрачная, в углу валяются флаконы от дышки.

— Мне скучно! — бубнит она. — И даже не заводи свою интиковскую муть про школу! Там я вообще с тоски сдохну! Я хочу гулять, тусоваться, общаться, в конце концов! У меня